Жизель навеяла
Ходили на "Жизель" в Станиславсого и Немировича. Места были замечательные, шестой ряд партера посередине.
Хороший оркестр и танцовщики, классическая хореография великого Петипа, пусть не богатые, но впечатляющие декорации. Но самое приятное, постановка, какой была в годы моей юности лет тридцать- тридцать пять назад, такой и осталась, вернее она такая уже лет сто.
Настоящая классика, она как море, в нее погружаешься, садясь в кресло с третьм звонком, и чувствуешь, как тебя качает на волнах музыки и танца.
Какое же это удовольствие смотреть на кружение по сцене солистки, замечать, как вскидывается полупрозрачным облаком во время прыжков и полетов её балетное платье, будто танцуя свою отдельную партию. Как книгу читать чувства персонажей в пируэтах, вращениях и движениях под звуки оркестра и взмахи дирижера и ощущать в них страсть любви и бездну разочарования и утраты. Радоваться и внутренне соучаствовать в неудержимости и пружинной мощи солиста, его прыжкам, размахам, разворотам и приземлениям. А что говорить о групповой танце умерших да свадьбы невест - виллис, мне кажется это одна из сильнейших массовых сцен мирового балета, тут невольно проникаешься гением Петипа.
Признаюсь, период воцерковления в девяностые годы у меня сопровождался пропажей интереса к театру и вообще классике. Мне казалось, что светское искусство для христианина - это пройденный этап. Иногда я все-таки ходил с девушками на балет или оперу, но воспринимал подобные мероприятия больше как уступку, а чувства охватывавшие меня на представлениях считал чуть ли не греховными. Но сейчас, будто второе дыхание проснулось и душевные порывы приобрели даже более чем первоначальную ценность. Жизненный опыт позволяет увидеть в классике не только мастерство, но и глубину, как будто мутное после дождя и шторма море успокоилось и стало прозрачным. Можно не разбираться в тонкостях танца и музыки, но стихия чувств и переживаний, разбуженная гением композитора помноженного на таланты исполнителей, открывает новое видение и даёт ведение на пока для меня не вербальном уровне. .
Когда возвращались домой, ехали в метро, шли по Арбату, было чувство, что побывал не на балете, а на проповеди о предательстве, любви и красоте, только рассказанной другим языком. Как открытие, пришло понимание прикосновения к невидимому и Божественного присутствия в мировых шедеврах.
Хороший оркестр и танцовщики, классическая хореография великого Петипа, пусть не богатые, но впечатляющие декорации. Но самое приятное, постановка, какой была в годы моей юности лет тридцать- тридцать пять назад, такой и осталась, вернее она такая уже лет сто.
Настоящая классика, она как море, в нее погружаешься, садясь в кресло с третьм звонком, и чувствуешь, как тебя качает на волнах музыки и танца.
Какое же это удовольствие смотреть на кружение по сцене солистки, замечать, как вскидывается полупрозрачным облаком во время прыжков и полетов её балетное платье, будто танцуя свою отдельную партию. Как книгу читать чувства персонажей в пируэтах, вращениях и движениях под звуки оркестра и взмахи дирижера и ощущать в них страсть любви и бездну разочарования и утраты. Радоваться и внутренне соучаствовать в неудержимости и пружинной мощи солиста, его прыжкам, размахам, разворотам и приземлениям. А что говорить о групповой танце умерших да свадьбы невест - виллис, мне кажется это одна из сильнейших массовых сцен мирового балета, тут невольно проникаешься гением Петипа.
Признаюсь, период воцерковления в девяностые годы у меня сопровождался пропажей интереса к театру и вообще классике. Мне казалось, что светское искусство для христианина - это пройденный этап. Иногда я все-таки ходил с девушками на балет или оперу, но воспринимал подобные мероприятия больше как уступку, а чувства охватывавшие меня на представлениях считал чуть ли не греховными. Но сейчас, будто второе дыхание проснулось и душевные порывы приобрели даже более чем первоначальную ценность. Жизненный опыт позволяет увидеть в классике не только мастерство, но и глубину, как будто мутное после дождя и шторма море успокоилось и стало прозрачным. Можно не разбираться в тонкостях танца и музыки, но стихия чувств и переживаний, разбуженная гением композитора помноженного на таланты исполнителей, открывает новое видение и даёт ведение на пока для меня не вербальном уровне. .
Когда возвращались домой, ехали в метро, шли по Арбату, было чувство, что побывал не на балете, а на проповеди о предательстве, любви и красоте, только рассказанной другим языком. Как открытие, пришло понимание прикосновения к невидимому и Божественного присутствия в мировых шедеврах.