В звенящей пустоте
В чем заключается сущность человека? - В другом человеке. Вот - человек, что делает его человеком? Общество, другие люди, его принадлежность к человеческому обществу. Почему он человек? - Потому что он член человеческого общества, представитель человечества в своем лице. Без чего он перестанет быть человеком? - Без «другого», без связи с «другим», без связи с «другим» как «другом». Что нужно отнять у него, чтобы он перестал быть человеком? - Либо «другого», либо связь с «другим»; без всего остального он может остаться человеком. В чем его человечность сама по себе (как нечто отличное от «гуманности», от уже отношения к другому)? - Ни в чем, без отношения к «другому» нет человека. «Другой» и ты - одно и то же; без «другого» ты перестаешь быть человеком. Человек = «общественный человек» = «homo humanus» = отношение, связь, соотнесенность с другим человеком. Что значит человеческие человеческие отношения? - Это неотчужденные человеческие отношения, отношения, в которых «я» остается = «ты». Что значит человечность человека по отношению к другому? - Признание в «другом» самого себя. Что значит «гуманность»? - Признание единства человечества. Что значит быть бесчеловечным, или «негуманным» по отношению к другому человеку? - Поступать с ним так, как если бы он не был тобой самим. Связана ли гуманность человека с его сущностью? - Это и есть его сущность. Может ли человек остаться человеком будучи антигуманным? - Это животное; становясь негуманным по отношению к «другому», я теряю свой собственный человеческий облик, поскольку именно этот «другой» делает меня мной, делает из меня человека, поскольку «другой» - это я сам.
Равнодушный к «другому» - равнодушен к человеку в себе. Равнодушие - это то, что рвет связь между тобой и «другим», следовательно, рвет связь между тобой и твоей собственной сущностью. Равнодушие - это то, что убивает человека и прежде всего тебя самого. Связь между людьми - это то, что нуждается в постоянной поддержке. Гуманизм никогда не бывает пассивным. Равнодушный к «другому» человек, человек, потерявший живую связь с «другим» - животное. Если голод другого не становится твоим голодом, если неграмотность другого не становится твоей неграмотностью, если страдания и смерть другого не становятся твоими страданиями и твоей смертью, ты - животное. «Другой» - это любой другой: латиноамериканец, азиат, белый, черный, мужчина, женщина, молодой, старый, - любой.
Эти вещи вложены в нас с рождения, с того момента, как мы впервые видим лицо «другого». Это очевидные вещи. Бофре спрашивал в свое время у Хайдеггера (тот ответил «Письмом о гуманизме»): «каким образом можно возвратить какой-то смысл слову «гуманизм»? - Это идиотская постановка вопроса, которая исключает возможность того, к чему стремится спрашивающий. С таким же успехом мы можем говорить о возвращении смысла словам «философия», «история», «человек». Все эти понятия никогда не теряли своего смысла. И это, кстати, тоже знают все. Когда кто-то делает вид, что ему уже непонятно значение этих слов, или, во что очень трудно поверить, ему на самом деле это непонятно, - это, во-первых, в какой-то степени его собственные проблемы, проблемы его совести или самой плачевной олигофрении, и, во-вторых, очень плохой симптом для всей эпохи в целом. Если какой-нибудь «немец» в начале 40-х подпихивает сапогом в топку мертвое, или еще живое, еврейское тело, и искренне думает о том, что он совершает абсолютно гуманный поступок, - это проблемы этого «немца», а не проблемы гуманизма, и тем более слова «гуманизм». Хотя сам этот «немец», как и вся его «нация», безусловно, становится проблемой гуманизма, проблемой, которая решается не с помощью возвращения смысла слову «гуманизм», а с помощью оружия. Любой, не искалеченный отчужденным обществом, отчужденными общественными отношениями или общественной идеологией, человек всегда понимает, что такое гуманность, что такое он сам, так же как он понимает, что значат слова «воздух» или «солнце».
Хайдеггер отвечает Бофре: «вернуть ему смысл - это может означать только одно: определить смысл слова заново». - В том-то и дело. Когда мы начинаем заново определять смысл подобных элементарных понятий, мы никогда не вернем им их смысл, мы уйдем от этого смысла еще дальше. Мы получим неогуманизм, потом постгуманизм, потом after-постгуманизм, но мы никогда не вернем себе чистое и прозрачное понимание гуманизма, чистое и прозрачное понимание самих себя, не вернем и завалим его грудами совершенно пустых и бесполезных рефлексий. Реально полезная вещь, которую мог сделать для гуманизма Бофре, это дать Хайдеггеру хорошего пинка за его собственную философию, а не поднимать идиотские вопросы о возвращении смысла слову «гуманизм».
Хайдеггер: «вопрос идет от намерения сохранить слово «гуманизм». Я спрашиваю себя, есть ли в том необходимость. Или недостаточно еще очевидна беда, творимая всеми обозначениями такого рода? Люди, конечно, давно уже не доверяют «измам». - Мартин, ты бы лучше спросил себя, а была ли необходимость - для немцев или человечества - в твоей философии? Давайте откажемся от слова «гуманизм», поскольку достаточно «очевидна беда, творимая всеми обозначениями такого рода». Хорошо, тогда давайте откажемся и от «обозначения» «человек», поскольку это «обозначение» уж точно натворило столько бед, что доверять ему не следует ни в коем случае. Откажемся и заменим его, например, обозначением «существо эпохи постмодерна». Мы, как раз, и не особенно ошибемся, поскольку на самом деле необходимо четко различать эти два понятия.