Загадка предпоследнего Генсека
24 сентября - день рождения Константина Устиновича Черненко (1911-1985), предпоследнего Генсека ЦК КПСС. Конечно, кто-то спросит, прочитав заголовок: да была ли там какая-то загадка? Но Черненко вовсе не был, как считают некоторые, бесцветной политической фигурой, просто история и судьба отпустили ему слишком малый срок во главе страны. А вслед за ним для социализма и СССР пришла Катастрофа, так что поневоле возникает желание присмотреться к этой фигуре повнимательнее: а что было бы, будь он покрепче здоровьем и оставайся первым лицом страны подольше?
1. В СССР до эпохи перестройки была лишь одна легальная партия, но... Как шутили в аппарате ЦК КПСС в 1970-е годы: «У нас система однопартийная, но многоподъездная». Внутри КПСС, включая её ЦК, и СССР в целом было немало групп и направлений, враждовавших между собой не хуже свифтовских остроконечников и тупоконечников. Крупнейшим идейным течением в Советском Союзе тех лет были антисталинцы (будущие «архитекторы перестройки» и её «прорабы»). Но было и противоположное направление - сталинцы. Наиболее известным политическим мыслителем среди последних был Вячеслав Молотов (1890-1986), исключённый в 1961 году из КПСС, но от своей позиции не отказавшийся. Поэтому это направление ещё называли «молотовским», и формировалось оно во многом под влиянием идей самого Молотова, который продолжал все эти годы засыпать ЦК КПСС «памятными записками» с изложением своих взглядов по актуальным политическим вопросам. Были и среди рядовых партийцев «молотовцы» или «сталинцы», я сам встречал людей подобных убеждений в середине 1980-х. Наконец, на самом «низовом», простонародном уровне эти взгляды тоже пользовались популярностью, достаточно напомнить о шофёрах грузовых машин, которые в 1970-е украшали их лобовые стёкла портретами Сталина, причём изображением наружу. Разумеется, их оппоненты, антисталинцы, этим возмущались и ругали водителей за их приверженность «культу личности».
Чёрно-белую фотографию Сталина на лобовом стекле грузовиков и автобусов можно было довольно часто увидеть в 70-е годы
2. Но самое интересное, что «молотовцы» имели представительство и на самом верху партии, в Политбюро ЦК КПСС. Прежде всего, это был министр обороны Дмитрий Устинов (1908-1984), бывший сталинский нарком вооружений (с 1941 года).
Дмитрий Устинов (1908-1984), маршал Советского Союза, министр обороны СССР
Устинов говорил (и не кулуарно, в частном порядке, а на заседании Политбюро ЦК в 1984 году, согласно протоколу): «Сталин, что бы там ни говорилось, это наша история. Ни один враг не принёс столько бед, сколько принёс нам Хрущёв своей политикой в отношении прошлого нашей партии и государства, а также и в отношении Сталина... В оценке деятельности Хрущёва я, как говорится, стою насмерть. Он нам очень навредил. Подумайте только, что он сделал с нашей историей, со Сталиным... Не секрет, что западники нас никогда не любили. Но Хрущёв им дал в руки такие аргументы, такой материал, который нас опорочил на долгие годы».
Другим представителем «молотовцев» в Политбюро в то время был министр иностранных дел СССР Андрей Громыко (1909-1989). Как личность он тоже сформировался в ту же эпоху, что и Устинов, и взгляды их были довольно близки. Он говорил тогда же о Хрущёве на Политбюро: «По положительному образу Советского Союза в глазах внешнего мира он нанёс непоправимый удар. Фактически благодаря этому и родился так называемый «еврокоммунизм». А Сталина в своих мемуарах Громыко уважительно называл «человеком мысли» и характеризовал так:
«Что бросалось в глаза при первом взгляде на Сталина? Где бы ни доводилось его видеть, прежде всего обращало на себя внимание, что он человек мысли. Я никогда не замечал, чтобы сказанное им не выражало его определённого отношения к обсуждаемому вопросу. Вводных слов, длинных предложений или ничего не выражающих заявлений он не любил. Его тяготило, если кто-либо говорил многословно и было невозможно уловить мысль, понять, чего же человек хочет... Глядя на Сталина, когда он высказывал свои мысли, я всегда отмечал про себя, что у него говорит даже лицо. Особенно выразительными были глаза, он их временами прищуривал. Это делало его взгляд ещё острее. Но этот взгляд таил в себе и тысячу загадок. Сталин имел обыкновение, выступая, скажем, с упрёком по адресу того или иного зарубежного деятеля или в полемике с ним, смотреть на него пристально, не отводя глаз в течение какого-то времени. И надо сказать, объект его внимания чувствовал себя в эти минуты неуютно. Шипы этого взгляда пронизывали... В редких случаях повышал голос. Он вообще говорил тихо, ровно, как бы приглушённо. Впрочем, там, где он беседовал или выступал, всегда стояла абсолютная тишина, сколько бы людей ни присутствовало. Это помогало ему быть самим собой. Речам Сталина была присуща своеобразная манера. Он брал точностью в формулировании мыслей и, главное, нестандартностью мышления».
Со Сталиным и Трумэном. Потсдамская конференция, 18 июля 1945 года (А.А. Громыко 4-й справа)
А.А. Громыко на обложке журнала «Time» в молодости и в 1984 году
3. И вот это самое «молотовское» направление, мягко, на кошачьих лапках продвигаясь к власти, и одержало победу 13 февраля 1984 года. В день, когда Генсеком был избран К.У. Черненко. Одним из его знаковых политических шагов после избрания Генсеком стало восстановление в рядах партии... Вячеслава Молотова. Брежнев за все 18 лет своего руководства так и не вернул в партию упрямого лидера антихрущёвской оппозиции. Что и неудивительно - ведь Леонид Ильич самолично принял немалое участие в разгроме «антипартийцев» 1957 года. Не пошёл на это и Андропов. А вот Черненко - решился. А ведь, разумеется, Константин Устинович был, может быть, самым верным и преданным соратником Леонида Ильича, его правой рукой! Можно найти множество изображений, где они запечатлены рядом.
Борис Лебедев (1910-1997). Из серии плакатов «Пламенный борец за мир, за коммунизм». Изображены Л.И. Брежнев, К.У. Черненко, А.А. Громыко
1978, 23 февраля. Леонид Брежнев, Юрий Андропов, Михаил Зимянин, Дмитрий Устинов и Константин Черненко. Константин Устинович что-то горячо доказывает Леониду Ильичу, тот его заинтересованно слушает
Здесь фотограф (Владимир Мусаэльян) запечатлел слева ещё Михаила Суслова и Виктора Гришина, а справа сидит Алексей Косыгин
1979. Л.И. Брежнев и К.У. Черненко с пионерами в детском лагере «Артек»
С Леонидом Ильичом
Портреты на обложке журнала «Time»: Черненко (в 1984 году) и Молотова (в 1954)
Но весьма вероятно, что в 1970-е партия была ещё психологически не готова к такому повороту, как партийная реабилитация Молотова... А в 1984-м уже стала готова.
Предыстория же этого события такова. 14 мая 1984 года Черненко получил письмо от Молотова с просьбой восстановить его в КПСС. Такие письма Молотов уже привычно и не раз направлял в ЦК. Так было после отставки Хрущёва, потом - после избрания Андропова, но каждый раз следовал отказ. А тут внезапно «сработало». Более того: Константин Устинович пригласил Молотова к себе в кабинет, лично поздравил его с восстановлением в партии, чего тот добивался почти четверть века. Затем Виктор Гришин в московском горкоме выдал ему партбилет.
Сталин и Молотов
По свидетельству очевидцев, во время этой исторической беседы одного из организаторов Октябрьского переворота 1917 года и предпоследнего советского Генсека Молотов спросил: «А за что меня исключили из партии?» Очевидно, Молотов этим как бы «наивным» вопросом хотел получить от Черненко реплику с однозначным осуждением Хрущёва, которая имела бы политическое значение. Но Черненко, тоже понаторевший в таких играх, дипломатично ушёл от ответа: «Я вас, Вячеслав Михайлович, не исключал». Старый большевик в 94 года ничуть не утратил цепкой политической хватки и мгновенно разочарованно парировал: «Это - не ответ для руководителя партии».
Я ещё застал и запомнил этот «последний взлёт» Молотова. Западная печать оживлённо откликнулась на это событие, его комментировали «радиоголоса», которые тогда были аналогом нынешних оппозиционных интернет-сайтов. По «Радио Франс Интернациональ» на русском языке я услышал такое сообщение: одна французская газета поместила карикатуру, где пожилой Черненко вручает ещё более престарелому Молотову партбилет, с иронической подписью «Черненко готовит себе преемника»...
Черненко в Лувре. Справа - чемпион мира по шахматам Карпов. 1982 год
Любопытно, что с лёгкой руки французского карикатуриста и радио эта шутка стала широко известна и в СССР, и разошлась в виде анекдота:
- Почему Молотова восстановили в партии?
- Черненко готовит себе преемника.
Фриц Берендт. «Молотов-коктейль». Карикатура из нидерландской печати: Никита Хрущёв стремится ещё плотнее «спрессовать» своего упрямого оппонента. Начало 1960-х
На известной картине Дмитрия Налбандяна вся будущая «молотовская группа» в руководстве показана: рядом с Генсеком изображены и Громыко, и Устинов, почти как «правая рука», и чуть поодаль Черненко.
Дмитрий Налбандян (1906-1993). Созидание во имя мира. 1981
Да более того! К той же «молотовской группе», чувствуя её силу, примыкали и будущие рьяные антимолотовцы и антисталинцы в Политбюро, начиная с Горбачёва. Да-да, наш Михаил Сергеевич в 1984-м высказывался на Политбюро как ярый антихрущёвец и практически молотовец. Чем и снискал поддержку сталинских «зубров» Устинова и Громыко (напомню, что именно Громыко выдвигал Горбачёва на пост Генсека в марте 1985 года, когда Черненко не стало).
Доходило до смешного! Не только Горбачёв, но даже и другой будущий «архитектор перестройки» Александр Яковлев до середины 1980-х пользовался имиджем «молотовского человека». Он, кстати, был лично знаком с Молотовым, тот хвалил его вызвавшую большой резонанас статью «Против антиисторизма» (1972 год) в «Литературной газете», которая стоила Яковлеву поста в ЦК и многолетней «почётной ссылки» послом в Канаду. Леонид Млечин писал об этом: «Яковлев обвинял представителей «русской партии» [кстати, ещё одно заметное течение в «многоподъездном» ЦК. - А.М.] в отступлении от классовых позиций, от партийных взглядов. Поэтому его поддержал сталинский соратник Вячеслав Михайлович Молотов. Встретив его в санатории, сказал: статья верная, нужная. Владимир Ильич часто предупреждал нас об опасности шовинизма и национализма». «Историю с этой статьёй, - добавлял Млечин, - я знаю из первых рук. Её в «Литературке» опубликовал мой отец».
С этой точки зрения становится понятной подоплека разговора молотовского соратника по «антипартийной группе» Лазаря Кагановича и поэта Феликса Чуева, который последний зафиксировал в книге «Так говорил Каганович»:
«- Не молотовский человек - Яковлев?
- Нет. Ярый aнтистaлинец.
- И следовaтельно, aнтимолотовского плaнa. А мне кaзaлось, что он молотовец.
Кaгaнович вздохнул».
Занятно, что в 1986-1987 годах Яковлев начал идейную перестройку с той самой точки, на которой вынужденно остановился в 1972 году: с критики «деревенщиков» и поклонников «патриархальности», с «ленинских позиций». Вот только чем он её закончил?.. Но это, как говорится, уже немного другая история...
Вернёмся, однако, в 1984 год, в эпоху, которая представлялась торжеством «молотовской группы». И которая и была их торжеством, но только эфемерным и мимолетным. Тут важно понять, что восстановление в политических правах Молотова было только маленькой частью общего пазла, всего того масштабного поворота, который планировался «молотовской» группой в Политбюро. А каковы были другие части этого пазла или, выражаясь старомодно, мозаики?
4. Совершенно ясно, что восстановление в партии Молотова логически тянуло за собой партийную реабилитацию и его соратников по «антипартийной группе», которые были тогда ещё живы: Лазаря Кагановича (1893-1991) и Георгия Маленкова (1901-1988). Ведь не могли они быть виновны больше, нежели лидер всей группы (Молотов)! («И примкнувший к ним» Дмитрий Шепилов (1905-1995) был восстановлен ещё в 1976-м).
И это обсуждалось на заседании Политбюро. Высказывались такие мнения (согласно протоколу):
Дмитрий Устинов: «На мой взгляд, Маленкова и Кагановича надо было бы восстановить в партии. Это всё же были деятели, руководители. Скажу прямо, что если бы не Хрущёв, то решение об исключении этих людей из партии принято не было бы. Вообще не было бы тех вопиющих безобразий, которые допустил Хрущёв по отношению к Сталину».
Андрей Громыко: «На мой взгляд, надо восстановить в партии эту двойку. Они входили в состав руководства партии и государства, долгие годы руководили определёнными участками работы. Сомневаюсь, что это были люди недостойные. Для Хрущёва главная задача заключалась в том, чтобы решить кадровые вопросы, а не выявить ошибки, допущенные отдельными людьми».
Михаил Горбачёв: «Что касается Маленкова и Кагановича, то я тоже выступил бы за их восстановление в партии. Причём время восстановления не нужно, видимо, связывать с предстоящим съездом партии».
Как видим, и Михаил Сергеевич, подстраиваясь к линии большинства, выступает как ярый «молотовец», даже больше, чем другие, предлагавшие отложить этот вопрос до съезда партии.
На переднем плане: К.У. Черненко, Д.Ф. Устинов, сзади Н.А. Тихонов, аплодирует М.С. Горбачёв
Генсек Черненко занял немного более осторожную позицию: «Но вслед за этим [за партийной реабилитацией Молотова] в ЦК КПСС поступили письма от Маленкова и Кагановича, а также письмо от Шелепина, в котором он заявляет о том, что он-де был последовательным борцом против Хрущёва, и излагает ряд своих просьб. Разрешите мне зачитать письмо Кагановича. (Читает письмо). Письмо аналогичного содержания, с признанием своих ошибок прислал и Маленков... Пока мы можем в связи с этими письмами ничего не делать, а договоримся вернуться к их рассмотрению после XXVII съезда нашей партии».
Однако и партийная реабилитация всей «антипартийной группы» и, соответственно, её позиции в 1957 году, была только небольшой частью того политического пазла, который мы обсуждаем. А более широко и неофициально он назывался «восстановлением доброго имени И.В. Сталина».
По некоторым данным, Черненко рассчитывал провести политическую реабилитацию Сталина к 40-летию Победы. В том числе, к 9 Мая 1985 года готовилось возвращение Волгограду названия Сталинград.
Дмитрий Установ вносил на Политбюро следующее предложение, согласно протоколу: «В связи с 40-летием Победы над фашизмом я бы предложил обсудить и ещё один вопрос, не переименовать ли снова Волгоград в Сталинград? Это хорошо бы восприняли миллионы людей. Но это, как говорится, информация для размышления».
Говорили о подготовке постановления ЦК КПСС «Об исправлении субъективного подхода и перегибов, имевших место во второй половине 1950-начале 1960-х годов при оценке деятельности И.В. Сталина и его ближайших соратников». Постановление также намечалось опубликовать в канун 40-летия Дня Победы. Но Черненко не дожил двух месяцев до мая 1985 года, и после его смерти политика стала меняться...
5. Даже в мелочах авторы этого «молотовского поворота» стремились предусмотреть разные отрицательные последствия и «подстелить соломки». Одним из таких шагов стало в том 1984 году приглашение в СССР уехавшей в 1967-м на Запад дочери И.В. Сталина Светланы Аллилуевой.
Разумеется, это было весьма предусмотрительным шагом. Руководству СССР было совершенно ни к чему, чтобы в дни, когда весь мир будет обсуждать реабилитацию Сталина, его дочь находилась на Западе и делала, вполне возможно, какие-то диссонирующие с этим заявления.
Дочь Сталина Светлана Аллилуева (1926-2011) вскоре после своей эмиграции из СССР в 1967 году
И... в ноябре 1984-го Светлана Иосифовна вернулась в СССР. Помню своё впечатление от этого возвращения, о котором сообщали в советской прессе. С интересом читал отчёт о пресс-конференции Светланы Аллилуевой в Москве, в Комитете советских женщин (и даже, насколько помню, рассказывал об этом одноклассникам в школе на политинформации). Она говорила, что в 60-е годы, прибыв в этот так называемый свободный мир, «ни одного дня не была свободной». И на Западе использовали в своих целях её имя и «имя моего отца».
Март 1953. Среди стоящих у гроба Сталина - Булганин, Ворошилов, Василий Сталин, Светлана Аллилуева, Берия, Маленков
По некоторым данным, весной 1984 года Светлана Иосифовна получила краткое письмо от самого Генсека Черненко, в котором он отметил, что «в связи с предстоящим восстановлением справедливости в отношении памяти и наследия И.В. Сталина, Вы, его дочь, должны быть в этот момент на его и своей родине, на мой взгляд...»
Конечно, получив из Кремля этот сигнал (о котором она, впрочем, не упоминает в своих мемуарах «Книга для внучек»), Светлана заторопилась на родину. По её возвращении была проведена сенсационная пресс-конференция, о Светлане разом заговорили все радиоголоса. По «Голосу Америки» я тогда услышал характерное замечание о том, что «дочь самого могущественного коммунистического диктатора в истории произвела потрясающее впечатление на весь мир, когда заявила, что выбирает ценности свободного мира и поэтому остаётся на Западе». И ещё «Голос Америки» выражал озабоченность в связи с дальнейшей судьбой дочери Светланы и внучки Сталина Ольги Питерс, гражданки США. Но ничего такого с Ольгой Питерс не случилось, она ныне живёт снова на Западе и, судя по фотографиям, совсем неплохо себя чувствует...
А это Крис Эванс (она же Ольга Питерс), дочь Светланы Аллилуевой, внучка Сталина
6. А вообще реабилитация или «восстановление доброго имени» того или иного деятеля складывается из тысячи мелочей. На рубеже 1984-го и 1985-го эти мелочи буквально витали в воздухе. Вот одна из таких мелких деталей, сохранившаяся в памяти, о феврале 1985 года - и тоже связанная с темой (оставшейся незавершённой) реабилитации Сталина. Тогда я учился в школе. Интересовался политической жизнью и читал журнал «Новое время» (уже в постсоветское время из него родилось нечто нестерпимое и абсолютно нечитаемое - в виде ультралиберального «The New Times»). Помимо русского, журнал выходил тогда ещё на нескольких иностранных языках для зарубежной публики, поэтому по стилю, да и по содержанию, довольно заметно отличался от других советских изданий, пишущих на международные темы. Журнал сообщал о некоторых событиях, о которых другая отечественная пресса молчала. (Так, в том же феврале 1985-го журнал сообщил, например, о судебном процессе в Польской Народной Республике над убийцами оппозиционного священника Ежи Попелушко. Остальная советская печать этот суд, насколько помню, обошла молчанием).
Покупал журнал обычно отец, который внимательно следил за политикой. Но вот какой-то номер он не купил. Прошла неделя, и он принёс следующий выпуск.
- А прошлый журнал ты не стал покупать?
- Да что-то не было его в киоске.
На завтрашний день, однако, он сел в машину и проехал до следующего киоска «Союзпечати» - именно с целью купить пропущенный номер. (Тогда киоски с прессой по Москве были натыканы в большом изобилии, в разы или на порядок больше, чем теперь, они имелись практически у каждой автобусной или трамвайной остановки). Но и в другом киоске этого номера не оказалось!
- Ты представляешь, - со смехом рассказывал он потом, - последний номер лежит, предыдущие тоже есть, а этого нет! Думаю, что за дела? Мне уже интересно стало. Проехал я ещё вдоль трамвайной линии до следующего ларька, и там он всё-таки нашёлся. Ну, когда я его увидел, то понял, в чём была причина! Там на обложке - снимок «большой тройки» к юбилею Ялтинской конференции: Сталин, Черчилль и Рузвельт. Понятно, что его быстро расхватали. Сталин на обложке! Они себе рекламу такую устроили!
Вот эта обложка, сохранившаяся в домашнем архиве:
Разумеется, появление на журнальной обложке фотографии Сталина тоже было маленьким шажком в направлении реабилитации Сталина, - не уверен, что при Брежневе такое было возможно. Однако что совершенно точно - появление портрета ОДНОГО Сталина на журнальной обложке было абсолютно невозможно ни при Брежневе, ни при Черненко! Тут любопытно и забавно то, что для «реабилитации» фото Сталина и «протаскивания» его в печать в те дни требовалось «прикрыть» руководителя СССР и советской Компартии двумя матёрыми «акулами империализма» - Черчиллем и Рузвельтом...
7. Но 1 февраля 1985 года, когда вышел этот номер «Нового времени», эпоха Черненко, как и он сам, доживала последние дни и недели. Накануне 40-летия Победы, когда была запланировано «восстановление справедливости в отношении памяти и наследия И.В. Сталина», «молотовская группа» в Кремле получила несколько нокаутирующих ударов.
20 декабря 1984 года умер Дмитрий Фёдорович Устинов, который, по его словам, «стоял насмерть» против Хрущёва.
10 марта 1985 года не стало Константина Устиновича Черненко. (Причины последней болезни Генсека и такой скорой развязки - отдельная тема).
Март 1985. Похороны К.У. Черненко
Кто же остался? Оставшийся лидером «молотовского» направления в Политбюро Андрей Андреевич Громыко в марте 1985 года решил сделать ставку на молодого по меркам тогдашнего Политбюро Михаила Сергеевича Горбачёва - ведь он тоже считался «молотовцем» - и выдвинул его в Генсеки. Отсюда пылкая и совсем не формальная речь Громыко на мартовском пленуме ЦК, решавшем вопрос о Генсеке. Он говорил:
«Михаил Сергеевич неоднократно говорил о том, что надо держать порох сухим, что как «святая святых» нашего дела надо держать оборону и проводить активную внешнюю политику. Ему присуще всегда и во всем выделять главное. Одним словом, это деятель широкого, выдающегося масштаба, который с достоинством будет занимать пост Генерального секретаря».
Вскоре после этого начался разворот в идеологии к положительной переоценке эпохи Хрущёва (особенно это заметно, если пролистать номера «Огонька» за 1987-1989 год), параллельно с новой волной критики сталинской эпохи, ну и, затем, дальше-дальше-дальше. Как говорил позднее упомянутый выше псевдо-«молотовец» Александр Яковлев: «Группа истинных, а не мнимых реформаторов разработали (разумеется, устно) следующий план: авторитетом Ленина ударить по Сталину, по сталинизму. А затем, в случае успеха, Плехановым и социал-демократией бить по Ленину, либерализмом и «нравственным социализмом» - по революционаризму вообще. Начался новый виток разоблачения «культа личности Сталина». Но не эмоциональным выкриком, как это сделал Хрущёв, а с чётким подтекстом: преступник не только Сталин, но и сама система преступна».
Уже через несколько лет Громыко разочаровался в своём выборе. «Не по Сеньке оказалась шапка государева, не по Сеньке!» - говорил он о Михаиле Сергеевиче. Хотя увы, этого «Сеньку» выдвинул в Генсеки именно он...
А.А. Громыко (1909-1989)
Вот ещё несколько фотографий К.У. Черненко разных лет:
В молодости
Партбилет К.У. Черненко
Анна Дмитриевна Черненко
1978. С семьёй в Ялте
1983. Константин Устинович и Анна Дмитриевна
Анна Дмитриевна была совсем не рада избранию своего мужа на самый высокий пост в стране. «Костя, что ты наделал? Зачем ты согласился?» - причитала она, услышав эту новость. Её беспокоила тяжесть предстоящей должности и слабое здоровье супруга. Константин Устинович помолчал и тихо произнёс: «Знаешь, Аня, мы привыкли к тому, что надо. Мне сказали - надо, и я понял, что надо».
1978. Крым
На рыбалке
1978. На охоте в Завидово
1982, ноябрь. Похороны Л.И. Брежнева
На трибуне Мавзолея с Ю. Андроповым
1984, февраль. Похороны Ю.В. Андропова
Во время похорон Андропова появилась злая шутка: эта пятилетка будет пятилеткой трёх «П». Что это значит? «Пятилетка пышных похорон».
От школьной учительницы географии (по убеждениям, кстати - вполне идейной коммунистки) я прямо во время урока году в 1985-м услышал скептическую шутку о том, что «эта пятилетка у нас - как говорится, в три гроба» (вместо обычного - «в три года»).
Официальный портрет К.У. Черненко при избрании Генсеком
В.П. Калмыков. Портрет К.У. Черненко. 1984
1984, февраль. Первый официальный приём новоизбранного Генсека К.У. Черненко
1984. Визит в Москву короля Испании Хуана Карлоса
1984, 29 апреля. Черненко во время встречи с рабочими завода «Серп и молот»
На Мавзолее:
Просмотрев последние три фотографии, кто-то может удивиться: почему так возрастало количество значков с Лениным у Генсека: один, два, три?.. Дело в том, что значки к груди руководителей на Мавзолее прикалывали пионеры, и каждый, конечно, стремился приколоть значок именно Генсеку - это давало возможность похвастаться друзьям: «А я не кому-нибудь, а самому Константину Устиновичу прикалывал значок!». Поэтому число значков на груди у Генсека стремительно возрастало...
За спиной
К.У. Черненко в гробу
В день похорон К.У. Черненко
Между прочим, на последних доперестроечных всеобщих выборах 24 февраля 1985 года в избирательном округе, где баллотировался К.У. Черненко, за него было подано 100% голосов. Не 99,9% или 99,8%, что было бы нормой, а именно 100%. То есть ни один избиратель не проголосовал «против» или не испортил бюллетень, все до единого были «за». О чём глава московского горкома Виктор Гришин с некоторым удивлением и в то же время радостью в голосе докладывал самому Константину Устиновичу, вручая ему удостоверение депутата Верховного Совета РСФСР. Это было последнее появление Константина Устиновича на людях... Ему оставались считанные дни, даже часы. А СССР оставалось 6 с небольшим лет. Это наводит на невесёлые размышления о том, как же всегда непрочно оказывается внешнее единство, даже единогласное. От которого спустя считанные годы не осталось и следа...