ДУШНОЕ СЧАСТЬЕ СУДЬБЫ
"Что есть быть немцем? - вот философский спрос"- рухнул раненный рунами валун с кручи мёртвой горы Тодтнауберг.
"У Вагнера - удушающее счастье" - прошипело эхо в ущелье Шнитке, злорадно урча - дождалось часа.
Национальное и социальное, род и каста - содержание политики последних веков - амбивалентные, сочащие яд тугих колец сладкого удушья корни ползучего ужаса, сакральные как сама власть, жестокая, непредсказуемая, чудесная и чудовищная, смертоносно-прекрасная как змея.
Продумать эти начала - значит выпить их яд, хрипеть в их петлях, прожить и проумирать их мифы. Это Решимость - готовность к ужасу и бытию-виновным.
Не продумать - значит лишиться волшебной мощи мыслящего политического животного, живого логоса политейи. Аутентичное вот-бытие - в заверенной смертью равновесомости жизни, логоса и полиса.
Сакральное говорит в мифе, миф оживает в ритуале. Германский миф - Рагнарёк, гибель богов. Германский ритуал - война, застывшие волны космического льда, снег, ветер, крест-полюс и смерть. Немцы прошлого века продумали-прожили свой миф до конца. Так философствуют молотом Тора.
Пусть и впрямь "казус Вагнер" лишь имитирует немецкость, как садо-мазо имитирует сакральный опыт - неважно, ведь, значит, есть что имитировать. Оргазм при удушье ярче.
Русские тогда же воплотили свой - социальный - миф пролетария-Прометея в ритуале труда, в парадоксальной, земляной, плотяной, кровяной, цветуще-огненной сакральности красной звезды титанов. "Что есть быть нищим?" - вот философский спрос Руси.
Начала должны были быть прожиты-продуманы. Это не было зря.
"И не важно что всё позади,
И неправда... - но кто "Мы" теперь?".
Кто теперь может сказать о себе - Мы? "Мы" - это я+начала. Сказать так мог царь, церковь, народ, класс. Теперь решиться на это - значит широко закрыть глаза на свежий ужас кровавых корней, шепча заклинание: "чем чудовищней низины, тем чудеснее вершины".