(no subject)
Я у Кундеры читала книги три-четыре. А люблю только одну - «Непереносимую лёгкость бытия». Остальные показались мне жёсткими до жестокости, и подробности стёрлись в памяти.
А «Непереносимую лёгкость бытия», прочитанную в середине 80-х по-английски, я помню остро, зримо, детально.
Такая родная книга. Во всём - в любви, в политике, в отношении к сексу. Да чего уж - в отношении к жизни - он такой мне свой в этой книге. И не только мне, я думаю, - мне кажется, моему поколению. Он из почти ушедшего родительского. А мы - яблочко от яблони.
Есть люди, существование которых живыми и молодыми в моём культурном пространстве казалось вечным, незыблемым. Вот Лем например. Стругацкие. И Кундера оттуда же. Умерли. И вовсе не молодыми.
А «Непереносимую лёгкость бытия», прочитанную в середине 80-х по-английски, я помню остро, зримо, детально.
Такая родная книга. Во всём - в любви, в политике, в отношении к сексу. Да чего уж - в отношении к жизни - он такой мне свой в этой книге. И не только мне, я думаю, - мне кажется, моему поколению. Он из почти ушедшего родительского. А мы - яблочко от яблони.
Есть люди, существование которых живыми и молодыми в моём культурном пространстве казалось вечным, незыблемым. Вот Лем например. Стругацкие. И Кундера оттуда же. Умерли. И вовсе не молодыми.