(no subject)
Сегодня днём мне приснились стихи - проснулась с единственной оставшейся строчкой : «Чтобы вышли шутливые псы».
Кажется, вышли тут значит «получились», по крайней мере, так мне казалось в самом конце сна - чтоб получились… Что же это тогда? Обращение к нашему с Васькой богу-труженику? Который полоски на кошках и точечки на мухоморах рисует? Что-то он такое делает, чтоб псы шутливые получились.
Все знают, что носы собачьи делают из обрезков кожаных сумок. Это ещё мама нам в детстве говорила, а потом лет двадцать назад подтвердила васькина подруга Элла Фингарет, специалистка по древнему Египту.
В Париж приезжала, к нам заходила, с Нюшей познакомилась и сказала ей - нос-то у тебя из кожаной сумки сделан!
Шутливые, значит, псы. Очень интересно, что ж за строчка до того была.
Впрочем, до того был наш лес - совсем пустой - то ли разъехались люди на длинный пасхальный викенд, то ли мы с Таней так удачно время выбрали - когда народ обедал, то ли испугались люди тёмных гуляющих по небу туч и обещанного дождя - он захлопал первыми каплями, когда мы подходили уже к подъезду.
Мы совсем мало народу встретили - один вот скептический бегун, заляпанный до колен, поглядев на Таню, заляпанную до пуза (и оно тоже не убереглось), хмыкнул: « tu es bien blanche, toi !»
А прошли мы нашим с Васькой, с Нюшей, с Катей любимым кругом - мимо пруда через полянку, вверх, к другому пруду, вдоль обсерваторской стены, через лесную дорогу, под большую дорогу, мимо распускающихся каштанов, где даже свечки появились, ещё закрытые крепкие маленькие, но твёрдо намереваются через неделю расцвести…
Каждый раз забываю включить на телефоне счётчик километров. Сколько там? Семь, восемь?
Лучшее время в нашем лесу настало - ветреницы уже цветут, белые, края лепестков отдают луковым сиреневым. Пролески самые бесстрашные тоже вылезли, не дожидаясь, чтоб ветреницы им место уступили. А юные орешниковые листья кое-где прокололи скукоженные старые, и так сморщенные прошлогодние листья и торчат, наколотые на шампуры новых.
Улитку встретили громадную, она торжественно шла куда-то к подруге, выставив рожки.
А Таня сегодня спугнула огромную серую цаплю. Не фазана какого-нибудь куриного - волшебную птицу. Она неслась по траве по берегу пруда, по кромке воды, - и вдруг из тростников, почти из-под лап поднялась эта громадная цапля - перелетела в два взмаха по короткой хорде и приземлилась в другие тростники, неодобрительно и скрипуче что-то нам сказав.
Таня изумилась необычайно - впервые она видела такую гигантскую птицу, куда больше себя, - ведь даже самые большие пудели не очень огромные собаки, что возьмёшь с почти штруделя, яблочного пирога! Эдак и Моська может спугнуть слона.
То ли дело усевшаяся на невысокую ветку ворона, с которой удалось поиграть в гляделки. От неё было совершенно невозможно уйти, как когда-то в Гайд-парке летом маленькому фоксику было не уйти от белки, сидевшей над ним на сосне. Только фоксик ещё и орал, а Таня глядела молча на молчаливую ворону.
Чтобы вышли шутливые псы - что же ещё там было, ведь наверняка я забыла самое главное.
Кажется, вышли тут значит «получились», по крайней мере, так мне казалось в самом конце сна - чтоб получились… Что же это тогда? Обращение к нашему с Васькой богу-труженику? Который полоски на кошках и точечки на мухоморах рисует? Что-то он такое делает, чтоб псы шутливые получились.
Все знают, что носы собачьи делают из обрезков кожаных сумок. Это ещё мама нам в детстве говорила, а потом лет двадцать назад подтвердила васькина подруга Элла Фингарет, специалистка по древнему Египту.
В Париж приезжала, к нам заходила, с Нюшей познакомилась и сказала ей - нос-то у тебя из кожаной сумки сделан!
Шутливые, значит, псы. Очень интересно, что ж за строчка до того была.
Впрочем, до того был наш лес - совсем пустой - то ли разъехались люди на длинный пасхальный викенд, то ли мы с Таней так удачно время выбрали - когда народ обедал, то ли испугались люди тёмных гуляющих по небу туч и обещанного дождя - он захлопал первыми каплями, когда мы подходили уже к подъезду.
Мы совсем мало народу встретили - один вот скептический бегун, заляпанный до колен, поглядев на Таню, заляпанную до пуза (и оно тоже не убереглось), хмыкнул: « tu es bien blanche, toi !»
А прошли мы нашим с Васькой, с Нюшей, с Катей любимым кругом - мимо пруда через полянку, вверх, к другому пруду, вдоль обсерваторской стены, через лесную дорогу, под большую дорогу, мимо распускающихся каштанов, где даже свечки появились, ещё закрытые крепкие маленькие, но твёрдо намереваются через неделю расцвести…
Каждый раз забываю включить на телефоне счётчик километров. Сколько там? Семь, восемь?
Лучшее время в нашем лесу настало - ветреницы уже цветут, белые, края лепестков отдают луковым сиреневым. Пролески самые бесстрашные тоже вылезли, не дожидаясь, чтоб ветреницы им место уступили. А юные орешниковые листья кое-где прокололи скукоженные старые, и так сморщенные прошлогодние листья и торчат, наколотые на шампуры новых.
Улитку встретили громадную, она торжественно шла куда-то к подруге, выставив рожки.
А Таня сегодня спугнула огромную серую цаплю. Не фазана какого-нибудь куриного - волшебную птицу. Она неслась по траве по берегу пруда, по кромке воды, - и вдруг из тростников, почти из-под лап поднялась эта громадная цапля - перелетела в два взмаха по короткой хорде и приземлилась в другие тростники, неодобрительно и скрипуче что-то нам сказав.
Таня изумилась необычайно - впервые она видела такую гигантскую птицу, куда больше себя, - ведь даже самые большие пудели не очень огромные собаки, что возьмёшь с почти штруделя, яблочного пирога! Эдак и Моська может спугнуть слона.
То ли дело усевшаяся на невысокую ветку ворона, с которой удалось поиграть в гляделки. От неё было совершенно невозможно уйти, как когда-то в Гайд-парке летом маленькому фоксику было не уйти от белки, сидевшей над ним на сосне. Только фоксик ещё и орал, а Таня глядела молча на молчаливую ворону.
Чтобы вышли шутливые псы - что же ещё там было, ведь наверняка я забыла самое главное.