Суд и казнь цареубийц 1 марта 1881 года в 30 иллюстрациях
Александр Насветевич. Зал Окружного Суда по делу 1 марта 1881 года. 1881
15 (3) апреля 1881 года состоялась казнь народовольцев - участников цареубийства 1 марта. На суде и казни первомартовцев присутствовал флигель-адъютант императора Александра II Александр Насветевич (1836-1909), которому было дано поручение фиксировать всё происходящее, так как он обладал навыками художника. Он это прилежно и делал - то есть фиксировал, и сделал десять листов иллюстраций, которые позволяют нам увидеть эти события глазами очевидца.
Константин Маковский (1839-1915). Портрет А.А. Насветевича. 1863
Александр Насветевич. Скамья подсудимых в Санкт-Петербургском Окружном Суде. Рысаков, Михайлов, Перовская, Кибальчич, Гельфман, Желябов. 1881
Все, кого мы видим на изображениях подсудимых, были приговорены к смерти, и все казнены, кроме Геси Гельфман (1855-1882), которая уже после вынесения приговора сообщила суду о своей беременности. «Ввиду приговора Особого присутствия Сената, о мне состоявшегося, - говорилось в её заявлении, - считаю нравственным долгом заявить, что я беременна на четвёртом месяце». Медицинское обследование подтвердило её слова. Действовавший в России закон запрещал казнить беременных женщин ввиду невиновности ребёнка. Исполнение приговора было отсрочено, тем не менее Гельфман ненадолго пережила своих товарищей. 12 октября 1881 года Геся родила здоровую девочку. После родов смертная казнь Гельфман была заменена пожизненной каторгой, однако при родах отсутствовала медицинская помощь, и Гельфман получила тяжёлые послеродовые осложнения. Родители Геси ходатайствовали об отдаче им девочки на воспитание, но в январе 1882-го её отняли от матери и отдали в воспитательный приют. Через неделю после этого Геся умерла. Вскоре, не прожив и года, умер и ребёнок.
Почтовая открытка с портретом Геси Гельфман. Конец XIX века
Столь же прилежно Насветевич срисовал и вещественные доказательства по делу, в том числе повреждённую взрывом императорскую карету.
Александр Насветевич. Карета Государя Императора Александра Николаевича. 1 марта 1881 года
Впрочем, карета эта сохранилась до нашего времени, и на характер её повреждений имеют возможность посмотреть воочию и наши современники. А вот то, что окрашена она была в нарядный ярко-синий цвет - об этом мы можем судить только по рисункам Насветевича, потому что за прошедшие полтора века краска сильно потемнела.
Карета, в которой находился Александр II в момент взрыва бомбы Рысакова. Современный вид
Александр Насветевич. Вещественные доказательства. 1881
Мундир, в котором Александра II настигла бомба народовольцев, тоже сохранился, мы можем сравнить рисунок Насветевича с современной фотографией:
Александр Насветевич. Вещественные доказательства метательные снаряды, нож Рысакова, войлок и др. 1881
Подсудимый Николай Рысаков (1861-1881). Это именно он в ответ на слова царя, уцелевшего от первого взрыва - «слава Богу, я уцелел, но вот...» (показывая на раненных взрывом) ответил знаменитой фразой: «Ещё слава ли Богу?». И точно - прогремел второй взрыв, и император был смертельно ранен. На следствии и суде Рысаков принял тактику чистосердечных показаний, надеясь на снисхождение. Он тесно сотрудничал со следствием, выдал следователям всё, что знал о «Народной воле», чем сильно облегчил арест своих сотоварищей. Рысаков заявлял о своём раскаянии и, как несовершеннолетний (в Российской империи совершеннолетие наступало в 21 год), рассчитывал на сохранение ему жизни. Кроме того, его первая бомба, повредившая бронированную императорскую карету, не причинила вреда самому императору. Тем не менее это ему не помогло. Суд не принял во внимание смягчающих обстоятельств ввиду столь «неслыханного злодеяния», а прошение о помиловании император посчитал «не заслуживающим уважения».
Николай Рысаков. 1875
Между прочим, свои взгляды, приведшие его в ряды революционеров, Рысаков обрисовал так: «Свои социалистические убеждения я почерпнул из крестьянства... Я убеждён в том, что вся масса страданий низшего класса всякого государства, что деления всякого народа на два весьма не похожих друг на друга лагеря - имущих и неимущих, что порабощение неимущих имущими и т.д. происходит от существующего строя, который я называю либеральным».
Николай Рысаков
Остальные подсудимые держались твёрдо. В особенности это касалось Андрея Желябова, который был арестован ещё до покушения и мог бы, вероятно, избежать участия в процессе и казни. Но 2 марта, узнав об успешном покушении, он направил прокурору такое заявление, глубоко поразившее прочитавших его жандармов:
«Если новый государь, получив скипетр из рук революции, намерен держаться в отношении цареубийц старой системы, если Рысакова намерены казнить, - было бы вопиющей несправедливостью сохранить жизнь мне, многократно покушавшемуся на жизнь Александра II и не принявшему физического участия в умерщвлении его лишь по глупой случайности. Я требую приобщения себя к делу 1 марта и, если нужно, сделаю уличающие меня разоблачения... Меня беспокоит опасение, что правительство поставит внешнюю законность выше внутренней справедливости, украся корону нового монарха трупом юного героя лишь по недостатку формальных улик против меня, ветерана революции. Я протестую против такого исхода всеми силами души моей и требую для себя справедливости. Только трусостью правительства можно было бы объяснить одну виселицу, а не две».
Прочитав это жандармы даже составили целый особый акт об обследовании этой удивительной бумаги. :) И ржавые колёса Фемиды заскрипели... Желябов оказался на одной скамье вместе с другими первомартовцами, чего он и добивался.
Андрей Желябов (1851-1881). Открытка начала ХХ века
Андрей Желябов
Прокурор Николай Муравьёв на суде назвал Желябова «революционным честолюбцем, желающим «порисоваться значением партии, и отчасти попробовать запугать». «Но ни и первое, ни второе не удаётся подсудимому. Белыми нитками сшиты все эти заявления о революционном геройстве; суд видит чрез них насквозь неприглядную истину... Когда же на суде с напускною гордостью он сказал, что пользуется доверием исполнительного комитета, я вполне убедился, что мы имеем пред собою тип революционного честолюбца».
Александр Насветевич. Суд. Желябов даёт показания. Председатель суда Э.Я. Фукс, прокурор Н.В. Муравьев, эксперт артиллерии генерал-майор Федоров, Плющик-Плющевский. 1881
Желябов старался использовать суд как трибуну для пропаганды своих взглядов. В советские учебники истории вошёл его афористичный ответ на вопрос, чем он занимался: «Служил я делу освобождения народа. Это моё единственное занятие, которому я много лет служу всем своим существом».
Кадр из советского диафильма для школьников о народовольцах и деле 1 марта
Рядом на скамье подсудимых - Софья Перовская (1853-1881), дочь бывшего губернатора Петербурга, взмахом белого платка подавшая метальщику Игнатию Гриневицкому (погибшему от ранений при взрыве) сигнал бросить бомбу, оборвавшую жизнь царя. Во время процесса о ней ходили легенды, что в своём беззаботном дворянском детстве в Пскове она жила по соседству с будущим прокурором Николаем Муравьёвым (1850-1908), и они были товарищами по детским играм.
Иван Кузьмич Макаров (1822-1897). Мария и Софья Перовские. 1859
И более того, однажды во время летних купаний она с братом Василием будто бы спасла жизнь своему будущему обвинителю, который едва не утонул в реке. Прошло 20 лет, и из его уст она услышала требование приговорить её к смертной казни через повешение! Эта легенда, конечно, придавала особый драматизм рассказам о судебном процессе, которые возбуждённо обсуждала тогдашняя молодёжь.
Софья Перовская (1853-1881). 1866 год. Колоризация Ольги Ширниной
Кадр из советского диафильма для школьников о народовольцах: Софья Перовская наблюдает за взрывом императорской кареты
Подсудимый Николай Кибальчич (1853-1881) тоже сумел поразить своих тюремщиков и жандармов, хотя, конечно, совсем не преследовал подобной цели. Он обладал незаурядными техническими способностями. Именно он изобрёл и изготовил применённые при покушении метательные снаряды с «гремучим студнем». Накануне казни он подал записку для Академии наук о другом своём изобретении - оригинальном проекте реактивного летательного аппарата, способного совершать космические перелёты. Жандармы ожидали, что человек в его положении может интересоваться только одной-единственной бумагой - прошением о помиловании. Но Кибальчича занимало другое... Он писал: «Находясь в заключении, за несколько дней до своей смерти я пишу этот проект. Я верю в осуществимость моей идеи, и эта вера поддерживает меня в моём ужасном положении. Если моя идея после тщательного обсуждения учёными специалистами будет признана осуществимой, то я буду счастлив тем, что окажу громадную услугу родине и человечеству. Я спокойно тогда встречу смерть, зная, что моя идея не погибнет вместе со мною, а будет существовать среди человечества, для которого я готов был пожертвовать своею жизнью».
Увы, просьба Кибальчича о передаче рукописи в Академию наук следственной комиссией удовлетворена не была, кто-то начальственной рукой наложил резолюцию: «Давать это на рассмотрение учёных теперь [т.е. накануне казни] едва ли будет своевременно и может вызвать только неуместные толки». И - ни в какую Академию его проект не попал, а остался на 36 лет пылиться в полицейских бумагах вплоть до самого 1917 года. Опубликован был лишь в 1918 году, после падения самодержавия.
Николай Кибальчич
Наконец, последний из подсудимых, Тимофей Михайлов (1859-1881) до того, как стал революционером, был простым фабричным чернорабочим, по происхождению крестьянином. Из воспоминаний В. Панкратова: «Тимоха, как звали рабочие последнего, работал на многих заводах и, как водится, жил среди них... Т. Михайлов был слишком хорошо известен среди рабочих, особенно среди котельщиков, не столько, конечно, своими знаниями, сколько своею честностью, -преданностью рабочему делу и чувством товарищества. Много раз он являлся защитником обиженных рабочих, заступаясь за них, борясь с грубой и несправедливой заводской администрацией. Последняя прекрасно знала смелого и решительного Михайлова».
Прокурор Муравьев, думая принизить Михайлова, заявил о нём: «Это апостол петербургских рабочих».
Тимофей Михайлов (1859-1881)
Александр Насветевич. Суд. Два стенографа, сенатор Зарудный, министр юстиции Набоков и мулла. 1881
Итак, 15 (3) апреля. Семёновский плац. Место исполнения казни.
Александр Насветевич. Семёновский плац в восьмом часу утра. Виселица, позорный столб, палач Фролов, скамейка, гробы, верёвка. 1881
На груди у каждого из приговорённых висела доска со словом «Цареубийца». Осуждённых доставили на плац. Под барабанную дробь зачитали приговор. Желябов, Перовская и Кибальчич, по свидетельству очевидцев, были совершенно невозмутимы и спокойны, Рысаков и Михайлов сильно побледнели. После чтения приговора на всех надели длинные белые саваны и мешки.
Ян Нейман (1946-2017). Прощание. С. Перовская и А. Желябов
Перовская и Рысаков. Последние секунды перед казнью
Софья Перовская даже на эшафоте отказалась подойти попрощаться к Рысакову: не простила ему проявленного малодушия и предательства.
Казнь первомартовцев
Александр Насветевич. Момент казни. На помосте - виселица, приговорённые, рядом в красной рубахе палач. Перед помостом министр юстиции и священники. 1881
Палач Фролов по очереди повесил первыми Кибальчича и Михайлова. До этого момента всё шло по заранее заготовленному сценарию. Но дальше начались неожиданности... Повторилась ситуация, случившаяся при казни декабристов. Тимофей Михайлов, самый крупный по телосложению и рослый среди осуждённых, был и самым грузным среди них. Верёвка не выдержала его тяжести и оборвалась, тело рухнуло на помост. Зрители ахнули, ужаснулись и заволновались. По старинной русской традиции, таких сорвавшихся осуждённых полагалось миловать. Правда, сорвавшихся декабристов не помиловали и казнили вторично. Из толпы зрителей стали раздаваться возгласы о необходимости помиловать Михайлова. Но Фролов с помощниками достал новую верёвку, вновь изготовил петлю и стал вешать его вторично. Михайлов был жив и сохранял сознание, хотя и в саване, он вновь поднялся по ступенькам эшафота. И вновь петля от его тяжести оборвалась и он рухнул на помост! В толпе была уже буря негодования, но место казни было окружено вооружёнными войсками. Палач с помощниками соорудили третью петлю, Михайлов уже не мог самостоятельно идти, но его подтащили к верёвке и повесили в третий раз.
Ещё живые Перовская, Желябов и Рысаков, стоя в ожидании собственной казни, были свидетелями всей этой сцены...
Ещё одним художником, который создал полотно под впечатлением этой казни, был знаменитый русский живописец Василий Верещагин (1842-1904). Его картина была написана через три года после казни. В самый этот день художника не было в Петербурге. Он приехал туда в декабре 1883 года, отправился на Семёновский плац и подробно расспросил городового, как происходила казнь. В этот момент начал идти снег. В день казни, по словам очевидцев, снега не было. Но Верещагин как будто задёрнул сцену казни белым занавесом. Сцену, которую он изобразил, сам художник описывал так: «Перед нашими глазами холодный северный зимний день. Масса народа столпилась на одной из петербургских площадей, протискиваясь к виселице; её напор сдерживают жандармы верхами... Преступник, окутанный белым саваном, с капюшоном поверх головы, только что был повешен и ещё кружится на верёвке, а народ стоит в немом изумлении от ужаса перед поучительным зрелищем. Только один грубый голос поднялся из толпы: «Да поделом им!» Но слова эти тотчас были заглушены несколькими женскими голосами: «Разве можно так говорить? Теперь не нам судить его. Пусть его судит Всемогущий Бог!» А в это время снег продолжает падать, из фабрик поднимается к небу дым, работа продолжает идти своим порядком».
Василий Верещагин. Казнь заговорщиков в России. 1884
В картине современники усмотрели панегирик цареубийцам, поэтому её запретили к ввозу в Россию. Она была продана в Вене под названием «Повешение». Когда она всё-таки тайно попала в Петербург, то её конфисковала полиция. И лишь в 1921 году холст передали Музею Революции, где он и экспонировался до 1977 года. С конца 70-х СССР стал активно осуждать «международный терроризм», картину убрали в запасники. Сейчас она вновь вернулась на своё место в музее, который теперь называется иначе...
После всего сказанного не стоит удивляться, что это была последняя в Петербурге публично исполненная казнь.
Позднее к этой теме обращались и другие художники.
Татьяна Назаренко (1944 г.р.). Казнь-народовольцев. 1969. Симпатии художницы, как нетрудно догадаться по обширным крупам жандармских коней, отнюдь не на стороне жандармов :)
А это отзыв Карла Маркса о событиях в Петербурге, написано 11 апреля 1881 года (из письма дочери Женни):
«Следила ли ты за судебным процессом против организаторов покушения в С.-Петербурге? Это действительно дельные люди, без мелодраматической позы, простые, деловые, героические. Фразёрство и дело - непримиримые противоположности. Петербургский исполнительный комитет, который действует так энергично, выпускает манифесты, написанные в исключительно «сдержанном тоне». Его манера очень далека от мальчишеской манеры Моста и других ребячливых крикунов, проповедующих цареубийство как «теорию» и «панацею»... они, наоборот, стремятся убедить Европу, что их modus operandi является специфически русским, исторически неизбежным способом действия, по поводу которого так же мало следует морализировать - за или против, как по поводу землетрясения на Хиосе».
Памятник Николаю Кибальчичу у музея в Коропе
Памятник Софье Перовской в Ленинграде (Санкт-Петербурге)
Рекомендую также отличный советский художественный фильм 1967 года «Софья Перовская»:
Click to view