"Золотой ящер" (рассказ В. Лорченкова)
ЗОЛОТОЙ ЯЩЕР
С говорящей ящеркой Ансельм Круду, студент 2 курса факультета политологии Молдавского Государственного Университета - шестая группа, пятый поток, румынский язык обучения, номер зачетки 67686598-АП, - познакомился во время практики. Стояла летняя жара, над Кишиневом плыли облака цвета лебяжьего пуха... Ансельм, не лишенный честолюбивых замыслов относительно литературного будущего, так и написал в блокноте.
Летняя жара над Кишиневом...
Тополиный пух лебяжьей шеей...
Медленно плывет на синем небе...
Оборачиваясь лишь к полоске ДнЕстра...
Чтобы сожалеть о водной глади, лишь..,
Чтобы ее взглядом блядь погладить...
Перечитал. Недурно. Оставалось подумать, что сделать с Днестром так, чтобы переместить ударение с «е» на «а» и вычеркнуть «блядь», добавленную для сохранения размера. Но это можно сделать вечером, в общежитии. А сейчас Ансельм нес вахту в приемной Либерально-Демократической Партии Молдавии. Самая популярная среди демократических, эта партия набирала силу, что символизировали листья дуба и желуди на партийной эмблеме. Конкуренты поговаривали, что желуди это намек на то, что либерал-демократы считают избирателя свиньей - которая все сожрет, - но конкуренты были конкретно не правы.
− Да пидарасы они все, - сказал глава партии, премьер-министр Филат.
− Пидарасы и сученыши, в рот мы их ебли, - сказал он.
− Чмошники блядь, упыри сраные, - сказал он.
− А ты кто такой, упырь? - сказал он Ансельму, вставшему при появлении босса в приемной по стойке смирно.
− Студент, политолог, прохожу практику, - сказал Ансельм Круду, - Ансельм Круду я.
− Хорошо, - сказал премьер, и спросил, - а почему имя такое... пидарское.
− Никак нет, - сказал Ансельм, - немецкое.
− А у немцев что, пидаров нет? - спросил премьер подозрительно.
− Очевидно, есть... - сказал растерянно Ансельм.
− А ты откуда знаешь? - спросил премьер еще более подозрительно.
− Ну, я предполагаю... - еще больше растерялся Ансельм.
− А с чего вдруг тебе дело до таких вещей... чтоб их Предполагать? - сказал премьер.
− Я... не... эт... ка... - совсем растерялся Ансельм.
− Саечка за испуг, - сказал Филат и похлопал Ансельма по щеке.
− Первое партийное испытание, - сказал он, протягивая платок зашмыгавшему Ансельму.
− Откуда мне знать, может, тебя прислали конкуренты? - сказал Филат.
− Ну ладно, телок, не реви, - сказал он.
− Вырастешь, возьмем тебя в партию, выделим кабинет с секретаршей... как моя, хочешь? - сказал Филат.
− Да, конечно! - сказал Ансельм, который уже безнадежно влюбился в секретаршу босса, Аурику Гогошар, безупречно красивую вопреки своей безобразной, толстой, и блестящей как молдавский гогошар, фамилии.
− Сиди на телефоне и на все вопросы отвечай следующее, - сказал Филат.
− «Либерально-демократическая партия еще во времена коммунистического режима разработала план вывода республики из кризиса, согласно каковому плану все пенсионеры получат к 2019 году новые калоши, каждая пара стоимостью в 500 евро, все молодожены получат по новой квартире в новом современном поселке для молодоженов, а каждый государственный служащий будет обязан пройти проверку на детекторе лжи с целью установить его истинные помыслы», понятно? - сказал Филат.
− Нет, - сказал Ансельм. - Ни хера не понятно.
− Это само собой, - сказал премьер, - я имею в виду, фразу-то запомнил?
− Запомнил, - сказал Ансельм, который запомнил фразу.
− Ну что же, тогда успехов, - сказал премьер Филат.
− И на все вопросы, зачем мы нарисовали на гербе партии желудь, можешь отвечать матом, потому что это провокаторы, - сказал он.
− Свинские блядь избиратели, - сказал он.
− Хрю-хрю блядь, - сказал он.
− Ха-ха, - сказала секретарша.
− Ха-ха, - сказал Ансельм.
Довольный босс отправился на встречу с избирателями, Анжела Гогошар закрыла свой офис и занялась тем, чем занимаются все молдавские секретарши во время отсутствия босса - отправилась на Центральный рынок на людей смотреть и себя показать, - небрежно вильнув бедрами.
Ансельм и эрекция остались в общественной приемной.
Тут-то на стене и появилась ящерка.
ХХХ
По уму, ящерицу со стены надо было бы согнать.
Но она выглядела так... живописно. Изумрудная, верткая, смышленая. Ансельму почудилось, что он вроде и не студент-политолог, безнадежно влюбленный в женщину по фамилии Гогошар, бледный и тощий уроженец села Маловата... Ему почудилось, будто он какой древний грек, живущий на берегу Средиземного моря, разгуливающий вдоль живописных развалин, и открывающий понятия «атом», «космос» и так далее. В свободное время раскрепощенный грек Ансельм, - мечтал забитый молдаванин Ансельм, - трахает какую-нибудь гетеру Анаис Гогошарис, пишет стихи пальцем на поверхности чаши с вином и всячески эпикурствует. Как я... - подумал Ансельм. Эпикурно, подумал он с гордость. А потом вспомнил отчего, собственно, все эти древнегреческие фантазии полезли ему в голову. Из-за ассоциаций с развалинами храма, на которых греется на Солнце ящерица, понял Ансельм.
Трещина на стене, кстати, действительно была.
Несмотря на то, что в офисе сделали евроремонт, трещины по штукатурке пошли в день сдачи здания в эксплуатацию.
− Кто же виноват, что приличных строителей не осталось? - говорил премьер.
− Кто же виноват, что все эти пидары поразъехались по Подмосковьям?! - говорил огорченно премьер.
Так или иначе, а трещины были. И бачок протекал... Но бачок был в туалете, куда Ансельм изредка забегал разрядиться, если секретарша Гогошар одевалась чересчур уж раскованно. А трещина была тут. И ящерка, сидевшая на трещине. Ансельм смежил воспаленные веки - парень по ночам читал много конспектов, готовился к осенним занятиям, - и позволил себе чуть расслабиться. Жара, лето, белые облака, синее небо. Изумрудная ящерка на стене мазанки... - снова стал мечтать он, представляя себя Пушкиным, сосланным в Бессарабию.
− А ну, не спать, пидорок, - сказал вдруг кто-то.
Ансельм открыл глаза. Опять шутки босса, подумал он с огорчением. Прямая связь или камера какая подсматривающая...
− Босс, Пушкин, Днестр, лебеди, - сказал кто-то брезгливо.
− Ну и каша у тебя в голове, пацан, - сказал голос с хрипотцой и Ансельм понял, что у босса, вообще, он, голос, другой.
− Лучше бы Аурику эту трахнул, - сказал голос.
− Кто говорит? - подумал Ансельм.
− Жара, - подумал Ансельм.
− Пора домой, - решил Ансельм.
− А отвечать этим пидарам избирателям я за тебя буду? - сказал голос.
− Кто «я», - спросил робко Ансельм.
− Блядь, а здесь много «я», кроме тебя еще? - сказал голос.
Практикант Ансельм Круду, не веря глазам и ушам, посмотрел на ящерицу.
− Вы...? - прошептал он в ужасе.
− Да ладно тебе мне выкать, че ты, блядь, интеллигент, что ли? - сказала ящерица.
− Давай на ты, - сказала она.
ХХХ
Вообще-то, это была не ящерица, а ящер. Так, по крайней мере, уверяла сама ящерица. Но, к сожалению, никаких доказательств этому ящерица предъявить не могла. Ведь даже у ящеров нет того, по чему мы можем судить о том, что они именно ящеры, а не ящерицы.
− Вообще есть, просто оно до момента совокупления спрятано, - сказала ящерица.
− Но я не готов говорить об этом, - сказала она.
Ансельм кивнул и постарался не думать о том, что слова ящерицы это всего лишь слова, не подкрепленные никакой статистической выборкой, чем его на факультете политологии учили подкреплять любые слова. К тому же, ящерица умела слышать мысли студента. Она так и сказала:
− Учти, - сказала ящерица, - я слышу мысли.
− И если ты, пидар, еще раз подумаешь про меня «ящерица»... - сказал ящерица с угрозой.
− Зови меня ящер, - сказала она.
− Ящер, просто ящер, - сказал ящер.
− Хорошо, - сказал Ансельм.
− Не хотите ли чаю? - сказал Ансельм.
− Ящеры не пьют чая, - сказал ящер.
− А нет ли у тебя чего-нибудь прохладительного? - сказал ящер.
− Водки, коньяка или просто спирта? - сказал ящер.
− Разве ящери... разве ящеры пьют спирт?! - удивился Ансельм.
− Ну так они и чай не пьют, - нелогично сказал ящер.
− Тащи спирт, короче, - сказал ящер.
Ансельм на цыпочках пробрался в кабинет босса и вытащил из шкафчика одну из сотен бутылок коньяка, которые оставляли в офисе партии многочисленные просители. Налил ящерке стопочку. Поставил на стол.
− Мерси боку, - сказал ящер, ловко спустился по стене, и переметнулся на стол.
Проворно подбежал к стопке, встал на нее передними лапками и очень быстро вылакал все содержимое.
− «Тирас», пять звезд, - сказала ящерка.
− Недурно, - сказала она.
Ансельм подумал, что голос ящера стал добрее.
− Еще стопарик, - сказал ящер.
ХХХ
Спустя час Ансельм узнал историю ящера.
Она звучала так неправдоподобно, что студент сразу понял - это чистая правда. Ящер, на самом деле, оказался вовсе не ящер, а заколдованный молдавский pr-щик Лоринков! Это тем более было правдой, что ругался матом ящер совсем как извозчик или молдавский политик.
− Короче блядь... - начал он свой печальный рассказ.
− … И вот такая хуйня, - закончил он его.
В промежутке между этими двумя энергичными и емкими фразами поместилась трагедия, достойная пера самого Шекспира! По крайней мере, в это хотелось верить Ансельму, который, - как и все бездарные бессарабцы, - втайне мечтал уделать этого самого Шекспира, ну, или на худой конец, заколдованного pr-щика Лоринкова. Так что студент не пропустил ни одного слова ящера.
… удивительный знакомый Ансельма был в прошлой жизни - по крайней мере, он так ее называл, - pr-специалистом, специализировавшимся на предвыборных махинациях.
− Специально специализировавшимся, - сказала важно опьяневшая ящерка.
Он был довольно популярен в среде политиков, не выбиравших средства борьбы - ну в смысле, у всех молдавских политиков, - и его часто нанимали, чтобы понизить уровень конкурента до пороговой планки.
− Опустить пидараса ниже плинтуса, - расшифровал ящер, выпив еще.
Чем только не приходилось заниматься pr-щику Лоринкову! Пикантные фотографии, номера потайных счетом, сбитые на ночной дороге люди, счета из особенных клубов, знать о которых не стоило никому, даже женам, компромат такой и компромат сякой...
− Ты даже не представляешь, Ансельм, - сказала задумчиво ящерка.
− Никто даже блядь не в состоянии представить всю глубину человеческого падения, которую я познал, работая в этом бизнесе, - сказал он.
− Человек это скот, - сказал ящер брезгливо, и отлил прямо на стол.
Продолжил рассказывать. Шли годы. Репутация крепла. Молдавские политики, которых заказывали Лоринкову конкуренты, предпочитали сдаваться сразу. А те, на кого не было компромата, предпочитали сами его создавать, чтобы, - как, икнув, выразился ящер, - минимизировать риски и потери.
− Ну, например... - задумчиво сказал ящер.
Лидер партии Прогресса и Гуманизма И. Коноваль, - когда узнал, что им занялся Лоринков, - заперся в кабинете и пил четыре дня чай. Спиртного он не употреблял, сигарет сроду не брал в рот, жене был верен, ничего предосудительного не совершал... Был почти святой!
− И этот человек предпочел пойти в публичный дом и дать вытрахать себя в задницу, снял все на «Кодак» а потом сам принес мне эти фотографии! - похвастался ящер.
− Потрясающая форма политического самоубийства, - сказал ящер.
− Вот на что были готовы пойти люди, лишь бы я не наклепал на них своего компромата, - сказал ящер.
− Но все не вечно, и Вавилонская башня пала, и Рим из столицы великой империи превратился в помойку для туристов и толстожопых итальянцев, отъевших сраки на макаронах, - сказала ящерка.
− Пидарасы и эксплуататоры трудового молдавского народа, - сказала ящерка.
− Ну в смысле итальянцы, - сказала она.
− Принеси-ка еще бутылочку, - сказала ящерка.
Ее способность поглощать спиртное тоже оказалась для Ансельма подтверждением необычной природы ящера. В обычное пресмыкающееся - рептилию, поправил ящер, - столько спиртного бы просто не поместилось. Но ящер уверял, что, как он его называл «бухлишко» вмещает его энергетическая сущность человека. После этого ящерка заплакал, блеванул - причем блевотины было очень много, - встал и запел дрожащим голосом:
− Темно в конце строки... на площади полки... - пел ящерка.
− … привет... мы будем счастливы теперь и навсегда... - пел ящерка.
В этот момент он был удивительно похож на солиста группы «Сплин», превратись тот в интеллигентную санкт-перебуржскую ящерку, и реши спеть что-нибудь, стоя на столе на задних лапках... Закончив петь, ящерка смахнул с мордочки слезу, и продолжил.
− Все блядь не вечно, - сказал он, - и сик транзит глория в манду.
− Мунда, манда, монди, - сказал он.
− И на старика нашлась проруха, - сказал грустно ящер.
Этой прорухой оказалась известная политик-женщина Молдавии, с неизменно низким рейтингом и злым взглядом Медузы Горгоны, не получившей кредит на посещение косметического салона.
− Людмила Белькова! - воскликнул Ансельм.
− Верно... - грустно сказал ящер.
Попросил сигарету, закурил, и облокотился на хвост. Выпил еще.
− Вообще-то, я давно бросил, - сказал он, поймав недоуменный взгляд Ансельма.
− Но как человек, - сказал он.
− А как ящер, и покуриваю, и выпиваю, и матом поругиваюсь, - сказал он.
… Оказалось, что Людмила не просто неудачливый политик, но еще и представительница старинного рода ведьм. Лоринков даже написал про них разоблачительную книгу - «Вадул-луй-водские ведьмы», - и собрался кому-нибудь продать. Безуспешно...
− Рейтинг у этих сучек был такой низкий, - пожаловался ящер, - что никто не хотел покупать на них компромат.
− И что же вы сделали? - спросил с интересом Ансельм, понимавший, что каждое слово этой удивительной беседы стоит пяти курсов занятий со старыми пердунами, в СССР учившими детей крестьян марксизму, а в Молдавии перешедшие на политологию.
− Я поднял им рейтинг! - воскликнул ящер.
Путем интриг, очернения конкурентов, и прочих штучек, нечистоплотный pr-щик поднял рейтинг женщины-политика, после чего продал компромат на нее обеспокоенным конкурентам.
− А именно, твоему боссу Филату... - сказал грустно ящер.
Ансельм кивнул. Об этой истории знали все. Премьер-министр сумел всего за ночь убедить Людмилу Белькову покинуть пост спикера, оставить свою партию и удалиться в изгнание в монастырь Хынку. Как? Об этом гадала вся страна... Ведь премьер удалил сильнейшего соперника на политической сцене. Каким образом? На каких струнах души Людмилы сыграл этот жестокий и бескомпромиссный политический деятель, писала газета «Независимая Молдова» в своей острой политической передовице. Теперь Ансельму все стало понятно.
− А дело-то... было в... - сказал ящер.
− И на... - сказал ящер.
− Потому что если в... то.. по.. - объяснил он.
− И тогда уже хочешь не хочешь, а получаешь прямиком в.... - пояснил он.
− Ну и вертись блядь как уж на сковородке с … в... - расписал он так красочно, что Ансельма стошнило.
− Вот такая хуйня, пионер, - сказала ящерка.
− Еще выпить есть? - спросила она.
− Ты, кстати, с какого факультета? - спросила она.
− Политологический, - сказал Ансельм, поправив очки.
− Оно и видно, очкарик ты гребанный, - сказал ящер.
− Переводись на журфак, пока не поздно, - сказал он.
− Там хотя бы бухать научишься, - сказал он.
После чего махнул хвостом и разбил рюмку, но махнул лапкой.
− На счастье, - сказал ящер.
Потребовал еще бутылку и продолжил. Увы, в монастыре женщина-политик набралась святости и прокляла своего врага, из-за которого потеряла все. Навела на него священную молдавскую православную порчу. За двадцать тысяч долларов Молдавская Митрополия разрешила провести в монастыре черную мессу, и в ходе ее pr-щик Лоринков была заколдован... Только представь, жаловался ящер.
− Сижу я с блядьми и коньяком, - говорил он.
− А тут трах, бах, - говорил он.
− И я уже блядь ископаемое, причем в буквальном смысле, - говорил он.
Загадочное исчезновение Лоринкова наделало шуму. Со временем все сошлись на самой правдоподобной версии - тайный уход в лечебницу по профилю алкогольной и наркотической зависимости...
− Но проклятие не вечно! - жарко дыхнул коньяком ящер в лицо Ансельму, отчего студента стошнило еще раз.
В полнолуние - узнал Ансельм от ящера Лоринкова, - когда на небе зажжется путеводная звезда Молдавии по имени Альдебаран, заклятие можно снять. Для этого нужно пролить кровь красивой юной девушки на розу, после чего закопать их - розу и девушку, - под дубом.
− И тогда я покажу всем, наконец, мои великолепные яйца и мой огромный, широченный, двадцатитрехсантиметровый член! - сказала ящерка.
Ансельм хмыкнул. Даже ему - студенту факультета политологии молдавского университета, - было понятно, что без посторонней помощи ящер с убийством девушки не справится. Стало быть, он хочет, чтобы это сделал он, Ансельм..?
− Так точно, - сказал ящер, и отдал честь, хотя, конечно, фуражки на нем не было.
− Я лейтенант запаса Национальной армии Республики Молдова, - сказал он недоумевающему студенту.
− Итак, план действий таков, - сказал он.
− Ты тащишь во двор особняка эту вашу секретаршу Гогошар, - сказал он.
− Там под дубом перерезаешь ей глотку, льешь кровь на розы, закапываешь у дерева, - сказал он.
− Я превращаюсь в человека, - сказал он.
− А, собственно... - сказал Ансельм.
− А, ты, - сказал ящер.
− Ну хорошо, а ты взамен получишь блокнот с компроматом на ВСЕХ политиков Молдавии, - сказал он.
− Нашли лоха, - сказал Ансельм.
− Да весь компромат на них в ежедневных газетах который год печатают, - сказал он.
− Вижу на мякине тебя не проведешь, - сказал ящер, криво улыбнувшись, отчего стал похож больше на крокодила.
− Что такое мякина? - спросил Ансельм, учившийся на румынском.
− А, не заморачивайся, - махнула лапкой ящерка.
− Пидарас один, - сказал ящерка, который на самом деле просто не знал, что такое «мякина».
− За твои услуги я скажу тебе секретное заклинание, - сказал ящерка неохотно.
− Благодаря ему ты будешь внушать любовь к себе миллионов, тебя заметит премьер-министр, - сказал ящерка.
− И из дурачка в приемной ты станешь самым молодым министром Молдавии, - сказал ящерка.
− Супер! - сказал Ансельм.
− Мечта любого мыслящего молдаванина! - сказал Ансельм.
− Говорю же, дурачок из приемной... - сказал ящерка.
− Но как я затащу Аурику ночью в сад? - сказал Ансельм.
Ящерка выпил еще и сказал:
− Это я беру на себя.
− Я же поэт, великий поэт, - сказал он.
После чего наблевал на стол и уснул.
ХХХ
… Держась за руки, Анжела и Ансельм подошли к розовой клумбе под дубом. Студенту было жалко убивать девушку. Ведь она явно готова переспать с ним! Ящерка не обманул. Он и правда писал стихи, которые студент и зачитал девушке, отчего та, по мнению Ансельма, растаяла как снежная вершина, а по версии ящерки, «потекла как сучка ебливая». Ансельм вспомнил, как закрыл дверь приемной, - на глазах недоумевающей Аурики Гогошар перерезал телефонный кабель, - встал на колени и стал читать...
...лижи мою молодость, лижи мою страсть
как животное - соль.
прокуси мою руку,
вначале я ничего не почувствую
медная бляха синяка будет потом
все будет потом, сейчас прокуси и тяни, лижи
высасывай из меня эту дурную
кровь
обезумевшего от сверхнаполненности человека
я говорю о себе, ты понимаешь
я полон крови, я едва не лопаюсь от ее избытка
она брызжет по утрам фонтаном из моих ноздрей
система сообщающихся сосудов, слава матери-кукурузе, работает исправно
по утрам кровь течет из-под моих закрытых век,
сочится из-под ногтей, каплет с длинных красивых ресниц
от которых не одно сердце таяло
как мороженое, только сердце - кровью
кровь толчками вырывается их моих вен, я как будто Океан
а в моих венах миллионы китов, кровавых гренландских китов, синих молдавских китов, кашалотов, лопоухих, вислобрюхих и прочих китов
и они брызжут из меня по утрам фонтанами крови
радостно фыркают, ведь они тоже полны крови и жизни
я полон кровью, я полон жизни
страдание и чувства переполняют меня, льют изо рта
особенно мне удается легкая грусть и ненавязчивая тоска
мне все удается, потому что я полон жизни и крови
вытекающих из меня вовсе не потому, что я должен умереть,
а ради сохранения меня как сосуда
который не должен лопнуть, можно сказать
во мне есть предохранительный механизм, который спасает от перепроизводства
жизни и крови
и, конечно, я щедро делюсь всем этим с каждым встречным
поперечным, растяпой и головотяпом
а еще я полон железа, что вовсе не удивительно для тех
кто в химии знает толк
тонкий, как изысканные вина столовых
марок, ведь кровь полна железа
железистых опилок
поднеси к открытой ране магнит
и хлещущая кровь стянется к нему как куча
железной пыли
я полон железа и в виде крови, и в чистом, -
от слова "первозданный" меня отучил Андрей Первозванный, -
виде, в виде железного стержня
пронзающего мою спину вместо трусливо дезертировавшего
позвоночника, он не выдержал тяжести службы
и сбежал, трус, я разжаловал его и приговорил заочно к расстрелу перед строем и последующему повешению в торжественном разряженном солдатов каре
кюре отпоет его в последний путь
приделает к носу бантик и спустит гроб с телом на воду
а потом мы отправим его чистить картошку на кухню
вот что ждет
мой позвоночник, когда он вернется ко мне в надежде
на заклание агнца
вынь из меня эту страсть,
вытащи из меня железный стержень
своими губами
отсоси это жало,
тебе что, жалко
нет, так
бери
давай
да не давай в смысле
дай, а давай в смысле
давай начинай
в смысле
бери
так-так
вот
о!
.. Аурике стих так понравился, что она взяла, да и отсосала это жало. М-м-м-м, подумал Ансельм, и сладко потянулся. Но условия контракта с ящерком - который безмолвно маячил на стволе дуба, - надо было исполнять. Ведь если он, Ансельм, станет самым молодым министром Молдавии, все гогошары Молдавии - а не только Аурика Гогошар, - будут его. Так что Ансельм приготовился бить Аурику ножом в горло.
− А ведь я была влюблена в тебя с самого первого дня, когда ты появился в офисе, - сказала Аурика.
− Ты такой умный, такой юный, такой застенчивый, - сказала она.
− Давай встречаться? - сказала она.
− Может даже поженимся? - сказала она.
Расстегнула рубашку, прижалась к парню большими, свежими, упругими грудями и стала его целовать. Ансельм умоляюще глянул на дуб.
− Кхм, кхм, - напоминающе сказал ящерка.
Ансельм вздохнул, взял Аурику за подбородок, и девушка зажмурилась, в ожидании ласки.
− Хэк, - сказал Ансельм.
Нож вошел криво, но как по маслу. И тогда в широко раскрывшихся глазах Аурики студент Алсельм увидел дьявольские картины превращения ящерки в человека, о чем старался забыть до самой смерти...
А жил самый молодой министр Молдавии Ансельм Круду долго.
ХХХ
… По ночам Ансельм не раз вспоминал именно ту ночь.
Как он с сутулым, невнятного вида человеком, назвавшимся Лоринковым, прикопали под розовым кустом трепещущее еще тело девушки. Как капала на руки теплая и противно густая кровь. Как Лоринков, став человеком, ничуть не изменился в плане привычек, и жрал коньяк и блевал так же, как когда был ящером... Как шевелилась еще земля и Ансельм упал в обморок, а Лоринков, чертыхаясь, разрыл могилу, вытащил за руку наполовину Аурику из земли и протянул студенту потемневший из-за крови нож. Как блестели при полной Луне глаза несчастной девушки... И что они так и не закрылись. Даже когда Ансельм, озверев от всего этого и желая покончить поскорее, кромсал шею Аурики, - пока голове не заболталась - глаза ее так и не закрылись. С открытыми глазами они ее второй раз и закопали. Уходя, Лоринков похлопал Ансельма по спине и тихонько обронил фразу.
− Сэ мон сервитёр мэнтнан е тужур, вуаля у як аша си ву вуле парле ромэн.
После чего прибавил уже громко, для Ансельма:
− Веди вини вици, пионер.
Видимо, последняя фраза и была с секретном. По крайней мере, с той поры Ансельм пошел за своими делами в гору, стал министром, позже премьером... И лишь иногда, по ночам, - в полнолуние, - он звонил красавице жене и, ссылаясь на дела, отпрашивался на ночевку в офисе. В полночь он выходил во двор своей уже партии.
Садился на скамейке и ждал, пока Аурика вылезет из-под розового куста.
И, закрыв глаза, терпеливо переносил то, как девушка впивается в его шею острыми, словно бритвы, зубами. Выдирает из него вены, кромсает ребра, вытаскивает сердце. Муки жертвы ацтекских жрецов переживал в полнолуния самый могущественный политик Молдавии, Ансельм Круду.
Он терпел их и после смерти.
Сначала ждал, что страдания кончатся, - может, через тысячу лет, потом через две, - а потом перестал. Это навсегда, понял он. Надежды никакой. Второго Пришествия не предвиделось. Ведь история - вспоминал Ансельм институтские конспекты по книге какого-то японского пидора, - давно уже кончилась…
КОНЕЦ
С говорящей ящеркой Ансельм Круду, студент 2 курса факультета политологии Молдавского Государственного Университета - шестая группа, пятый поток, румынский язык обучения, номер зачетки 67686598-АП, - познакомился во время практики. Стояла летняя жара, над Кишиневом плыли облака цвета лебяжьего пуха... Ансельм, не лишенный честолюбивых замыслов относительно литературного будущего, так и написал в блокноте.
Летняя жара над Кишиневом...
Тополиный пух лебяжьей шеей...
Медленно плывет на синем небе...
Оборачиваясь лишь к полоске ДнЕстра...
Чтобы сожалеть о водной глади, лишь..,
Чтобы ее взглядом блядь погладить...
Перечитал. Недурно. Оставалось подумать, что сделать с Днестром так, чтобы переместить ударение с «е» на «а» и вычеркнуть «блядь», добавленную для сохранения размера. Но это можно сделать вечером, в общежитии. А сейчас Ансельм нес вахту в приемной Либерально-Демократической Партии Молдавии. Самая популярная среди демократических, эта партия набирала силу, что символизировали листья дуба и желуди на партийной эмблеме. Конкуренты поговаривали, что желуди это намек на то, что либерал-демократы считают избирателя свиньей - которая все сожрет, - но конкуренты были конкретно не правы.
− Да пидарасы они все, - сказал глава партии, премьер-министр Филат.
− Пидарасы и сученыши, в рот мы их ебли, - сказал он.
− Чмошники блядь, упыри сраные, - сказал он.
− А ты кто такой, упырь? - сказал он Ансельму, вставшему при появлении босса в приемной по стойке смирно.
− Студент, политолог, прохожу практику, - сказал Ансельм Круду, - Ансельм Круду я.
− Хорошо, - сказал премьер, и спросил, - а почему имя такое... пидарское.
− Никак нет, - сказал Ансельм, - немецкое.
− А у немцев что, пидаров нет? - спросил премьер подозрительно.
− Очевидно, есть... - сказал растерянно Ансельм.
− А ты откуда знаешь? - спросил премьер еще более подозрительно.
− Ну, я предполагаю... - еще больше растерялся Ансельм.
− А с чего вдруг тебе дело до таких вещей... чтоб их Предполагать? - сказал премьер.
− Я... не... эт... ка... - совсем растерялся Ансельм.
− Саечка за испуг, - сказал Филат и похлопал Ансельма по щеке.
− Первое партийное испытание, - сказал он, протягивая платок зашмыгавшему Ансельму.
− Откуда мне знать, может, тебя прислали конкуренты? - сказал Филат.
− Ну ладно, телок, не реви, - сказал он.
− Вырастешь, возьмем тебя в партию, выделим кабинет с секретаршей... как моя, хочешь? - сказал Филат.
− Да, конечно! - сказал Ансельм, который уже безнадежно влюбился в секретаршу босса, Аурику Гогошар, безупречно красивую вопреки своей безобразной, толстой, и блестящей как молдавский гогошар, фамилии.
− Сиди на телефоне и на все вопросы отвечай следующее, - сказал Филат.
− «Либерально-демократическая партия еще во времена коммунистического режима разработала план вывода республики из кризиса, согласно каковому плану все пенсионеры получат к 2019 году новые калоши, каждая пара стоимостью в 500 евро, все молодожены получат по новой квартире в новом современном поселке для молодоженов, а каждый государственный служащий будет обязан пройти проверку на детекторе лжи с целью установить его истинные помыслы», понятно? - сказал Филат.
− Нет, - сказал Ансельм. - Ни хера не понятно.
− Это само собой, - сказал премьер, - я имею в виду, фразу-то запомнил?
− Запомнил, - сказал Ансельм, который запомнил фразу.
− Ну что же, тогда успехов, - сказал премьер Филат.
− И на все вопросы, зачем мы нарисовали на гербе партии желудь, можешь отвечать матом, потому что это провокаторы, - сказал он.
− Свинские блядь избиратели, - сказал он.
− Хрю-хрю блядь, - сказал он.
− Ха-ха, - сказала секретарша.
− Ха-ха, - сказал Ансельм.
Довольный босс отправился на встречу с избирателями, Анжела Гогошар закрыла свой офис и занялась тем, чем занимаются все молдавские секретарши во время отсутствия босса - отправилась на Центральный рынок на людей смотреть и себя показать, - небрежно вильнув бедрами.
Ансельм и эрекция остались в общественной приемной.
Тут-то на стене и появилась ящерка.
ХХХ
По уму, ящерицу со стены надо было бы согнать.
Но она выглядела так... живописно. Изумрудная, верткая, смышленая. Ансельму почудилось, что он вроде и не студент-политолог, безнадежно влюбленный в женщину по фамилии Гогошар, бледный и тощий уроженец села Маловата... Ему почудилось, будто он какой древний грек, живущий на берегу Средиземного моря, разгуливающий вдоль живописных развалин, и открывающий понятия «атом», «космос» и так далее. В свободное время раскрепощенный грек Ансельм, - мечтал забитый молдаванин Ансельм, - трахает какую-нибудь гетеру Анаис Гогошарис, пишет стихи пальцем на поверхности чаши с вином и всячески эпикурствует. Как я... - подумал Ансельм. Эпикурно, подумал он с гордость. А потом вспомнил отчего, собственно, все эти древнегреческие фантазии полезли ему в голову. Из-за ассоциаций с развалинами храма, на которых греется на Солнце ящерица, понял Ансельм.
Трещина на стене, кстати, действительно была.
Несмотря на то, что в офисе сделали евроремонт, трещины по штукатурке пошли в день сдачи здания в эксплуатацию.
− Кто же виноват, что приличных строителей не осталось? - говорил премьер.
− Кто же виноват, что все эти пидары поразъехались по Подмосковьям?! - говорил огорченно премьер.
Так или иначе, а трещины были. И бачок протекал... Но бачок был в туалете, куда Ансельм изредка забегал разрядиться, если секретарша Гогошар одевалась чересчур уж раскованно. А трещина была тут. И ящерка, сидевшая на трещине. Ансельм смежил воспаленные веки - парень по ночам читал много конспектов, готовился к осенним занятиям, - и позволил себе чуть расслабиться. Жара, лето, белые облака, синее небо. Изумрудная ящерка на стене мазанки... - снова стал мечтать он, представляя себя Пушкиным, сосланным в Бессарабию.
− А ну, не спать, пидорок, - сказал вдруг кто-то.
Ансельм открыл глаза. Опять шутки босса, подумал он с огорчением. Прямая связь или камера какая подсматривающая...
− Босс, Пушкин, Днестр, лебеди, - сказал кто-то брезгливо.
− Ну и каша у тебя в голове, пацан, - сказал голос с хрипотцой и Ансельм понял, что у босса, вообще, он, голос, другой.
− Лучше бы Аурику эту трахнул, - сказал голос.
− Кто говорит? - подумал Ансельм.
− Жара, - подумал Ансельм.
− Пора домой, - решил Ансельм.
− А отвечать этим пидарам избирателям я за тебя буду? - сказал голос.
− Кто «я», - спросил робко Ансельм.
− Блядь, а здесь много «я», кроме тебя еще? - сказал голос.
Практикант Ансельм Круду, не веря глазам и ушам, посмотрел на ящерицу.
− Вы...? - прошептал он в ужасе.
− Да ладно тебе мне выкать, че ты, блядь, интеллигент, что ли? - сказала ящерица.
− Давай на ты, - сказала она.
ХХХ
Вообще-то, это была не ящерица, а ящер. Так, по крайней мере, уверяла сама ящерица. Но, к сожалению, никаких доказательств этому ящерица предъявить не могла. Ведь даже у ящеров нет того, по чему мы можем судить о том, что они именно ящеры, а не ящерицы.
− Вообще есть, просто оно до момента совокупления спрятано, - сказала ящерица.
− Но я не готов говорить об этом, - сказала она.
Ансельм кивнул и постарался не думать о том, что слова ящерицы это всего лишь слова, не подкрепленные никакой статистической выборкой, чем его на факультете политологии учили подкреплять любые слова. К тому же, ящерица умела слышать мысли студента. Она так и сказала:
− Учти, - сказала ящерица, - я слышу мысли.
− И если ты, пидар, еще раз подумаешь про меня «ящерица»... - сказал ящерица с угрозой.
− Зови меня ящер, - сказала она.
− Ящер, просто ящер, - сказал ящер.
− Хорошо, - сказал Ансельм.
− Не хотите ли чаю? - сказал Ансельм.
− Ящеры не пьют чая, - сказал ящер.
− А нет ли у тебя чего-нибудь прохладительного? - сказал ящер.
− Водки, коньяка или просто спирта? - сказал ящер.
− Разве ящери... разве ящеры пьют спирт?! - удивился Ансельм.
− Ну так они и чай не пьют, - нелогично сказал ящер.
− Тащи спирт, короче, - сказал ящер.
Ансельм на цыпочках пробрался в кабинет босса и вытащил из шкафчика одну из сотен бутылок коньяка, которые оставляли в офисе партии многочисленные просители. Налил ящерке стопочку. Поставил на стол.
− Мерси боку, - сказал ящер, ловко спустился по стене, и переметнулся на стол.
Проворно подбежал к стопке, встал на нее передними лапками и очень быстро вылакал все содержимое.
− «Тирас», пять звезд, - сказала ящерка.
− Недурно, - сказала она.
Ансельм подумал, что голос ящера стал добрее.
− Еще стопарик, - сказал ящер.
ХХХ
Спустя час Ансельм узнал историю ящера.
Она звучала так неправдоподобно, что студент сразу понял - это чистая правда. Ящер, на самом деле, оказался вовсе не ящер, а заколдованный молдавский pr-щик Лоринков! Это тем более было правдой, что ругался матом ящер совсем как извозчик или молдавский политик.
− Короче блядь... - начал он свой печальный рассказ.
− … И вот такая хуйня, - закончил он его.
В промежутке между этими двумя энергичными и емкими фразами поместилась трагедия, достойная пера самого Шекспира! По крайней мере, в это хотелось верить Ансельму, который, - как и все бездарные бессарабцы, - втайне мечтал уделать этого самого Шекспира, ну, или на худой конец, заколдованного pr-щика Лоринкова. Так что студент не пропустил ни одного слова ящера.
… удивительный знакомый Ансельма был в прошлой жизни - по крайней мере, он так ее называл, - pr-специалистом, специализировавшимся на предвыборных махинациях.
− Специально специализировавшимся, - сказала важно опьяневшая ящерка.
Он был довольно популярен в среде политиков, не выбиравших средства борьбы - ну в смысле, у всех молдавских политиков, - и его часто нанимали, чтобы понизить уровень конкурента до пороговой планки.
− Опустить пидараса ниже плинтуса, - расшифровал ящер, выпив еще.
Чем только не приходилось заниматься pr-щику Лоринкову! Пикантные фотографии, номера потайных счетом, сбитые на ночной дороге люди, счета из особенных клубов, знать о которых не стоило никому, даже женам, компромат такой и компромат сякой...
− Ты даже не представляешь, Ансельм, - сказала задумчиво ящерка.
− Никто даже блядь не в состоянии представить всю глубину человеческого падения, которую я познал, работая в этом бизнесе, - сказал он.
− Человек это скот, - сказал ящер брезгливо, и отлил прямо на стол.
Продолжил рассказывать. Шли годы. Репутация крепла. Молдавские политики, которых заказывали Лоринкову конкуренты, предпочитали сдаваться сразу. А те, на кого не было компромата, предпочитали сами его создавать, чтобы, - как, икнув, выразился ящер, - минимизировать риски и потери.
− Ну, например... - задумчиво сказал ящер.
Лидер партии Прогресса и Гуманизма И. Коноваль, - когда узнал, что им занялся Лоринков, - заперся в кабинете и пил четыре дня чай. Спиртного он не употреблял, сигарет сроду не брал в рот, жене был верен, ничего предосудительного не совершал... Был почти святой!
− И этот человек предпочел пойти в публичный дом и дать вытрахать себя в задницу, снял все на «Кодак» а потом сам принес мне эти фотографии! - похвастался ящер.
− Потрясающая форма политического самоубийства, - сказал ящер.
− Вот на что были готовы пойти люди, лишь бы я не наклепал на них своего компромата, - сказал ящер.
− Но все не вечно, и Вавилонская башня пала, и Рим из столицы великой империи превратился в помойку для туристов и толстожопых итальянцев, отъевших сраки на макаронах, - сказала ящерка.
− Пидарасы и эксплуататоры трудового молдавского народа, - сказала ящерка.
− Ну в смысле итальянцы, - сказала она.
− Принеси-ка еще бутылочку, - сказала ящерка.
Ее способность поглощать спиртное тоже оказалась для Ансельма подтверждением необычной природы ящера. В обычное пресмыкающееся - рептилию, поправил ящер, - столько спиртного бы просто не поместилось. Но ящер уверял, что, как он его называл «бухлишко» вмещает его энергетическая сущность человека. После этого ящерка заплакал, блеванул - причем блевотины было очень много, - встал и запел дрожащим голосом:
− Темно в конце строки... на площади полки... - пел ящерка.
− … привет... мы будем счастливы теперь и навсегда... - пел ящерка.
В этот момент он был удивительно похож на солиста группы «Сплин», превратись тот в интеллигентную санкт-перебуржскую ящерку, и реши спеть что-нибудь, стоя на столе на задних лапках... Закончив петь, ящерка смахнул с мордочки слезу, и продолжил.
− Все блядь не вечно, - сказал он, - и сик транзит глория в манду.
− Мунда, манда, монди, - сказал он.
− И на старика нашлась проруха, - сказал грустно ящер.
Этой прорухой оказалась известная политик-женщина Молдавии, с неизменно низким рейтингом и злым взглядом Медузы Горгоны, не получившей кредит на посещение косметического салона.
− Людмила Белькова! - воскликнул Ансельм.
− Верно... - грустно сказал ящер.
Попросил сигарету, закурил, и облокотился на хвост. Выпил еще.
− Вообще-то, я давно бросил, - сказал он, поймав недоуменный взгляд Ансельма.
− Но как человек, - сказал он.
− А как ящер, и покуриваю, и выпиваю, и матом поругиваюсь, - сказал он.
… Оказалось, что Людмила не просто неудачливый политик, но еще и представительница старинного рода ведьм. Лоринков даже написал про них разоблачительную книгу - «Вадул-луй-водские ведьмы», - и собрался кому-нибудь продать. Безуспешно...
− Рейтинг у этих сучек был такой низкий, - пожаловался ящер, - что никто не хотел покупать на них компромат.
− И что же вы сделали? - спросил с интересом Ансельм, понимавший, что каждое слово этой удивительной беседы стоит пяти курсов занятий со старыми пердунами, в СССР учившими детей крестьян марксизму, а в Молдавии перешедшие на политологию.
− Я поднял им рейтинг! - воскликнул ящер.
Путем интриг, очернения конкурентов, и прочих штучек, нечистоплотный pr-щик поднял рейтинг женщины-политика, после чего продал компромат на нее обеспокоенным конкурентам.
− А именно, твоему боссу Филату... - сказал грустно ящер.
Ансельм кивнул. Об этой истории знали все. Премьер-министр сумел всего за ночь убедить Людмилу Белькову покинуть пост спикера, оставить свою партию и удалиться в изгнание в монастырь Хынку. Как? Об этом гадала вся страна... Ведь премьер удалил сильнейшего соперника на политической сцене. Каким образом? На каких струнах души Людмилы сыграл этот жестокий и бескомпромиссный политический деятель, писала газета «Независимая Молдова» в своей острой политической передовице. Теперь Ансельму все стало понятно.
− А дело-то... было в... - сказал ящер.
− И на... - сказал ящер.
− Потому что если в... то.. по.. - объяснил он.
− И тогда уже хочешь не хочешь, а получаешь прямиком в.... - пояснил он.
− Ну и вертись блядь как уж на сковородке с … в... - расписал он так красочно, что Ансельма стошнило.
− Вот такая хуйня, пионер, - сказала ящерка.
− Еще выпить есть? - спросила она.
− Ты, кстати, с какого факультета? - спросила она.
− Политологический, - сказал Ансельм, поправив очки.
− Оно и видно, очкарик ты гребанный, - сказал ящер.
− Переводись на журфак, пока не поздно, - сказал он.
− Там хотя бы бухать научишься, - сказал он.
После чего махнул хвостом и разбил рюмку, но махнул лапкой.
− На счастье, - сказал ящер.
Потребовал еще бутылку и продолжил. Увы, в монастыре женщина-политик набралась святости и прокляла своего врага, из-за которого потеряла все. Навела на него священную молдавскую православную порчу. За двадцать тысяч долларов Молдавская Митрополия разрешила провести в монастыре черную мессу, и в ходе ее pr-щик Лоринков была заколдован... Только представь, жаловался ящер.
− Сижу я с блядьми и коньяком, - говорил он.
− А тут трах, бах, - говорил он.
− И я уже блядь ископаемое, причем в буквальном смысле, - говорил он.
Загадочное исчезновение Лоринкова наделало шуму. Со временем все сошлись на самой правдоподобной версии - тайный уход в лечебницу по профилю алкогольной и наркотической зависимости...
− Но проклятие не вечно! - жарко дыхнул коньяком ящер в лицо Ансельму, отчего студента стошнило еще раз.
В полнолуние - узнал Ансельм от ящера Лоринкова, - когда на небе зажжется путеводная звезда Молдавии по имени Альдебаран, заклятие можно снять. Для этого нужно пролить кровь красивой юной девушки на розу, после чего закопать их - розу и девушку, - под дубом.
− И тогда я покажу всем, наконец, мои великолепные яйца и мой огромный, широченный, двадцатитрехсантиметровый член! - сказала ящерка.
Ансельм хмыкнул. Даже ему - студенту факультета политологии молдавского университета, - было понятно, что без посторонней помощи ящер с убийством девушки не справится. Стало быть, он хочет, чтобы это сделал он, Ансельм..?
− Так точно, - сказал ящер, и отдал честь, хотя, конечно, фуражки на нем не было.
− Я лейтенант запаса Национальной армии Республики Молдова, - сказал он недоумевающему студенту.
− Итак, план действий таков, - сказал он.
− Ты тащишь во двор особняка эту вашу секретаршу Гогошар, - сказал он.
− Там под дубом перерезаешь ей глотку, льешь кровь на розы, закапываешь у дерева, - сказал он.
− Я превращаюсь в человека, - сказал он.
− А, собственно... - сказал Ансельм.
− А, ты, - сказал ящер.
− Ну хорошо, а ты взамен получишь блокнот с компроматом на ВСЕХ политиков Молдавии, - сказал он.
− Нашли лоха, - сказал Ансельм.
− Да весь компромат на них в ежедневных газетах который год печатают, - сказал он.
− Вижу на мякине тебя не проведешь, - сказал ящер, криво улыбнувшись, отчего стал похож больше на крокодила.
− Что такое мякина? - спросил Ансельм, учившийся на румынском.
− А, не заморачивайся, - махнула лапкой ящерка.
− Пидарас один, - сказал ящерка, который на самом деле просто не знал, что такое «мякина».
− За твои услуги я скажу тебе секретное заклинание, - сказал ящерка неохотно.
− Благодаря ему ты будешь внушать любовь к себе миллионов, тебя заметит премьер-министр, - сказал ящерка.
− И из дурачка в приемной ты станешь самым молодым министром Молдавии, - сказал ящерка.
− Супер! - сказал Ансельм.
− Мечта любого мыслящего молдаванина! - сказал Ансельм.
− Говорю же, дурачок из приемной... - сказал ящерка.
− Но как я затащу Аурику ночью в сад? - сказал Ансельм.
Ящерка выпил еще и сказал:
− Это я беру на себя.
− Я же поэт, великий поэт, - сказал он.
После чего наблевал на стол и уснул.
ХХХ
… Держась за руки, Анжела и Ансельм подошли к розовой клумбе под дубом. Студенту было жалко убивать девушку. Ведь она явно готова переспать с ним! Ящерка не обманул. Он и правда писал стихи, которые студент и зачитал девушке, отчего та, по мнению Ансельма, растаяла как снежная вершина, а по версии ящерки, «потекла как сучка ебливая». Ансельм вспомнил, как закрыл дверь приемной, - на глазах недоумевающей Аурики Гогошар перерезал телефонный кабель, - встал на колени и стал читать...
...лижи мою молодость, лижи мою страсть
как животное - соль.
прокуси мою руку,
вначале я ничего не почувствую
медная бляха синяка будет потом
все будет потом, сейчас прокуси и тяни, лижи
высасывай из меня эту дурную
кровь
обезумевшего от сверхнаполненности человека
я говорю о себе, ты понимаешь
я полон крови, я едва не лопаюсь от ее избытка
она брызжет по утрам фонтаном из моих ноздрей
система сообщающихся сосудов, слава матери-кукурузе, работает исправно
по утрам кровь течет из-под моих закрытых век,
сочится из-под ногтей, каплет с длинных красивых ресниц
от которых не одно сердце таяло
как мороженое, только сердце - кровью
кровь толчками вырывается их моих вен, я как будто Океан
а в моих венах миллионы китов, кровавых гренландских китов, синих молдавских китов, кашалотов, лопоухих, вислобрюхих и прочих китов
и они брызжут из меня по утрам фонтанами крови
радостно фыркают, ведь они тоже полны крови и жизни
я полон кровью, я полон жизни
страдание и чувства переполняют меня, льют изо рта
особенно мне удается легкая грусть и ненавязчивая тоска
мне все удается, потому что я полон жизни и крови
вытекающих из меня вовсе не потому, что я должен умереть,
а ради сохранения меня как сосуда
который не должен лопнуть, можно сказать
во мне есть предохранительный механизм, который спасает от перепроизводства
жизни и крови
и, конечно, я щедро делюсь всем этим с каждым встречным
поперечным, растяпой и головотяпом
а еще я полон железа, что вовсе не удивительно для тех
кто в химии знает толк
тонкий, как изысканные вина столовых
марок, ведь кровь полна железа
железистых опилок
поднеси к открытой ране магнит
и хлещущая кровь стянется к нему как куча
железной пыли
я полон железа и в виде крови, и в чистом, -
от слова "первозданный" меня отучил Андрей Первозванный, -
виде, в виде железного стержня
пронзающего мою спину вместо трусливо дезертировавшего
позвоночника, он не выдержал тяжести службы
и сбежал, трус, я разжаловал его и приговорил заочно к расстрелу перед строем и последующему повешению в торжественном разряженном солдатов каре
кюре отпоет его в последний путь
приделает к носу бантик и спустит гроб с телом на воду
а потом мы отправим его чистить картошку на кухню
вот что ждет
мой позвоночник, когда он вернется ко мне в надежде
на заклание агнца
вынь из меня эту страсть,
вытащи из меня железный стержень
своими губами
отсоси это жало,
тебе что, жалко
нет, так
бери
давай
да не давай в смысле
дай, а давай в смысле
давай начинай
в смысле
бери
так-так
вот
о!
.. Аурике стих так понравился, что она взяла, да и отсосала это жало. М-м-м-м, подумал Ансельм, и сладко потянулся. Но условия контракта с ящерком - который безмолвно маячил на стволе дуба, - надо было исполнять. Ведь если он, Ансельм, станет самым молодым министром Молдавии, все гогошары Молдавии - а не только Аурика Гогошар, - будут его. Так что Ансельм приготовился бить Аурику ножом в горло.
− А ведь я была влюблена в тебя с самого первого дня, когда ты появился в офисе, - сказала Аурика.
− Ты такой умный, такой юный, такой застенчивый, - сказала она.
− Давай встречаться? - сказала она.
− Может даже поженимся? - сказала она.
Расстегнула рубашку, прижалась к парню большими, свежими, упругими грудями и стала его целовать. Ансельм умоляюще глянул на дуб.
− Кхм, кхм, - напоминающе сказал ящерка.
Ансельм вздохнул, взял Аурику за подбородок, и девушка зажмурилась, в ожидании ласки.
− Хэк, - сказал Ансельм.
Нож вошел криво, но как по маслу. И тогда в широко раскрывшихся глазах Аурики студент Алсельм увидел дьявольские картины превращения ящерки в человека, о чем старался забыть до самой смерти...
А жил самый молодой министр Молдавии Ансельм Круду долго.
ХХХ
… По ночам Ансельм не раз вспоминал именно ту ночь.
Как он с сутулым, невнятного вида человеком, назвавшимся Лоринковым, прикопали под розовым кустом трепещущее еще тело девушки. Как капала на руки теплая и противно густая кровь. Как Лоринков, став человеком, ничуть не изменился в плане привычек, и жрал коньяк и блевал так же, как когда был ящером... Как шевелилась еще земля и Ансельм упал в обморок, а Лоринков, чертыхаясь, разрыл могилу, вытащил за руку наполовину Аурику из земли и протянул студенту потемневший из-за крови нож. Как блестели при полной Луне глаза несчастной девушки... И что они так и не закрылись. Даже когда Ансельм, озверев от всего этого и желая покончить поскорее, кромсал шею Аурики, - пока голове не заболталась - глаза ее так и не закрылись. С открытыми глазами они ее второй раз и закопали. Уходя, Лоринков похлопал Ансельма по спине и тихонько обронил фразу.
− Сэ мон сервитёр мэнтнан е тужур, вуаля у як аша си ву вуле парле ромэн.
После чего прибавил уже громко, для Ансельма:
− Веди вини вици, пионер.
Видимо, последняя фраза и была с секретном. По крайней мере, с той поры Ансельм пошел за своими делами в гору, стал министром, позже премьером... И лишь иногда, по ночам, - в полнолуние, - он звонил красавице жене и, ссылаясь на дела, отпрашивался на ночевку в офисе. В полночь он выходил во двор своей уже партии.
Садился на скамейке и ждал, пока Аурика вылезет из-под розового куста.
И, закрыв глаза, терпеливо переносил то, как девушка впивается в его шею острыми, словно бритвы, зубами. Выдирает из него вены, кромсает ребра, вытаскивает сердце. Муки жертвы ацтекских жрецов переживал в полнолуния самый могущественный политик Молдавии, Ансельм Круду.
Он терпел их и после смерти.
Сначала ждал, что страдания кончатся, - может, через тысячу лет, потом через две, - а потом перестал. Это навсегда, понял он. Надежды никакой. Второго Пришествия не предвиделось. Ведь история - вспоминал Ансельм институтские конспекты по книге какого-то японского пидора, - давно уже кончилась…
КОНЕЦ