Море кончается, раз, море кончается, два...
30 декабря 1922 года в декларации «Об образовании СССР» было заявлено:
«Новое союзное государство послужит верным оплотом против мирового капитализма и новым решительным шагом по пути объединения трудящихся всех стран в Мировую Социалистическую Советскую Республику». В центре герба нового государства поместили земной шар, на фоне которого были символы социализма - серп и молот.
Всем известно, что бесконечно огромная и ужасно неповоротливая машина советской промышленности была заточена только для одного: делать оружие всех видов, типов и размеров. Людям хотелось брюк, но им не давали даже штанов, потому что были заняты изготовлением двадцати двух видов торпед для Военно-Морского Флота страны - и ничего тут не попишешь. Не больше и не меньше.
Зачем нужно такое разнообразие торпед - никто из военных моряков уже и не помнил, просто, видимо, конструкторы вошли во вкус, понравилось, втянулись… и не смогли остановиться.
Вселенная и так несовершенна, но советская вселенная всегда переплевывала другие в этом плане.
Вот, например, когда вы строите обычную баржу, вы думаете о многих вещах, вроде грузовместимости-водоизмещения, плавучести-остойчивости и прочих дедвейтах, верно? Но это лишь значит, что вы не годились бы в советские проектировщики.
Фол, дизлайк и грустный смайлик, говоря современным языком.
Советский проектировщик должен был действовать в полном соответствии с директивой, полученной когда-то из уст основателя государства Володи Ленина, самого человечного человека. Который иногда брил усы, прятался от мировой буржуазии и геморроя в шалаше, впадал в маразм, был анти-Дедом Мазаем, (близоруко щурясь, расстреливая зайчишек с лодочки в упор во время весеннего половодья, см. воспоминания Крупской). Еще он обожал «Аппассионату» в исполнении Инессы Арманд прямо на глазах у законной супруги, любил чужих детей и просто был пупсиком.
В общем, в полном соответствии с указаниями Главпупсика страны любой конструктор в СССР должен был еще и думать о мировой революции.
А как вы хотели? Мы же должны с достоинством нести счастье рабочим всей Земли. И несли. То в 39-м завернем в Польшу, то в Финляндию нагрянем с коммунистическим приветом (дважды: второй раз Союз принес счастье освобождения финнам 25 июня 1941 года - вдуматься только! через три дня после нападения Германии на СССР мы опять напали! - но сразу же получил люлей и сделал Финляндию своим врагом, обеспечив 900 дней умирающим от голода ленинградским блокадникам), в 56-м принесем немного в Будапешт, или в 68-м в Прагу, а в 79-м в Афганистан. А сколько промежуточного счастья мы принесли, и сосчитать трудно.
Но нести-то надо. Вождь приказал. Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем, вот это всё. Ведь мировое господство коммунизма было изображено на гербе нашей державы. Поперек глобуса лежали простые и понятные символы - молот и серп. Хочешь жни, а хочешь - куй, все равно зарплату не получишь.
Вернемся к проектированию. Баржа. Вещь - простая, на первый взгляд. Но не для нас. Мы не ищем легких путей, нас не заботит даже своя доля, а вы хотите, чтобы нас заботила чья-то?
«Мы не хотим убийственных решений, чужих столиц не превращаем в цель: мы признаем, что вы для нас мишени, но это от любви. Мишень, ma belle», как напишет десятилетия спустя поэт Д. Быков.
Лес рубят, и все вокруг летит к херам.
Баржа - как много в этом звуке. Можно ее спроектировать, как некогда делали в Штатах для поставок по ленд-лизу, на пять лет - почти одноразовая штука, а больше и не надо. Ну, конечно, в Союзе их использовали еще тридцать, а иногда и сорок лет после исполнения тех рейсов, на которые их запланировали ничего не смыслящие в этом американцы.
Наше, родное плавсредство должно быть готовым к тому, что вместо скучного груза по реке оно вдруг однажды будет участвовать в доставке счастья в отдельно избранную в этот раз страну.
Гениальные конструкторы придумали, как воплотить в жизнь указания очередного главнокомандующего (так и хочется пропустить букву «Л»), чтобы не то, чтоб судно, но даже ни одна баржа не осталась равнодушной.
Баржи стали выпускать приятными не только глазу, но и с глубоким внутренним содержанием, которое можно было изменить на раз-два-три. Этим баржам придумали узкий нос, широкий корпус, а в корме у них скрывалось самое главное.
Сзади у них была особая перегородка, расположенная на определенной высоте. Она была приварена к корпусу вроде бы достаточно крепко, чтобы не пропускать воду. Но - тут мы вспоминаем о быстрой доставке социалистического счастья.
Если случайно подъехавшим танком ткнуть посильнее в эту перегородку, то специально рассчитанная сварка лопалась, и перегородка падала внутрь баржи. И танк, который мог блуждать-блудить где попало, наконец, устало заезжал внутрь, в аккурат по упавшей перегородке. Внутри он находил свой домик, хоть и ненадолго. За ним могло заехать еще несколько собратьев, общим числом штук шесть или восемь - точно не упомню.
Это было придумано для быстрой переправы заблудившихся танков и прочей мирной техники через водные преграды, и, конечно, для быстрого и скрытого десантирования там, где нас не ждали, но где мы были очень нужны.
***
Да что - баржа…
Во время Карибского кризиса в сторону Кубы плыла из Союза целая жменя торговых судов, которые перевозили мирных крестьян. В газетах писали о небывалом урожае сахарного тростника на Острове Свободы, который кубинцы сами убрать были не в состоянии. Вот и плыла им помощь. Ну, как раньше на целину ездили, или в стройотряды - помните? Вот и тут вроде так же. Хотя были особенности.
Крестьяне все были только мужского пола. Подавляющее большинство было от 19 до 30 лет. Они были все коротко стрижены и обладали неплохой физической формой. Эти селяне были одеты в гражданскую форму одежды, не особо отличавшуюся друг от друга благодаря отсутствию ассортимента в родных магазинах. Но одно было точно: у всех у них были одинаковые синие армейские трулики по колено и одинаковые белые майки. Видно, в их краях в сельпо других не завозили. Селян, чтобы не разбегались, держали в трюмах. Очень интересно было им, наверное, когда на 330 устроенных коек приходилось 1200 с лишним крепких сельских мужуков. В общем, крестьяне спали по очереди.
Каждое утро они просыпались в шесть утра, строились (как и заведено у них там, в селах) в унылых трюмах, делали перекличку, затем усиленную зарядку. Командовали старшие крестьяне, которые подчинялись своему, видимо, председателю передвижного колхоза. Они отдавали короткие звучные команды, обязательные к исполнению. При малейшем отклонении от строжайшей дисциплины, обычно принятой в деревнях, старшие крестьяне жестко, по-пейзански, тяжелыми короткими ударами возвращали оступившихся в привычное организованное русло. Выходить на палубу глотнуть кислорода можно было только ночью и небольшими крестьянскими подразделениями.
И хотя они в целях конспирации не должны были рассказывать экипажам судов о себе ничего, кроме легенды - так ведь ничего и не надо было рассказывать. Их крестьянская сущность была видна невооруженным глазом. Помните, как в цирке маленькие крокодильчики бегали по кругу, танцевали под музыку и пели? А на немой вопрос пораженной их выступлением девочки один из них тихонько произнес, качая головой: «Если бы ты знала, как нас тут пи#@дят...» Вот и эти селяне точно также могли о себе ничего не говорить.
Крестьяне шли в комплекте с ядерными ракетами средней дальности, для близлежащего подарка Штатам в случае революционной необходимости. Ракеты везлись, как и «крестьяне», в трюмах судов, на палубах размещена была сельхозтехника. На деликатный вопрос Штатов «Какого хера?» совковые дипломаты отвечали с принятым в дипломатических кругах удивлением и поднятием бровок «Это - сельхозтехника и трубы разных диаметров, а вы о чем подумали?!»
Позже были попытки выдать ракеты за пальмы, но это уже при их установке непосредственно на Кубе. Вчера не было, сегодня выросли, понимаешь. На снимках с самолетов практически ничего не будет видно, конечно. Что тут сказать - армейские камуфлированные мысли неисповедимы. Кто захочет, может легко почитать в сети про операцию «Анадырь». Мне же довелось работать и общаться с теми, кто перевозил «крестьян» и ракеты осенью 1962 года.
Или вот совсем короткий пример. Рыболовецкая база, стоя посреди Атлантики, получает радиограмму сверху: «Печь хлеб всеми доступными средствами». Что им делать? Спрашивать «зачем?» Они что, больные? Потому молча пекут хлеб. День пекут, два, три. На третий день рядом с удивленной базой всплывает родная подлодка, и забирает весь хлеб. Говорит «спасибо» и уходит в глубину, распространяя по отсекам запах свежего хлеба.
Ну, я снова отвлекся, хотя есть еще много примеров.
***
Так вот, мы на такой барже, где нужно умело ткнуть случайно заблудившимся танком, и перегородка провалится, и группа из шести-восьми танков заедет внутрь без шума и пыли.
Матрос Шура, известный как человек, умеющий подогревать чай, развязывать ноги капитанам, и вообще мастер на все руки, тогда был на барже, следя за швартовкой в одном из портов Румынии на реке Дунай.
При швартовке капитан буксира (в данном случае, буксира-толкача "Белград" в 93-м году) не видит так далеко, как ему хотелось бы. Ему может помешать одна или несколько барж, которые толкает родной буксир. Поэтому впередсмотрящим высылают матроса Сашу. И тот уже по рации описывает дистанцию до причала или другого судна, стоящего рядом.
В тот памятный день вначале доклады Саши на мостик звучали примерно так:
- Мостик, осталось пятьдесят метров. Скорость большая.
- Понял, хорошо.
- Осталось сорок метров. Скорость высокая.
- Принял.
- Мостик, осталось двадцать метров, снизьте скорость!
- Не учи нас, щенок.
- Осталось десять метров. - Шура выдержал небольшую паузу.
- Мостик, море кончилось, - хладнокровно констатировал голос матроса по рации. - Остался ноль. Идем на два метра… три метра… пять метров…
Тут, наконец, на мостике медленно заподозрили неладное:
- Куда это мы идем? - спросили с мостика.
- Как куда? Внутрь.
Та самая, волшебная перегородка для счастливых танковых подразделений, провалилась, и баржа стала проглатывать выпирающий кусок причала.
Штурмана - враги человечества, хотя не всегда. Попадаются иногда среди них приличные люди. Но это исключение лишь подтверждает правило.
После случившегося нужно было как-то оправдаться капитану. Который попытался скинуть всю ответственность на матроса Шуру, мол, не докладывал правильно, но вступились свидетели.
И что было делать виновнику? Написал в рапорте, что налетел шквал, и вот последствия.
И вы знаете - прошло. Это был тот же самый кэп, что на отход вышел невмяняемо голым к портовым властям, и что интересно, в том же самом порту. Румынские власти не стали взвизгивать «Бранзулетка!», следуя заветам классиков (а может, они просто не читали ни Ильфа, ни Петрова-Катаева), а немного поморщившись, брезгливо попросили старпома «Уберите… вот это».