Грань
Христианский мир, со своей религией завета, «уже-завета», уже бывшей «благой вести», уже спасенный христианский мир создает глобальную техногенную цивилизацию. Христиане, как никто другой, рвутся на куски, чтобы реально бороться с миром, с нашей универсальной зависимостью. Христианский мир раскручивает науку, в христианском мире рождается самый толковый атеизм. Почему? Потому что Христос - это Прометей. «Западный» тип человека - это прометеевский тип. Не случайно северные варвары, разрушившие Римскую империю, так быстро впали в «иго Христово». Эта вера почти полностью совпадала с их собственной внутренней «варварской» сущностью. Христос - это тот, кто набил морду всему материальному миру, наплевал на все его законы, перевернул этот мир в самом корне, «смертию смерть поправ». Христос - это бунт, это свобода, это равенство (вспомним, кем были первые христиане еще во времена относительно прочного Рима). Христос - это часть человеческой сущности исторически наиболее развившаяся в «западном» типе человека. Христос - это наш идеальный вселенский бунт. Развитие «христовства» в человеке должно было привести и привело, с одной стороны, к богоборчеству, атеизму, с другой стороны, к теперь уже реальному вселенскому бунту - к интенсивному развитию культуры как средства реального набития морды этому миру. Ранние христиане хотели и ставили цели, более поздний «западный» человек делает и движется к поставленным идеальным целям. Внутреннего противоречия здесь нет. И христианином и атеистом, «западным» человеком вообще, движет одно человеческое чувство - стремление к универсальной свободе, в принципе отличное от «восточного» понимания этой свободы. Противоречие возникает, когда более поздние христиане продолжают грезить представлениями, сложившимися на исторически ушедших предпосылках чистой идеальности христианства. «Законсервированный христианин» должен отвергать прогресс как нечто с некоторых пор бессмысленное, но в этом отвержении прогресса он противоречит сам себе, он противоречит внутренним предпосылкам своего собственного христианства. Вот почему, кстати, современные христиане с такой охотой воспринимают и пользуются всеми материальными благами современного мира, тогда как, по идее, они должны полностью отвергать их. Это пользование совпадает с предпосылкой их христианства, с предпосылкой совершенно человеческой - жаждой свободы от материального мира. Они обвиняют во всех смертных грехах атеизм, они унижают науку (заметим, все более и более скромно), но они пользуются всеми достижениями «ненужного прогресса». И это правильно, это по-человечески. Грех - это мракобесие, это дубовое, слюнявое, «чисто духовное», чисто никакое христианство в котором, все гарантированно, все заповедано, все завещано и все «уже».