Никогда не зарекайся
Во время ланча в компании математиков разговор зашёл о биографии Давида Гильберта, которую один из присутствующих недавно прочёл.
Гильберт работал в гётингенском университете и, естественно, был там в центре математической школы, может быть, на тот момент лучшей в мире.
Настали 30-ые годы. Имя Давид при новом режиме вызвало некоторые подозрения, но при проверке выяснилось, что всё в порядке, - Давид Гильберт происходил из старинной протестантской семьи. Его оставили в университете и пришпилили к знамени немецкой науки.
На фотографии двадцатых годов - Гильберт с аспирантами - среди них уйма евреев.
Из университета евреев быстро выгнали, - одни сумели уехать из Германии до того, как захлопнулись двери, другие погибли в лагерях...
В середине тридцатых на банкете министр образования осведомился у Гильберта, как поживет гётингенская математика после избавления её от жидов. Гильберт тут же ответил - «ну да, гётингенской математики больше нет»
Он оставался в Гётингене до смерти в 43-ем году. Ему был 81 год.
В книге приводятся отрывки из его дневников. Он в юности дал самому себе обещание, что когда станет стар, не будет, как это водится, говорить, что в давние времена его молодости жизнь и люди были лучше.
В поздних записях Гильберт вспомнил своё юношеское обещание и приписал, что его старость пришлась на Гитлера... Зарекаться нельзя...
Мне, как и человеку за ланчем её рассказавшему, эта история показалась пронзительной.
История о том, что существует внешний мир, та самая объективная реальность, а не только представления у нас в голове.
Антисолипсистская история...
Гильберт работал в гётингенском университете и, естественно, был там в центре математической школы, может быть, на тот момент лучшей в мире.
Настали 30-ые годы. Имя Давид при новом режиме вызвало некоторые подозрения, но при проверке выяснилось, что всё в порядке, - Давид Гильберт происходил из старинной протестантской семьи. Его оставили в университете и пришпилили к знамени немецкой науки.
На фотографии двадцатых годов - Гильберт с аспирантами - среди них уйма евреев.
Из университета евреев быстро выгнали, - одни сумели уехать из Германии до того, как захлопнулись двери, другие погибли в лагерях...
В середине тридцатых на банкете министр образования осведомился у Гильберта, как поживет гётингенская математика после избавления её от жидов. Гильберт тут же ответил - «ну да, гётингенской математики больше нет»
Он оставался в Гётингене до смерти в 43-ем году. Ему был 81 год.
В книге приводятся отрывки из его дневников. Он в юности дал самому себе обещание, что когда станет стар, не будет, как это водится, говорить, что в давние времена его молодости жизнь и люди были лучше.
В поздних записях Гильберт вспомнил своё юношеское обещание и приписал, что его старость пришлась на Гитлера... Зарекаться нельзя...
Мне, как и человеку за ланчем её рассказавшему, эта история показалась пронзительной.
История о том, что существует внешний мир, та самая объективная реальность, а не только представления у нас в голове.
Антисолипсистская история...