Feria de agosto: Хосе Томас и Синяя борода
Большой сезон корриды в Испании еще продолжается, но мой персональный уже закончился. Три ферии, несколько триумфальных выступлений, несколько провальных, новые города, - и металлический привкус адреналина на языке.
Теперь буду размазывать впечатления тонким слоем по долгой осени.
Первый рассказ - про Хосе Томаса, раз уж я видела три его выступления за последние четыре года, считай, ровно половину. Маэстро редко покидает свою "пещеру одиночества".
В августе в Малаге ад. Эпицентр ада - это городская арена для боя быков, огромная, шумная и душная. Коррида начинается по летнему времени, в семь, но солнце опускается за край арены только через час после начала, к четвертому быку. А до этого времени веера работают безостановочно, горячий воздух едва движется, у продавца соломенных шляп товар расходится за несколько минут.
Мы сидим прямо над торилем, и колыханье вееров доносит до каменных скамей трибуны "соль" острый и тревожный запах - это быки в загоне ждут своего часа. Служитель арены, по случаю ферии нарядившийся в серый traje corto, гарцует перед дверями ториля и ждет своего короткого дивертисмента. У него ритуальная роль: сначала пара конных альгвасилов церемониальным шагом подъезжает к трибуне президента, тот передает им символический ключ от загона с быками. Ключ альгвасилы отвозят человеку у ворот. Тот по взмаху платка президента открывает ворота ториля, первый бык вырывается на арену - и начинается коррида.
Субботний вечер, кульминация августовской ферии. Хосе Томас вернулся на Малагету спустя четыре года отсутствия. Это его третье и финальное выступление в сезоне. Второе было в Леоне , потом два месяца молчания, и вот финал. Восторженные провинциальные газеты не стесняются писать про "светило с божественным ореолом"... Менее восторженные любовно называют матадора "царем Мидасом": экономисты подсчитали потенциальную прибыль, которую получит Малага от его выступления, она составит многие миллионы евро. Приток туристов со всех концов страны и из-за ее пределов, особенно из Франции и Мексики ("и несколько русских" - добавляли изумленные журналисты) . Таблички "Нет билетов" на кассах арены, нет мест в гостиницах, нет свободных столиков в ресторанах, окружающих арену.
Недоброжелатели, а их у Хосе Томаса множество, - вибрируют: почему Малага, а не главные арены Мадрида и Севильи? Почему странный картель с рехонеадором Пабло Эрмосо, а не с теми, кого пресса регулярно назначает ему в соперники? Про блистательного Пабло, его коней и его выступление я расскажу отдельно. А пока переполненная арена ждала выхода Хосе Томаса.
На лучшего матадора Испании статус накладывает неумолимое обязательство сиять в каждом бою, с любым быком. Другие мастера могут быть не в форме, у них может быть более или менее удачный вечер, вдохновение может придти и уйти, удача может, в конце гонцов, отвернуться. Но другие проводят за сезон несколько десятков коррид. У Хосе Томаса микро-сезон включал только три выступления с семью быками, что, по справедливости говоря, не оставляло ему возможности оступиться тут, на Малагете.
Любому из матадоров противостоят пара рогов и полтонны ярости. Тем большее разочарование вызвал первый бык, неодолимо вялый и безнадежно тусклый. Реальность напомнила о том, что в корриде бык является полноправным участником действия, и против негодного быка бессилен даже лучший из матадоров. Первый бой Хосе Томаса длился ровно четыре минуты. По окончании его над трибунами повисла красноречивая тишина. И только когда мулы уволакивали быка с песка, заулюлюкали и засвистели все 10 тысяч глоток. Но в отчете о корриде эта ее часть все равно была помечена словом «силенсио» - молчание. Разочарованная таким началом, шумная обычно Малагета недоуменно замолкла.
Оживилась она только когда второй бык по кличке Barbazul, Синяя борода от Victoriano del Rio: 600 кило мощи, оснащенных рогами, каждый - толщиной в человеческую руку, вылетел на арену, Пикадор едва «клюнул» его пикой, - такому быку не требовался раздражитель. JT встретил его приемом caleserina - очень красивым и опасным. Исполняет его матадор в пируэте, закидывая капоте за спину, и на какой-то момент теряя из виду быка. Завитушка сaleserina - что-то вроде персонального росчерка, по которому узнается рука и стиль матадора.
Траектории движения матадора и быка сошлись в непредусмотренном месте, от столкновения с крупом быка JT упал на песок. Рядом на скамьях завизжали несколько женщин. Квадрилья окаменела. Сам матадор, правда, не потерял самообладания: махнув зажалым в кулаке краем капоте перед мордой быка, он отбросил плащ в сторону.
Барбасул отвлекся, подцепил розовую тряпку рогом, стал трепать и возить по песку. JT вскочил, тяжелым взглядом окинул помощников, взял поданый ему капоте и развернул его в веронику.
И с этой вероники началось самое необычное представление, из тех, что мне удалось увидеть на аренах в Испании. Хосе Томас сделал неправдоподобно безупречную револеру, когда плащ-капоте описывает почти горизонтальную линию вокруг бедер матадора.
Потом saltillera - когда матадор держит один край капоте за спиной, а второй разворачивает перед быком, призывая его в атаку.
Вообще, как оказалось, все эти текучие движения плаща имеют свои названия. Но я их потом узнала, а пока воздух образовывал водовороты, там где пролетал край капоте, плащ стелился, опадал, надувался парусом, обманывал быка. Публика, с околдованная артистизмом и мужеством матадора на арене, после каждой серии выдыхала «ole!”. И по мере того, как дело двигалось к финальному акту драмы, к терции с мулетой, я почувствовала, что сама бесповоротно принадлежу к числу завзятых tomásistas, и понимаю людей, которые описывают его как «явление», как эстетический проект, в котором много трагедии, хорошо просчитанного безумия и тахикардии.
JT сменил плащ на мулету.
Он исполнил estatuario - неподвижная вертикаль спины, взгляд в песок, рога рвут кусок красной фланели. Мулета прочерчивала непрерывную линию, но, бык казалось, был привязан к ней невидимым канатом.
Так они танцевали этот странный менуэт, пока наконец, оркестрик Miraflores Gibraljaire, сидевший на боковой трибуне, не завел странную, меланхолическую мелодию, мало похожую на бравурные пасодобли. Это оказалась ранчера Despacito написанная когда-то мексиканцем Хосе Альфредо Хименесом.
Музыка играла медленно, мулета Хосе Томаса двигалась как в замедленной съемке, и огромный бык - так неожиданно - стал преследовать ее в невозможном, тягучем движении, будто преодолевая сопротивление воды. Медленно, еще медленнее, почти останавливаясь музыка управляла этим странным дуэтом на песке.
Хосе Томас выглядит тонким и даже тщедушным для тореро. Разве что «костюм света» с мощными наплечниками-hombreras на короткой куртке придает его фигуре основательность. Для того, чтобы должным образом объяснить, в чем его отличие от других матадоров, которые владеют тем же арсеналом, нужно описать, чего Хосе Томас не делает.
Эстетика движения матадора - вертикальная линия его тела. Она показывает его стойкость и отвагу перед лицом тьмы, которую олицетворяет бык. Тем не менее, многие матадоры очень усердствуют в этом: кулаки сжаты, мышцы скручены, лицо искажено гримасой. Хосе Томас управляет свом телом как безупречным оружием. Оно гибко, поза расслаблена, даже когда вокруг него закручивает спираль бык, после соприкосновения с каменным боком которого шелковый костюм матадора становится все краснее и краснее от крови. И это такое Memento Mori, видимое напоминание, что и герои смертны.
Шестой бык Парладе был тоже хорош, Хосе Томас продолжил свои колдовские манипуляции, капоте летал как бабочка, эсток жалил как пчела. Публика благодарно билась в падучей обожания. Президент, разогретый чувством сопричастности к большому событию, отвалил два белых платка. JT вышел кланяться. Августовская ферия прошла свою кульминацию, напряжение схнынуло, матадора на плечах вынесли в море оголтелых поклонников, которые ждали у ворот арены на Пасео де Рединг.
Теперь буду размазывать впечатления тонким слоем по долгой осени.
Первый рассказ - про Хосе Томаса, раз уж я видела три его выступления за последние четыре года, считай, ровно половину. Маэстро редко покидает свою "пещеру одиночества".
В августе в Малаге ад. Эпицентр ада - это городская арена для боя быков, огромная, шумная и душная. Коррида начинается по летнему времени, в семь, но солнце опускается за край арены только через час после начала, к четвертому быку. А до этого времени веера работают безостановочно, горячий воздух едва движется, у продавца соломенных шляп товар расходится за несколько минут.
Мы сидим прямо над торилем, и колыханье вееров доносит до каменных скамей трибуны "соль" острый и тревожный запах - это быки в загоне ждут своего часа. Служитель арены, по случаю ферии нарядившийся в серый traje corto, гарцует перед дверями ториля и ждет своего короткого дивертисмента. У него ритуальная роль: сначала пара конных альгвасилов церемониальным шагом подъезжает к трибуне президента, тот передает им символический ключ от загона с быками. Ключ альгвасилы отвозят человеку у ворот. Тот по взмаху платка президента открывает ворота ториля, первый бык вырывается на арену - и начинается коррида.
Субботний вечер, кульминация августовской ферии. Хосе Томас вернулся на Малагету спустя четыре года отсутствия. Это его третье и финальное выступление в сезоне. Второе было в Леоне , потом два месяца молчания, и вот финал. Восторженные провинциальные газеты не стесняются писать про "светило с божественным ореолом"... Менее восторженные любовно называют матадора "царем Мидасом": экономисты подсчитали потенциальную прибыль, которую получит Малага от его выступления, она составит многие миллионы евро. Приток туристов со всех концов страны и из-за ее пределов, особенно из Франции и Мексики ("и несколько русских" - добавляли изумленные журналисты) . Таблички "Нет билетов" на кассах арены, нет мест в гостиницах, нет свободных столиков в ресторанах, окружающих арену.
Недоброжелатели, а их у Хосе Томаса множество, - вибрируют: почему Малага, а не главные арены Мадрида и Севильи? Почему странный картель с рехонеадором Пабло Эрмосо, а не с теми, кого пресса регулярно назначает ему в соперники? Про блистательного Пабло, его коней и его выступление я расскажу отдельно. А пока переполненная арена ждала выхода Хосе Томаса.
На лучшего матадора Испании статус накладывает неумолимое обязательство сиять в каждом бою, с любым быком. Другие мастера могут быть не в форме, у них может быть более или менее удачный вечер, вдохновение может придти и уйти, удача может, в конце гонцов, отвернуться. Но другие проводят за сезон несколько десятков коррид. У Хосе Томаса микро-сезон включал только три выступления с семью быками, что, по справедливости говоря, не оставляло ему возможности оступиться тут, на Малагете.
Любому из матадоров противостоят пара рогов и полтонны ярости. Тем большее разочарование вызвал первый бык, неодолимо вялый и безнадежно тусклый. Реальность напомнила о том, что в корриде бык является полноправным участником действия, и против негодного быка бессилен даже лучший из матадоров. Первый бой Хосе Томаса длился ровно четыре минуты. По окончании его над трибунами повисла красноречивая тишина. И только когда мулы уволакивали быка с песка, заулюлюкали и засвистели все 10 тысяч глоток. Но в отчете о корриде эта ее часть все равно была помечена словом «силенсио» - молчание. Разочарованная таким началом, шумная обычно Малагета недоуменно замолкла.
Оживилась она только когда второй бык по кличке Barbazul, Синяя борода от Victoriano del Rio: 600 кило мощи, оснащенных рогами, каждый - толщиной в человеческую руку, вылетел на арену, Пикадор едва «клюнул» его пикой, - такому быку не требовался раздражитель. JT встретил его приемом caleserina - очень красивым и опасным. Исполняет его матадор в пируэте, закидывая капоте за спину, и на какой-то момент теряя из виду быка. Завитушка сaleserina - что-то вроде персонального росчерка, по которому узнается рука и стиль матадора.
Траектории движения матадора и быка сошлись в непредусмотренном месте, от столкновения с крупом быка JT упал на песок. Рядом на скамьях завизжали несколько женщин. Квадрилья окаменела. Сам матадор, правда, не потерял самообладания: махнув зажалым в кулаке краем капоте перед мордой быка, он отбросил плащ в сторону.
Барбасул отвлекся, подцепил розовую тряпку рогом, стал трепать и возить по песку. JT вскочил, тяжелым взглядом окинул помощников, взял поданый ему капоте и развернул его в веронику.
И с этой вероники началось самое необычное представление, из тех, что мне удалось увидеть на аренах в Испании. Хосе Томас сделал неправдоподобно безупречную револеру, когда плащ-капоте описывает почти горизонтальную линию вокруг бедер матадора.
Потом saltillera - когда матадор держит один край капоте за спиной, а второй разворачивает перед быком, призывая его в атаку.
Вообще, как оказалось, все эти текучие движения плаща имеют свои названия. Но я их потом узнала, а пока воздух образовывал водовороты, там где пролетал край капоте, плащ стелился, опадал, надувался парусом, обманывал быка. Публика, с околдованная артистизмом и мужеством матадора на арене, после каждой серии выдыхала «ole!”. И по мере того, как дело двигалось к финальному акту драмы, к терции с мулетой, я почувствовала, что сама бесповоротно принадлежу к числу завзятых tomásistas, и понимаю людей, которые описывают его как «явление», как эстетический проект, в котором много трагедии, хорошо просчитанного безумия и тахикардии.
JT сменил плащ на мулету.
Он исполнил estatuario - неподвижная вертикаль спины, взгляд в песок, рога рвут кусок красной фланели. Мулета прочерчивала непрерывную линию, но, бык казалось, был привязан к ней невидимым канатом.
Так они танцевали этот странный менуэт, пока наконец, оркестрик Miraflores Gibraljaire, сидевший на боковой трибуне, не завел странную, меланхолическую мелодию, мало похожую на бравурные пасодобли. Это оказалась ранчера Despacito написанная когда-то мексиканцем Хосе Альфредо Хименесом.
Музыка играла медленно, мулета Хосе Томаса двигалась как в замедленной съемке, и огромный бык - так неожиданно - стал преследовать ее в невозможном, тягучем движении, будто преодолевая сопротивление воды. Медленно, еще медленнее, почти останавливаясь музыка управляла этим странным дуэтом на песке.
Хосе Томас выглядит тонким и даже тщедушным для тореро. Разве что «костюм света» с мощными наплечниками-hombreras на короткой куртке придает его фигуре основательность. Для того, чтобы должным образом объяснить, в чем его отличие от других матадоров, которые владеют тем же арсеналом, нужно описать, чего Хосе Томас не делает.
Эстетика движения матадора - вертикальная линия его тела. Она показывает его стойкость и отвагу перед лицом тьмы, которую олицетворяет бык. Тем не менее, многие матадоры очень усердствуют в этом: кулаки сжаты, мышцы скручены, лицо искажено гримасой. Хосе Томас управляет свом телом как безупречным оружием. Оно гибко, поза расслаблена, даже когда вокруг него закручивает спираль бык, после соприкосновения с каменным боком которого шелковый костюм матадора становится все краснее и краснее от крови. И это такое Memento Mori, видимое напоминание, что и герои смертны.
Шестой бык Парладе был тоже хорош, Хосе Томас продолжил свои колдовские манипуляции, капоте летал как бабочка, эсток жалил как пчела. Публика благодарно билась в падучей обожания. Президент, разогретый чувством сопричастности к большому событию, отвалил два белых платка. JT вышел кланяться. Августовская ферия прошла свою кульминацию, напряжение схнынуло, матадора на плечах вынесли в море оголтелых поклонников, которые ждали у ворот арены на Пасео де Рединг.