Неудачный дебют
Глава 8. Неудачный дебют.
Время шло.
Сарафанное радио передавало по цепочке «уста-уши-уста-уши» слухи о появлении нового краснобая все шире и шире.
Каждое новое ухо и каждые новые уста этой цепочки, как водится, слышали по-своему и передавали услышанное тоже по-своему.
По этой причине каждый слух, сделав круг, как правило, возвращается к своему источнику в совершенно неузнаваемом виде.
И чаще всего воспринимается уже как совершенно новая информация.
Более того, чаще всего возвращается только оценка информации, впечатление о ней рассказчика.
А подробности содержания, как правило, размываются, растворяются в чужих словах, мутируют в промежуточных головах и потому бесследно теряются по дороге.
А черт-то, как раз, сидит именно в деталях!
В итоге, получается «слышали звон, да не знают, откуда он».
Это и есть то, что сейчас называется «общественное мнение».
И вот однажды Иисус решился сделать первый шаг.
Придя в субботу в синагогу Назарета, он встал на место для чтения.
Ему подали книгу пророка Исайи.
Он быстро перелистал ее, нашел нужное место и, указывая пальцем в потолок, начал декламировать, не глядя в книгу.
…Дух Господень на Мне;- тут он показал пальцем на себя, - ибо Он - тут он опять указал на потолок, - помазал Меня - опять палец на себя, - благовествовать нищим, и послал Меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать пленным освобождение, слепым прозрение, отпускать измученных на свободу, проповедовать лето Господне благоприятное…
Возвысив голос на последней фразе, он закрыл книгу, поднял ее над головой и украдкой обвел глазами присутствующих, ловя произведенное на них впечатление.
Потом отдал книгу служителю и скромненько сел на свое место, внутренне сжавшись в ожидании их реакции.
Те, кто слушал его, сначала опешили от неожиданности.
Потом слышавшие ткнули в бок тех, кто спал и не слышал, и продолжал невозмутимо заниматься своим делом.
И теперь уже все в синагоге не спали, а смотрели на него, не зная, что им делать, и какой еще дерзости ожидать от этого нахала.
Иисус поднял голову.
- Ныне исполнилось писание сие, слышанное вами!
И он опять указал пальцем на потолок.
Но народ уже начал приходить в себя.
- Да не Иосифа ли плотника это сын? - стали шушукаться кругом. - Не слишком ли много этот нечестивец на себя берет?
- Конечно, вы скажете мне присловье: врач! Исцели самого себя; сделай и здесь, в твоем отечестве то, что, как мы слышали, было в Капернауме. - сразу уловил недоверие Иисус. - Истинно говорю вам: никакой пророк не принимается в своем отечестве.
Поистине говорю вам: много вдов было в Израиле во дни Илии, когда заключено было небо три года и шесть месяцев, так что сделался большой голод по всей земле, и ни к одной не был послан Илия, а только ко вдове в Сарепту Сидонскую;
И, обводя уже встревоженным взглядом закипающую толпу и стараясь сохранять спокойствие, продолжил:
Много также было прокаженных в Израиле при пророке Елисее, и ни один из них не очистился, кроме Неемана Сириянина…
Но договорить ему не дали.
…Услышав это, все в синагоге исполнились ярости и, встав, выгнали его вон из города и повели на вершину горы, на которой их город был построен, чтобы свергнуть его; но он, пройдя посреди них, удалился. (Лк 4)
- Что он такое болтает?
- Знаем мы эти сказки про эти «чудеса»!
- Какие там чудеса? Одной-единственной старухе кусок хлеба подали, когда весь народ с голоду дохнул!
- А Нееман этот никакой не прокаженный был, он в доле был с Елисеем-мошенником!
- Да и этот такой же, что мы его не знаем, что ли?
- Знаем, знаем, это точно Иосифа-плотника сын, лодырь и пустозвон!
- Да никакой он ему не сын, это байстрюк его жены, Машки! Она еще «царем иудейским» его обзывает, когда ругается…
- И что, этот байстрюк теперь нам в пророки набивается?
- Намять бока этому нахалу, «царю иудейскому»!
- Камнями побить, за богохульство!
Иисус лихорадочно искал выход из ситуации, но выхода не было.
Тогда он принял смиреннейшую позу и ни на угрозы, ни на плевки не отвечал, зная, что любой ответ лишь озлобит толпу.
И тогда за его голову никто не даст и половины ломаной лепты…
Народ выволок его из синагоги и дальнейшую его судьбу стали решать уже на свежем воздухе.
После долгих споров, решили кончить дело без пролития крови и постановили сбросить его с обрыва на краю деревни.
По дороге все продолжали оживленно обсуждать случившееся и продолжали жарко спорить о достойном способе воздаяния возмутителю спокойствия.
На шум стали сбегаться другие жители, толпа росла и скоро уже большая часть ее спрашивала друг у друга о причине переполоха.
Сам нарушитель шел тихо, не дергаясь.
Поэтому его обвинители, будучи уверены, что ему некуда деться, сначала перестали его держать.
А потом, за взаимными жаркими спорами, и вовсе перестали обращать на него внимание.
Иисус потихоньку, мало-помалу, стал отставать, постепенно переместился в хвост толпы и затесался среди не в курсе дела вновь присоединявшихся любопытствующих.
А затем и вовсе, улучив момент, юркнул за угол.
Так закончилось «первое предъявление себя народу», едва не ставшее для Иисуса последним.
Как знать, может быть, история человечества пошла бы совсем другим путем, сбрось его толпа с обрыва?
Вряд ли, потому что любая история пишется всегда постфактум, тем более - любая выдуманная.
Потому-то и говорят, что история не знает сослагательного наклонения!
Поэтому-то и грибы ни у кого во рту не растут.
Домой, естественно, он уже больше не вернулся.
Поначалу Иисус, выпав из поля зрения толпы, рванул без оглядки, куда глаза глядят.
И держал максимальную скорость, пока родной кишлак не скрылся за холмами.
Убедившись, что погони за ним нет, он перешел на шаг, а потом и вовсе сел, чтобы передохнуть и перевести дух.
Солнце клонилось к закату, и он решил, что, на ночь глядя, искать в степи его не станут, но с утра могут пуститься в погоню. Поэтому ему следует, используя фору, смыться как можно подальше уже сегодня.
Встал вопрос: куда?
Идти в сторону центра, в сторону Иерусалима, чтобы затеряться среди массы народа?
Нет, это только на первый взгляд лучшее решение, поэтому искать его там будут в первую очередь.
Нет, идти в центр - опасно.
Это - все равно, как совать голову в львиную пасть.
Сарафанное радио работает не хуже беспроводного, а ловить богохульника - занятие не только почетное, но и увлекательное.
И охотников найдется немало, только брось клич.
Если вдруг потом придется прорываться за пределы Иудеи, по населенной местности это будет слишком рискованно, практически невозможно.
Значит, идти надо поближе к окраине, в самую глушь, уже сейчас.
А там видно будет.
Да и жить на что?
Плотник я до сих пор никудышный, молотком по гвоздю только два раза из пяти попадаю…
К тому же, с собой нет ни денег, ни даже куска лепешки, а под ложечкой сосать уже начинает.
Нет, лучше всего, идти надо на Генисаретское озеро.
Во-первых, там с рыбаками от людских глаз подальше, а во-вторых, первое время у них же можно и подхарчиться, где на халяву, а где и за помощь.
В-третьих, где-то в писании, кажется опять у пророка Исайи, что-то обещано этой глухомани, какое-то знамение…
Что же там сказано, дай бог памяти… Ага, вот!
…Прежнее время умалило землю Завулонову и землю Неффалимову; но последующее возвеличит приморский путь, Заиорданскую страну, Галилею языческую.
Народ, ходящий во тьме, увидит свет великий; на живущих в стране тени смертной свет воссияет…
Кажется, так!
Ничего там особенного, в этом речении, нет, и ничего шибко хорошего Исайя им не обещает…
Но для меня фишка в том, что они в «писании» упомянуты, и свет им обещан!
Вот и пойду, и воссияю им там, дикарям этим!
И он зашагал на северо-восток.
Прошагав вечер, пока было еще светло, и весь следующий день, и, сделав продолжительный привал только в середине дня, чтобы отдохнуть и соснуть несколько часов, к вечеру следующего дня он вышел к берегу Генисаретского озера.
Недалеко от места, где он вышел, стоял шалаш с треногой и котелком, висящим над кострищем, а невдалеке от берега чернела рыбацкая лодка.
Он походил по берегу и собрал немного дров для костра, а потом прилег на горке рядом с шалашом, решив дожидаться, когда рыбаки вернутся с уловом.
Хорошо подвешенный язык Иисуса и заготовленные дрова понравились рыбакам, они накормили беглеца, и он остался у них ночевать.
Наутро, позавтракав остатками от вчерашней ухи, рыбаки занялись своими делами, а Иисус отправился дальше.
На север, вдоль берега озера.
Дорогой он все обдумывал свой неудачный дебют и пришел к правильному выводу.
Нельзя работать в одиночку!
Нужны подельники.
Он вспомнил выкрик одного из своих обидчиков в Назаретской синагоге: у Елисея был человек, который был с ним в доле и который помог разыграть «чудо» исцеления.
- Да, «чудеса» нужны, одними словами народ не уболтаешь и авторитет не заработаешь. Евреи ничему не поверят, пока не пощупают.
А я сразу начал им в чудесах отказывать: и при том пророке не было, и при другом…
А кому ты нужен, такой пророк, без чудес-то?
И начинать надо не сразу, в лоб, как я, дурак, начал в Назарете, и сразу потянул одеяло на себя.
Нет, надо сначала говорить то, что людям понравится, то, чего они ждут!
Сначала играть на их стороне, на их мелком тщеславии и тешить им самолюбие.
И уже потом, когда начнут в рот заглядывать, - только тогда закрепить это каким-нибудь «чудом».
Да-да! Сразу - никакого «чуда», это противопоказано!
Люди, поначалу, все в штыки принимают, а скептиков слишком много, враз расколют.
Вот именно, сначала людей надо охмурить, влезть в доверие, подготовить почву.
А уже потом на уши любую лапшу вешать.
Но и затягивать с «чудесами» тоже нельзя, соловья баснями не накормишь.
- Ох, как подельник нужен, нужен по-дель-ник!! - даже вслух простонал Иисус. - Но где, где же взять его!
Кого попало не возьмешь, нужен человек умелый, артист.
И - надежный, не трепло!
Время шло.
Сарафанное радио передавало по цепочке «уста-уши-уста-уши» слухи о появлении нового краснобая все шире и шире.
Каждое новое ухо и каждые новые уста этой цепочки, как водится, слышали по-своему и передавали услышанное тоже по-своему.
По этой причине каждый слух, сделав круг, как правило, возвращается к своему источнику в совершенно неузнаваемом виде.
И чаще всего воспринимается уже как совершенно новая информация.
Более того, чаще всего возвращается только оценка информации, впечатление о ней рассказчика.
А подробности содержания, как правило, размываются, растворяются в чужих словах, мутируют в промежуточных головах и потому бесследно теряются по дороге.
А черт-то, как раз, сидит именно в деталях!
В итоге, получается «слышали звон, да не знают, откуда он».
Это и есть то, что сейчас называется «общественное мнение».
И вот однажды Иисус решился сделать первый шаг.
Придя в субботу в синагогу Назарета, он встал на место для чтения.
Ему подали книгу пророка Исайи.
Он быстро перелистал ее, нашел нужное место и, указывая пальцем в потолок, начал декламировать, не глядя в книгу.
…Дух Господень на Мне;- тут он показал пальцем на себя, - ибо Он - тут он опять указал на потолок, - помазал Меня - опять палец на себя, - благовествовать нищим, и послал Меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать пленным освобождение, слепым прозрение, отпускать измученных на свободу, проповедовать лето Господне благоприятное…
Возвысив голос на последней фразе, он закрыл книгу, поднял ее над головой и украдкой обвел глазами присутствующих, ловя произведенное на них впечатление.
Потом отдал книгу служителю и скромненько сел на свое место, внутренне сжавшись в ожидании их реакции.
Те, кто слушал его, сначала опешили от неожиданности.
Потом слышавшие ткнули в бок тех, кто спал и не слышал, и продолжал невозмутимо заниматься своим делом.
И теперь уже все в синагоге не спали, а смотрели на него, не зная, что им делать, и какой еще дерзости ожидать от этого нахала.
Иисус поднял голову.
- Ныне исполнилось писание сие, слышанное вами!
И он опять указал пальцем на потолок.
Но народ уже начал приходить в себя.
- Да не Иосифа ли плотника это сын? - стали шушукаться кругом. - Не слишком ли много этот нечестивец на себя берет?
- Конечно, вы скажете мне присловье: врач! Исцели самого себя; сделай и здесь, в твоем отечестве то, что, как мы слышали, было в Капернауме. - сразу уловил недоверие Иисус. - Истинно говорю вам: никакой пророк не принимается в своем отечестве.
Поистине говорю вам: много вдов было в Израиле во дни Илии, когда заключено было небо три года и шесть месяцев, так что сделался большой голод по всей земле, и ни к одной не был послан Илия, а только ко вдове в Сарепту Сидонскую;
И, обводя уже встревоженным взглядом закипающую толпу и стараясь сохранять спокойствие, продолжил:
Много также было прокаженных в Израиле при пророке Елисее, и ни один из них не очистился, кроме Неемана Сириянина…
Но договорить ему не дали.
…Услышав это, все в синагоге исполнились ярости и, встав, выгнали его вон из города и повели на вершину горы, на которой их город был построен, чтобы свергнуть его; но он, пройдя посреди них, удалился. (Лк 4)
- Что он такое болтает?
- Знаем мы эти сказки про эти «чудеса»!
- Какие там чудеса? Одной-единственной старухе кусок хлеба подали, когда весь народ с голоду дохнул!
- А Нееман этот никакой не прокаженный был, он в доле был с Елисеем-мошенником!
- Да и этот такой же, что мы его не знаем, что ли?
- Знаем, знаем, это точно Иосифа-плотника сын, лодырь и пустозвон!
- Да никакой он ему не сын, это байстрюк его жены, Машки! Она еще «царем иудейским» его обзывает, когда ругается…
- И что, этот байстрюк теперь нам в пророки набивается?
- Намять бока этому нахалу, «царю иудейскому»!
- Камнями побить, за богохульство!
Иисус лихорадочно искал выход из ситуации, но выхода не было.
Тогда он принял смиреннейшую позу и ни на угрозы, ни на плевки не отвечал, зная, что любой ответ лишь озлобит толпу.
И тогда за его голову никто не даст и половины ломаной лепты…
Народ выволок его из синагоги и дальнейшую его судьбу стали решать уже на свежем воздухе.
После долгих споров, решили кончить дело без пролития крови и постановили сбросить его с обрыва на краю деревни.
По дороге все продолжали оживленно обсуждать случившееся и продолжали жарко спорить о достойном способе воздаяния возмутителю спокойствия.
На шум стали сбегаться другие жители, толпа росла и скоро уже большая часть ее спрашивала друг у друга о причине переполоха.
Сам нарушитель шел тихо, не дергаясь.
Поэтому его обвинители, будучи уверены, что ему некуда деться, сначала перестали его держать.
А потом, за взаимными жаркими спорами, и вовсе перестали обращать на него внимание.
Иисус потихоньку, мало-помалу, стал отставать, постепенно переместился в хвост толпы и затесался среди не в курсе дела вновь присоединявшихся любопытствующих.
А затем и вовсе, улучив момент, юркнул за угол.
Так закончилось «первое предъявление себя народу», едва не ставшее для Иисуса последним.
Как знать, может быть, история человечества пошла бы совсем другим путем, сбрось его толпа с обрыва?
Вряд ли, потому что любая история пишется всегда постфактум, тем более - любая выдуманная.
Потому-то и говорят, что история не знает сослагательного наклонения!
Поэтому-то и грибы ни у кого во рту не растут.
Домой, естественно, он уже больше не вернулся.
Поначалу Иисус, выпав из поля зрения толпы, рванул без оглядки, куда глаза глядят.
И держал максимальную скорость, пока родной кишлак не скрылся за холмами.
Убедившись, что погони за ним нет, он перешел на шаг, а потом и вовсе сел, чтобы передохнуть и перевести дух.
Солнце клонилось к закату, и он решил, что, на ночь глядя, искать в степи его не станут, но с утра могут пуститься в погоню. Поэтому ему следует, используя фору, смыться как можно подальше уже сегодня.
Встал вопрос: куда?
Идти в сторону центра, в сторону Иерусалима, чтобы затеряться среди массы народа?
Нет, это только на первый взгляд лучшее решение, поэтому искать его там будут в первую очередь.
Нет, идти в центр - опасно.
Это - все равно, как совать голову в львиную пасть.
Сарафанное радио работает не хуже беспроводного, а ловить богохульника - занятие не только почетное, но и увлекательное.
И охотников найдется немало, только брось клич.
Если вдруг потом придется прорываться за пределы Иудеи, по населенной местности это будет слишком рискованно, практически невозможно.
Значит, идти надо поближе к окраине, в самую глушь, уже сейчас.
А там видно будет.
Да и жить на что?
Плотник я до сих пор никудышный, молотком по гвоздю только два раза из пяти попадаю…
К тому же, с собой нет ни денег, ни даже куска лепешки, а под ложечкой сосать уже начинает.
Нет, лучше всего, идти надо на Генисаретское озеро.
Во-первых, там с рыбаками от людских глаз подальше, а во-вторых, первое время у них же можно и подхарчиться, где на халяву, а где и за помощь.
В-третьих, где-то в писании, кажется опять у пророка Исайи, что-то обещано этой глухомани, какое-то знамение…
Что же там сказано, дай бог памяти… Ага, вот!
…Прежнее время умалило землю Завулонову и землю Неффалимову; но последующее возвеличит приморский путь, Заиорданскую страну, Галилею языческую.
Народ, ходящий во тьме, увидит свет великий; на живущих в стране тени смертной свет воссияет…
Кажется, так!
Ничего там особенного, в этом речении, нет, и ничего шибко хорошего Исайя им не обещает…
Но для меня фишка в том, что они в «писании» упомянуты, и свет им обещан!
Вот и пойду, и воссияю им там, дикарям этим!
И он зашагал на северо-восток.
Прошагав вечер, пока было еще светло, и весь следующий день, и, сделав продолжительный привал только в середине дня, чтобы отдохнуть и соснуть несколько часов, к вечеру следующего дня он вышел к берегу Генисаретского озера.
Недалеко от места, где он вышел, стоял шалаш с треногой и котелком, висящим над кострищем, а невдалеке от берега чернела рыбацкая лодка.
Он походил по берегу и собрал немного дров для костра, а потом прилег на горке рядом с шалашом, решив дожидаться, когда рыбаки вернутся с уловом.
Хорошо подвешенный язык Иисуса и заготовленные дрова понравились рыбакам, они накормили беглеца, и он остался у них ночевать.
Наутро, позавтракав остатками от вчерашней ухи, рыбаки занялись своими делами, а Иисус отправился дальше.
На север, вдоль берега озера.
Дорогой он все обдумывал свой неудачный дебют и пришел к правильному выводу.
Нельзя работать в одиночку!
Нужны подельники.
Он вспомнил выкрик одного из своих обидчиков в Назаретской синагоге: у Елисея был человек, который был с ним в доле и который помог разыграть «чудо» исцеления.
- Да, «чудеса» нужны, одними словами народ не уболтаешь и авторитет не заработаешь. Евреи ничему не поверят, пока не пощупают.
А я сразу начал им в чудесах отказывать: и при том пророке не было, и при другом…
А кому ты нужен, такой пророк, без чудес-то?
И начинать надо не сразу, в лоб, как я, дурак, начал в Назарете, и сразу потянул одеяло на себя.
Нет, надо сначала говорить то, что людям понравится, то, чего они ждут!
Сначала играть на их стороне, на их мелком тщеславии и тешить им самолюбие.
И уже потом, когда начнут в рот заглядывать, - только тогда закрепить это каким-нибудь «чудом».
Да-да! Сразу - никакого «чуда», это противопоказано!
Люди, поначалу, все в штыки принимают, а скептиков слишком много, враз расколют.
Вот именно, сначала людей надо охмурить, влезть в доверие, подготовить почву.
А уже потом на уши любую лапшу вешать.
Но и затягивать с «чудесами» тоже нельзя, соловья баснями не накормишь.
- Ох, как подельник нужен, нужен по-дель-ник!! - даже вслух простонал Иисус. - Но где, где же взять его!
Кого попало не возьмешь, нужен человек умелый, артист.
И - надежный, не трепло!