Рецензия на роман Захара Прилепина «Обитель»
Лагерная тема в нашей стране по-прежнему актуальна. Пишут новые лагерники, пишут те, кто никогда не сидел. Вот и Прилепин написал, и получилось, надо сказать, убедительно, местами даже сильно. Мне понравилось, просто понравилось, без анализа, без всей этой литературной или политической муйни. Есть моща в этом произведении, есть эпоха, масштаб, одухотворенность, и даже идея есть, вот только я не поняла какая. Поэтому у меня двоякое впечатление, будто меня пытались обмануть, но не обманули, потому что повествование захватило своего автора и пошло своим, незапланированным путем. Или все именно так и задумывалось, как получилось? Не знаю…
В романе «Обитель» описаны Соловки времен возникновения лагерной советской системы, когда только создавался тот мрачный, зловещий «Архипелаг ГУЛАГ», знакомый нам по рассказам Шаламова и историко-художественным расследованиям Солженицына. И от «Обители», как от прозы лагерной, невольно ждешь чего-то такого же, чтобы со зверствами, с унижениями, с каким-то запредельным по своей жестокости сюжетом. Роман «Обитель», как и следует лагерной прозе, содержит описания ужасов: изолятор «секирка», засилье блатных и надзирателей, унижения, расстрелы и мордобития, но как-то так, чтобы не заслоняло. Зато, словно драгоценные камни, по тексту разбросаны сцены, оправдывающие и надзирателей, и начальника лагеря, и сотрудницу ИСО, и некоторых заключенных. Ненавязчиво. Аккуратненько. Мол, и они были люди, некоторые не без увлечений, выращивали ананасы и чернобурок на Соловках, умели любить, все понимали, и вообще, были в общем-то хорошие люди. Всему в историческом контексте можно найти оправдания. Жили в сложившихся обстоятельствах как могли. «Потом будут говорить, что здесь был ад. А здесь была жизнь. Смерть - это тоже вполне себе жизнь: надо дожить до этой мысли, её с разбегу не поймёшь. Что до ада - то он всего лишь одна из форм жизни, ничего страшного».
И вроде бы идея понятна. Но, главный герой романа, Артем Горяинов, даже не политзаключенный, чтобы не занимать чью либо из сторон (отцеубийца, что, кстати, символично), который, несмотря на некоторые странные черты (например, равнодушие к матери, которая приехала его навестить, а он не хочет с ней встречаться), все же в общем и целом симпатичен читателю. Артем по мелочам собирает свое непритязательное лагерное счастье, ни перед чем не пасует, с легкостью переносит любую работу, одинаково добродушен и с каэрами, и с интеллигентами, и с работягами (не сложилось только с блатными, но это плюс, кто этих блатных любит). Короче, Артем - это воплощение русского народа, хитроумного, незлобивого, питающего слабость к власти. Он испытывает почти мальчишескую влюбленность в начальника лагеря Эйхманиса, и, может, поэтому начинается связь Аретма с Галиной, бывшей любовницей Эйхманиса. Хотя, какой роман без любовной линии? - И вот вам пожалуйста, любовная линия есть. Они называют друг друга «тварь», их секс поход на унижение друг друга, и зачем-то они куда-то вместе бегут, а бежать некуда, но их гонит страх за себя, а не за другого, потому что любовь уж «повыдуло на холодных ветрах». Зачем нужна была история с Галиной? Может, для того, чтобы дальше, почти в конце спасти героя от окончательного падения?
Да, Артем ломается, превращается во что-то отвратительное.
Карцер, где двадцать человек почти голыми закрыты в мороз долгое время делает его другим. Меня поразила эта сцена, так она убедительна, так пробирает ужасом до костей, эти рыбы, черви, мухи и кишки, которые лезут отовсюду, превращая Артема и других заключенных в демонов, погружая нас в страшный ад наподобие Босха. После «секирки» Антон разучивается любить, перестает замечать краски жизни, все, что не касается напрямую выживания тела: тепла и жрачки становится безразлично ему. Позже, оказываясь в одной камере с бывшими надзирателями секирки, он будет «неистребимым злом, типа, вмонтированного в стену радио». И вроде бы все понятно, месть, но читать про Аретма становится противно. Итог: «Всё в лице Артёма стало мелким: маленькие глаза, никогда не смотрящие прямо, тонкие губы, не торопящиеся улыбаться. Мимика безличностная, стёртая. Не очень больной, не очень здоровый человек.
Слова, произносимые им, - редкие, куцые, как бы их фантики, - ни одно ничего не весит, ни за какое слово не поймаешь: дунет ветер, и нет этого слова.
Лучше вообще без слов.
Всякое движение быстрое, но незаметное, ни к одному предмету или действию прямого отношения не имеющее: вроде, скажем, ест - но вот уже и не ест, и вообще не сидит, где сидел. Вроде подшивается - но нет уже в руках иголки и нитки, и сам пропал, как будто его потянули за нитку и распустили.
Жестикуляции нет.
Всегда немного небритый, но не так, чтоб в бороде. Всегда немного немытый, но не так, чтоб привлечь запахом, - запаха нет.
Он готов своровать, а при иных обстоятельствах отнять еду - но при виде еды никогда не выкажет своего к ней отношения.
Если б гулящая жёнка предложила ему стать к ней в очередь - он бы мог согласиться, но в любую другую минуту не испытывает к женщинам ничего и не смотрит на проход женской роты.
Он больше не делит людей на дурных и хороших. Люди делятся на опасных и остальных. И к тем и к другим он не испытывает никаких чувств. Люди - это люди, к ним больше нет никаких вопросов.
Он может улыбнуться начальству, а мог бы столкнуть любого из них в прорубь и подождать, пока тот утонет.
Он никогда не считает оставшихся дней своего срока, он - насыщенный днями прежней жизни. Но и той жизни не помнит.
Память - как простуда, от неё гудит голова и слезятся глаза.
Его жизнь разрублена лопатой, как червь: оставшееся позади живёт само по себе. Его детство не просится назад.
Мир за пределами соловецких валунов ему не известен, и если бы ему приснилась свобода, она была бы похожа на осеннее ледяное море - у свободы не было предела и не было жалости, она была голой и пустой”.
Герой, которого мы любили, и который был воплощением всего русского народа, стал мелок и отвратителен. Почему? Почему автор не убил его, сделав из него «героя», почему не оставил его таким, каким он полюбился читателю? Я не знаю. Может быть, автор считает, что так честнее. Он все же оставляет Артему маленькую лазейку, маленькое оправдание. Когда новый начальник лагеря грозил расстрелять каждого десятого, и из женщин выпало Галине, Артем почему-то сам выставился, поменялся местами с «десятым» . Этот благородный поступок вроде как прощает его. Таким образом автор его спасает. Мол, не все человеческое в нем стерто…
А может быть главная идея романа в этих словах:
“- Я очень мало люблю советскую власть, - медленно подбирая слова, ответил я. - Просто её особенно не любит тот тип людей, что мне, как правило, отвратителен.
Она кивнула: поняла.
- Это меня с ней примиряет, - досказал я».
В романе «Обитель» описаны Соловки времен возникновения лагерной советской системы, когда только создавался тот мрачный, зловещий «Архипелаг ГУЛАГ», знакомый нам по рассказам Шаламова и историко-художественным расследованиям Солженицына. И от «Обители», как от прозы лагерной, невольно ждешь чего-то такого же, чтобы со зверствами, с унижениями, с каким-то запредельным по своей жестокости сюжетом. Роман «Обитель», как и следует лагерной прозе, содержит описания ужасов: изолятор «секирка», засилье блатных и надзирателей, унижения, расстрелы и мордобития, но как-то так, чтобы не заслоняло. Зато, словно драгоценные камни, по тексту разбросаны сцены, оправдывающие и надзирателей, и начальника лагеря, и сотрудницу ИСО, и некоторых заключенных. Ненавязчиво. Аккуратненько. Мол, и они были люди, некоторые не без увлечений, выращивали ананасы и чернобурок на Соловках, умели любить, все понимали, и вообще, были в общем-то хорошие люди. Всему в историческом контексте можно найти оправдания. Жили в сложившихся обстоятельствах как могли. «Потом будут говорить, что здесь был ад. А здесь была жизнь. Смерть - это тоже вполне себе жизнь: надо дожить до этой мысли, её с разбегу не поймёшь. Что до ада - то он всего лишь одна из форм жизни, ничего страшного».
И вроде бы идея понятна. Но, главный герой романа, Артем Горяинов, даже не политзаключенный, чтобы не занимать чью либо из сторон (отцеубийца, что, кстати, символично), который, несмотря на некоторые странные черты (например, равнодушие к матери, которая приехала его навестить, а он не хочет с ней встречаться), все же в общем и целом симпатичен читателю. Артем по мелочам собирает свое непритязательное лагерное счастье, ни перед чем не пасует, с легкостью переносит любую работу, одинаково добродушен и с каэрами, и с интеллигентами, и с работягами (не сложилось только с блатными, но это плюс, кто этих блатных любит). Короче, Артем - это воплощение русского народа, хитроумного, незлобивого, питающего слабость к власти. Он испытывает почти мальчишескую влюбленность в начальника лагеря Эйхманиса, и, может, поэтому начинается связь Аретма с Галиной, бывшей любовницей Эйхманиса. Хотя, какой роман без любовной линии? - И вот вам пожалуйста, любовная линия есть. Они называют друг друга «тварь», их секс поход на унижение друг друга, и зачем-то они куда-то вместе бегут, а бежать некуда, но их гонит страх за себя, а не за другого, потому что любовь уж «повыдуло на холодных ветрах». Зачем нужна была история с Галиной? Может, для того, чтобы дальше, почти в конце спасти героя от окончательного падения?
Да, Артем ломается, превращается во что-то отвратительное.
Карцер, где двадцать человек почти голыми закрыты в мороз долгое время делает его другим. Меня поразила эта сцена, так она убедительна, так пробирает ужасом до костей, эти рыбы, черви, мухи и кишки, которые лезут отовсюду, превращая Артема и других заключенных в демонов, погружая нас в страшный ад наподобие Босха. После «секирки» Антон разучивается любить, перестает замечать краски жизни, все, что не касается напрямую выживания тела: тепла и жрачки становится безразлично ему. Позже, оказываясь в одной камере с бывшими надзирателями секирки, он будет «неистребимым злом, типа, вмонтированного в стену радио». И вроде бы все понятно, месть, но читать про Аретма становится противно. Итог: «Всё в лице Артёма стало мелким: маленькие глаза, никогда не смотрящие прямо, тонкие губы, не торопящиеся улыбаться. Мимика безличностная, стёртая. Не очень больной, не очень здоровый человек.
Слова, произносимые им, - редкие, куцые, как бы их фантики, - ни одно ничего не весит, ни за какое слово не поймаешь: дунет ветер, и нет этого слова.
Лучше вообще без слов.
Всякое движение быстрое, но незаметное, ни к одному предмету или действию прямого отношения не имеющее: вроде, скажем, ест - но вот уже и не ест, и вообще не сидит, где сидел. Вроде подшивается - но нет уже в руках иголки и нитки, и сам пропал, как будто его потянули за нитку и распустили.
Жестикуляции нет.
Всегда немного небритый, но не так, чтоб в бороде. Всегда немного немытый, но не так, чтоб привлечь запахом, - запаха нет.
Он готов своровать, а при иных обстоятельствах отнять еду - но при виде еды никогда не выкажет своего к ней отношения.
Если б гулящая жёнка предложила ему стать к ней в очередь - он бы мог согласиться, но в любую другую минуту не испытывает к женщинам ничего и не смотрит на проход женской роты.
Он больше не делит людей на дурных и хороших. Люди делятся на опасных и остальных. И к тем и к другим он не испытывает никаких чувств. Люди - это люди, к ним больше нет никаких вопросов.
Он может улыбнуться начальству, а мог бы столкнуть любого из них в прорубь и подождать, пока тот утонет.
Он никогда не считает оставшихся дней своего срока, он - насыщенный днями прежней жизни. Но и той жизни не помнит.
Память - как простуда, от неё гудит голова и слезятся глаза.
Его жизнь разрублена лопатой, как червь: оставшееся позади живёт само по себе. Его детство не просится назад.
Мир за пределами соловецких валунов ему не известен, и если бы ему приснилась свобода, она была бы похожа на осеннее ледяное море - у свободы не было предела и не было жалости, она была голой и пустой”.
Герой, которого мы любили, и который был воплощением всего русского народа, стал мелок и отвратителен. Почему? Почему автор не убил его, сделав из него «героя», почему не оставил его таким, каким он полюбился читателю? Я не знаю. Может быть, автор считает, что так честнее. Он все же оставляет Артему маленькую лазейку, маленькое оправдание. Когда новый начальник лагеря грозил расстрелять каждого десятого, и из женщин выпало Галине, Артем почему-то сам выставился, поменялся местами с «десятым» . Этот благородный поступок вроде как прощает его. Таким образом автор его спасает. Мол, не все человеческое в нем стерто…
А может быть главная идея романа в этих словах:
“- Я очень мало люблю советскую власть, - медленно подбирая слова, ответил я. - Просто её особенно не любит тот тип людей, что мне, как правило, отвратителен.
Она кивнула: поняла.
- Это меня с ней примиряет, - досказал я».