Даже Солженицын мог быть в чём-то прав?
Казалось бы, ну в чём можно согласиться с Солженицыным? Сейчас, когда маски сброшены, когда очень многое стало понятно, ясна стала вся та фальшь, из которой был выстроен светлый образ Александра Исаича, и вряд ли можно найти настоящего русского патриота, который бы относился к Солжу одобрительно и считал его русским писателем.
Вот и я отношусь, к вышеупомянутому персонажу, с нескрываемой антипатией, как, собственно говоря, и к большинству других любителей поучать мою страну, развивая свою деятельность на денежки Англии, или США.
Но вот ведь дело, оказалось, что есть такой вопрос, в котором я согласен с Солженицыным. Касается этот вопрос названия нашей Северной столицы, града Питера.
Дело в том, что меня коробит тот факт, что несмотря на кошмар, имевший место во время Блокады города, несмотря на то, что немцы устроили в нём ад, Собчак продавил возвращение городу немецкого названия, проигнорировав то, что немалая часть горожан была против.
По мне, уж лучше б вернули название Петроград, или оставили бы его Ленинградом, чем делать Петербургом, тем более история-то совсем не закончена. И настолько она не закончена, что имеют место такие тревожные дела, как, к примеру, «перенос» Бронзового солдата, который был инициирован, конечно же, не эстонскими политическими лилипутами, а людьми, которые не афишируют своих действий, но стремятся провести тотальную ревизию результатов Войны, людьми, чьи деды проиграли нашим дедам. Эта ревизия, то есть очернение не только Сталина, но и солдат победившей армии, идёт большим фронтом, думаю, нет нужды напоминать печально известные факты, которые обнаруживаются, то и дело.
И возвращать немецкое название городу Ленинграду, едва не уничтоженному немцами, было, пожалуй, неправильно. Я уверен, что царь Пётр сам лично переименовал бы город, удалив немецкое окончание и приставку, коль столкнулся бы с той ситуацией, какова есть на сегодняшний день, и имеет место все послевоенные годы.
Солженицын же, в то время, когда Собчаком была затеяна возня вокруг переименования города, предложил название Невоград.
Раньше я как-то не думал об этом варианте, а сейчас он мне вспомнился, и показался, будто бы, одним из приемлемых. В принципе, не такой уж это плохой вариант - Невоград, хотя, конечно, и Ленинград и Петроград - звучат лучше. Но если уж давать совершенно нейтральное название, то Город на Неве - самое подходящее.
После событий вокруг истории с «Бронзовым солдатом», и особенно после гибели парня - защитника монумента, для меня многое изменилось, я на многое, в русско-немецких отношениях, стал смотреть другими глазами, а уж когда я узнал, что немецкая пресса, сразу после «переноса» монумента, устроила радостную вакханалию, издевательскую вакханалию вокруг этого события, позволяла себе издевки в адрес русских, которые оказались унижены и подавлены всем тем, что было в те дни, и особенно смертью защитника «Бронзового солдата», то для меня это событие стало неким водоразделом, и сейчас я делю новейшую историю отношений России и Германии на период до «переноса» и «после» него. Немецкая «свободная печать», конечно же с благословения патронов, рвалась танцевать на оскверняемых костях солдат, погибших за освобождение Эстонии, и обломавших, разумеется, рога немцам. Глядя на проявления таких эмоций нынешних немцев, у меня поубавилось иллюзий по поводу искренности немецкого отношения к Войне и к нам, русским.
И мне стало ясно, что "перенос Бронзового соладата" был затеян в том числе и для "внутренней немецкой кухни", для того, чтоб сделать ещё один шажок к прирваниванию нацизма к коммунизму.
Это, конечно, слишком банальное открытие, но многие люди пока не дошли до него, и всё ещё не хотят верить в то, что рыло нацизма не проглядывает из-под маски добропорядочного немца, будто хотят верить в то, что невозможно найти такого побежденного, который бы не мечтал о мести. А ведь немецкий народ был коллективным садистом, сотворившим с Ленинградом именно то, что было сотворено. И весь этот проект «Евросоюза» и всё, или почти всё, что делают немцы сейчас, направлено именно на тихое выгрызание, тихую кражу того, что принадлежать им не может, после того, что было в сороковых годах. Но нынешняя немецкая стратегия направлена-таки на создание «новой империи» , которая, по задумке немецких евроинтеграторов, должна будет иметь единую армию.
Быть может, внешняя идиллия наших сегодняшних отношений с Германией - явление и не плохое, ведь худой мир лучше хорошей войны, но мы, русские, не должны обманываться, не должны, в очередной раз покупаться на пропаганду, как это произошло с нами в конце восьмидесятых, когда мы так поверили западу, так уверовали в то, что немцы давно уже исправились, что они стали чистейшими существами, демократами, до мозга костей, что проморгали и расширение НАТО и прочие гадости, допустили притеснение русских в Прибалтике, сейчас удрученно взираем на марши "легионеров СС".
Немцам очень выгодно создавать такую ситуацию, когда у Германии с Россией отношения замечательные, а весь негатив исходит от «малых стран новой Европы», будто эти не подковерные немецкие деятели (и западные вообще, ещё и американские, разумеется) проплачивают возрождение и реабилитацию нацизма в Прибалтике, а всё само растёт, непонятно откуда.
На самом же деле, если собака лает, то выгодно это хозяину. Немцы всегда желали держать прибалтийские лимитрофии под своим управлением, хозяйствовать над ними, и использовать их против России.
Всё это банальные вещи, нужно только раскрыть глаза и снять розовые очки, чтоб всё увидеть. Но увидав эти простые вещи, с новой очевидностью предстаёт факт, являющий нам ошибочность возвращения второму, по значимости, городу России немецкого названия. Можно долго спорить - немецкое оно, или голландское, но для общественного сознания оно было и есть немецкое, и сами немцы это всегда подчеркивают, и не исключено, что продавливалось это переименование не без их участия.
А Солженицын… он почти никогда не был прав, персонажем был довольно продажным, но, как видно, в данном случае, он оказался похож на те часы, которые стоят, но показывают-таки правильное время два раза сутки. И потому, в трудном вопросе наименования города Питера, в том вопросе, который для меня ещё совсем не закрыт, я соглашусь скорее с Солженицыным, чем с Собчаком.
После переименования города прошло уже больше двадцати лет, но лично я никогда не могу произнести «Санкт-Петербург», и говорю либо «Питер», либо «Ленинград». Я бы принял и название «Невоград», лишь бы избавиться от неметчины в звучании названия нашей Северной столицы.