Новейшие зарубежные исследования о Гиперборее
О.А. Матвейчев
ФГБОУ ВО «Финансовый университет при Правительстве Российской Федерации», г. Москва
DOI: 10.26456/vtphilos/2021.2.189
Статья посвящается анализу ряда исследований, касающихся мифологемы Гипербореи и появившихся в зарубежной научной литературе в последнее десятилетие (2010-2020 гг.) В России тема Гипербореи до известной степени дискредитирована интересом к ней многочисленных эзотериков и националистов; в зарубежных изданиях интерес к данной теме, однако, не затухает. Норвежский филолог П. Сандин вскрывает культурно-политическую подоплеку древних концепций географической принадлежности Гипербореи, в т. ч. Пиндара, намеренно сделавшего из
гиперборейцев своего рода «анти-скифов». Плодом кропотливой работы Сандина стал подробнейший каталог гиперборейцев, упомянутых в античной литературе от Пиндара и Геродота до византийских грамматиков и историков. Польский историк Я. Хохоровски на основании археологических материалов делает предположение, что «гипербореями» делосцы называли народы, жившие с северной стороны Карпат, в бассейне Вислы и Варты. Белградские ученые А. Палавестра и М. Милосавлевич демонстрируют, как легко может стать политически ангажированной любая версия географической принадлежности Гипербореи. Делают они это на примерах М. Васича, отождествившего Гиперборею с открытой им древнейшей цивилизацией Винча, М. Будимира, узнавшего в гипербореях славян, и Д. Гарашанина, локализовавшего Гиперборею в Подунавье. Итальянский религиовед М. Интровинье вскрывает эзотерические основания коста-риканского национализма, обращающегося к гипербореанской метафорике для обоснования исключительности своей нации. Дж. Арнольд (Варшава) анализирует концепцию Гипербореи в творчестве основоположника традиционализма Р. Генона. Л. Уэбб (Гётеборг) исследует способы бытования мифов о Туле и Гиперборее в римской литературе от Катулла до Сидония Аполлинария.
Тема Гипербореи, легендарной страны «по ту сторону северного ветра», до известной степени дискредитирована в России интересом к ней многочисленных эзотериков и националистов. Всякое обращение к ней рискует навлечь на автора обвинения в мракобесии или урапатриотизме. Главный научный сотрудник Института этнологии и антропологии РАН В.А. Шнирельман, например, объясняет рост внимания к гиперборейской тематике в постсоветской России политическими нуждами «русских националистов», размечтавшихся предотвратить совершенно закономерный и справедливый, с точки зрения прозападного либерала, процесс распада российского государства, придумав «убедительные исторические аргументы в пользу сохранения единства страны» [16, с. 345]. Опасность гиперборейского мифа Шнирельман, а вместе с ним и вся прочая «прогрессивная общественность» видят в том, что он «легитимизирует современные границы России», позволяет русским «тешить себя иллюзиями о восстановлении статуса супердержавы, каковой являлся СССР», а также дает Российской Федерации «право претендовать на владение Арктическим шельфом, что является важным козырем в современной “борьбе за Арктику”» [16, с. 511-513].
Отсюда - некоторое снижение количества публикаций в российской научной литературе, посвященных тем или иным аспектам античного гиперборейского мифа(1). В зарубежных изданиях интерес к данной теме, однако, не затухает, о чем свидетельствует немалое количество соответствующих публикаций.
Разработка гиперборейской проблематики традиционно ведется по нескольким направлениям. Так, огромный интерес до сих пор представляет проблема географической принадлежности гипербореев у античных авторов. Диапазон их локализации у различных исследователей, как известно, чрезвычайно широк - от Атлантики до Китая и от Арктики до турецкой Ликии (нынешняя Анталья) - авторы различных стран и эпох выбирали гипербореям место их обитания в соответствии с персональными вкусами и уровнем географических знаний своего времени(2).
Чаще всего ответ на вопрос, где жили гиперборейцы, ученые пытались дать, изучая приведенный Геродотом маршрут передачи на Делос жертвенных даров, которые отправляли на священный остров Делос не только гиперборейцы, но и все народы, почитавшие Аполлона и Артемиду. После неудачного посольства Гиперохи и Лаодики гиперборейцы впредь передавали дары по цепочке через своих соседей - аримаспов, исседонов, скифов (Hdt. IV 33).
Сообщения Геродота о гиперборейских дароносицах спустя многие столетия были удостоверены открытиями археологов. «Раскопки Ш. Пикара, Ж. Репля и Ф. Курби в 20-х гг. XX в. открыли погребения гиперборейских дев на Делосе, там, где поместил их Геродот. В 1946 г. было открыто святилище Артемиды. Могила Гиперохи и Лаодики представляла собой вырубленную в материке платформу, окруженную стеной. Рядом с могилой были найдены фрагменты керамики, датируемые XVI в. до н.э. - началом XV в. до н. э. Погребение Арги и Опис представляло собой гробницу микенского типа с широким дромосом. В эллинистическое время могила была окружена стеной. Перед стеной была найдена четырехугольная плита, как полагают, основание алтаря. В этом захоронении содержались человеческие останки, а также два кикладских и три микенских сосуда. Обе могилы были местом почитания гиперборейских дев, культ которых не прервался на Делосе в период так называемых “темных веков”, в XII-VIII вв. до н. э.» [2, с. 66-67].
Историческая реальность даров гипербореев, таким образом, подтвердилась, однако относительно их родины споры отнюдь не закончились. Так, даже в XX в. нередко высказывались предположения о близком родстве (если не о тождестве) гипербореев со скифами. В качестве аргумента приводился, например, фрагмент из гесиодической поэмы «Каталог женщин» (VI в. до н. э.) о «пышноконных гипербореях» ([Hesiod.] Cat. fr. 150), который, казалось бы, напрямую связывает их с народами великой евразийской степи. Кроме того, о близости гипербореев скифам мог свидетельствовать фрагмент из «Делосских дев» Кратина (VI-V в. до н. э.), сохранившийся у Гесихия: «…гиперборейцы, которые хранят почетные венки под открытым небом» (Cratin. fr. 22 CAF), указывающий на то, что гиперборейцы, подобно скифам, не строили храмов богам. И, наконец, на подобные мысли наводило перечисление Платонов в одном ряду фракийского Залмоксиса и «Абарисагиперборейца» как лекарей, умеющих лечить головную боль заклинанием (Plat. Charm. 158b) - в представлениях греков фракийцы и скифы нередко смешивались как «варвары Севера».
По замечанию норвежского филолога, профессора Бергенского университета Пера Сандина, все эти намеки на скифское происхождение гиперборейцев противоречат другому принципиально важному античному сюжету о гиперборейцах, а именно, что они были избранным народом Аполлона [23].
Наиболее ранним из утверждавших это источников является поэт Алкей с Лесбоса (VII-VI в. до н. э.) По его словам, донесенным позднеантичным ритором Гимерием, сразу после рождения юный бог Аполлон был оснащен Зевсом золотой лирой и запряженной лебедями колесницей и направлен в Дельфы и к среброводному Кастальскому источнику, чтобы вещать оттуда «правду и правосудие всем эллинам». Вопреки воле отца тот, однако, немедленно отправился в Гиперборею и прорицал там целый год, прежде чем решил, что пора бы уже и «зазвучать дельфийским треножникам» (Himer. Orat. XIV 10) (цит. по [3, с. 407-408]).
В качестве народа Аполлона гипербореи фигурируют, по мнению Сандина, и в «гомеровском» гимне «Дионис и разбойники» (Hymn. Hom. VII 29), а также, косвенно, у ямбического поэта Анания (VI в. до н. э.):
Великий Феб! Владыка Дельф и Делоса
Милета, Наксоса, святого Клароса,
Приди в свой храм иль отправляйся в Скифию
(Anan. fr. 1 IEG) [4, с. 154].
Скифией здесь, по мнению Сандина, также может называться Гиперборея, вотчина Аполлона [23, p. 21].
У Пиндара, представителя дорической поэзии, Гиперборея идеализируется как далекая, почти сказочная страна, где жизнь проста и беззаботна, люди добры и благочестивы, где нет ни войн, ни болезней, а земля тучна и урожайна. Из сохранившихся источников именно у Пиндара гиперборейцы впервые представляются сказочными «небожителями», обладающими сверхъестественными способностями (Pind. Ol. III 16-17). Эта тенденция сохранится в античной культуре на целое тысячелетие.
Сандину представляется очень важным то обстоятельство, что у Пиндара «нет ничего, что предполагало бы близость гиперборейцев к скифам - будь то по родству, либо же географическому расположению. Напротив, он, кажется, намеренно изображает своих гиперборейцев отчетливо не-скифскими - насколько это только возможно. В двух его поэтических циклах есть ряд деталей, относящихся к их обычаям и географическому региону, которые предполагают, что намерение Пиндара, возможно, состояло в том, чтобы превратить их в настоящих антискифов» [23, p. 23-24].
Одна из таких деталей - использование гиперборейцами для жертвоприношений ослов (Pind. Pyth. X 34-36): греки были уверены, что у скифов в силу холодного климата нет ни ослов, ни мулов (на этот факт позднее указывал и Геродот, рассказывавший о том, как персидские ослы своим ревом повергали в бегство нападавшую на войска Дария скифскую конницу (Hdt. IV 129).
В третьей Олимпийской песне Пиндар выражается еще более определенно, помещая Гиперборею, где Геракл заполучил ростки оливы - дерева, «осеняющего мужей и венчающего подвиги» - у тенистых истоков Истра (Pind. Ol. III 12-18), то есть, в землях, лежащих, по представлению греков (см. Hdt. II 33), далеко на северо-западе, на противоположном от скифов конце Европы.
Совершенно чуждыми для скифов считались и флейты, звучавшие повсюду у гиперборейцев, и полное отсутствие кровожадности. Таким образом, по предположению Сандина, версия Пиндара выступала как заведомо ревизионистская по отношению к сообщениям Анания, Гесиода и, возможно, Аристея, автора поэмы «Аримаспея». Дорическое происхождение Пиндара объясняет западное расположение гиперборейцев в его песнях, а также, возможно, их связь с культом Аполлона, почитавшимся среди дорийцев больше, чем среди ионических греков.
Выявив «сделанность» легенд Пиндара и ряда более поздних авторов, Сандин делает вывод, по его выражению, «на прозаической ноте»: «За исключением мифов об Абарисе и гиперборейских девушках, которые могли возникнуть из подлинных воспоминаний замечательных паломников с севера, гиперборейцы в более древней литературе не выглядят как отражающие освященные веками устные традиции. Скорее, они представляют собой сравнительно позднюю чисто литературную конструкцию, основанную на стимулах для воображения, вызванных
поразительно многообещающим названием “Люди по ту сторону северного ветра”» [23, p. 30].
Если Сандин, как филолог, лишь пытается вскрыть подоплеку тех или иных концепций географической принадлежности Гипербореи, то профессиональные археологи выдвигают относительно нее конкретные гипотезы. Впрочем, зачастую эти гипотезы имеют явную национальную окраску.
Так, директор Института археологии Ягеллонского университета (Краков) Ян Хохоровски предположил, что «гипербореями» делосцы называли народы, жившие на территории современной Польши. Логика его такова: по сообщению Геродота, гипербореи передавали свои жертвенные дары через скифов, но какие именно скифы имеются здесь в виду? Явно не причерноморские, иначе они переправляли бы дары на Делос не сухопутным путем, как указано у Геродота, а морским. «Решение этой дилеммы, - утверждает Хохоровски, - может быть только одно:
“скифы” из сказания делосцев - это не причерноморские (настоящие) скифы, а сообщества со скифообразной культурой (археологическая культура Векерзуг), … носящие мидийскую/скифскую одежду, т. е. сигинны из рассказа Геродота(3), … обитавшие на квазистепной территории
Венгерской низменности» [15, с. 73].
Гипербореи же, как явствует из самого их названия, жили выше сигиннов, т. е. с северной стороны Карпат, в бассейне Вислы и Варты(4). Они имели традиции, характерные еще для модели культур урновых полей эпохи поздней бронзы, были оседлым, земледельческим народом, что и отразилось в символике вотивных даров, завернутых «в пшеничную солому».
Сюжет о гиперборейских дарах свидетельствует, согласно Хохоровски, о существовании общих религиозных ценностей в Европе, средиземноморская и «варварская» части которой составляли тогда культурное (идейное) единство. «Состояние географического и культурного сознания и масштабы взаимопроникновения обоих миров были, вероятно, гораздо большими, чем об этом можно судить, исходя только из количества, привлекательности и познавательного потенциала сохранившихся предметов “импорта” - материальных археологических следов
взаимной заинтересованности этих миров» [15, с. 75].
О том, как любая версия географической принадлежности Гипербореи, высказываемая даже профессиональным ученым-археологом, рискует стать политически ангажированной, повествует статья белградских ученых Александра Палавестры и Моники Милосавлевич «Гиперборея в сербской археологии» [21]. Одним из ярких примеров являются работы знаменитого сербского археолога Милое Васича (1869-1956), открывшего древнейшую цивилизацию Винча. Сравнивая археологические находки из Делоса и Винчи, Васич нашел между ними много общего - обычай захоронения мертвых в гробницах с дромосами, сходства в керамике, форме статуэток и т. д. - на основании чего сделал вывод о существовании культурных связей между Эгеидой и Дунаем в бронзовом веке. По предположению Васича, эгейцы совершили культурную экспансию в долину Дуная, сформировав «гиперборейскую» культуру Винча, а отсюда позднее разошлись двумя потоками - один на северозапад Европы, а другой - в континентальную Грецию (т. н. вторжение северных племен)
Идею Васича о балканских гиперборейцах развил известный сербский филолог Милан Будимир (1891-1975), узнавший в гипербореях славян, - народ столь же миролюбивый, справедливый и любящий песни. В свою очередь, археолог Драга Гарашанин (1921-1997) опознал в антропоморфном птицеголовом возничем знаменитой керамической
колесницы из Дупляи (конец II тыс. до н. э.) фракийского предшественника Аполлона - божества, связанного в древнегреческой мифологии с гиперборейцами (запряженная лебедями колесница - излюбленное средство передвижения Сребролукого бога (Himer. Orat. XIV 10)). В связи с этим Гарашанин без тени сомнения локализовал землю гиперборейцев в районе Дуная, на территории современной Сербии.
Несмотря на то, что Гарашанин в целом следовал идее Васича, сам мэтр обрушился на работу своего более молодого коллеги с острой критикой, наставая, что колесница из Дупляи - не что иное как подделка, поскольку фигура возничего прячет наготу под длинным платьем, в то время как в греческой культуре нагота не являлась постыдной. Однако «Дупляйский Аполлон» до сих пор остается одним из центральных мотивов сербской археологии, порождая все новые и новые интерпретации.
Палавестра и Милосавлевич подчеркивают, что Гиперборея является «законным предметом научного интереса в историографии, археологии и лингвистике» [21, p. 121], хотя и нередко выступает «плодородной почвой» для взращивания различных расовых и националистических теорий, идеологий, псевдонаучных доктрин.
Эта идея звучала и в докладе на хельсинкской конференции Европейской ассоциации по изучению религий (июнь 2016 г.) итальянского религиоведа Массимо Интровинье, посвященном эзотерическим основаниям коста-риканского национализма [19]. По мнению Интровинье, на Коста-Рике сформировалось два варианта национализма: христианский национализм, связанный с католической идентичностью КостаРики, и эзотерический национализм, исповедуемый светской либеральной элитой. Последний возник во многом под влиянием Теософического общества, основанного в стране в 1904 г. и представленного такими фигурами, как Томас Поведано и Мария Фернандес Ле-Капейян (жена будущего президента Коста-Рики Федерико Тиноко). Коста-риканские теософы настаивали на особом положении их страны в эзотерической космологии и происхождением костариканцев от атлантов. Эзотерический национализм, зиждившийся на модных в начале XX в. расовых теориях, получил широкое распространение не в малой степени благодаря специфике этнического состава населения (Коста-Рика - самая «белая» страна Латинской Америки). На протяжении десятилетий он являлся значительным компонентом коста-риканской культуры и серьезным конкурентом католической версии национализма.
продолжение
ФГБОУ ВО «Финансовый университет при Правительстве Российской Федерации», г. Москва
DOI: 10.26456/vtphilos/2021.2.189
Статья посвящается анализу ряда исследований, касающихся мифологемы Гипербореи и появившихся в зарубежной научной литературе в последнее десятилетие (2010-2020 гг.) В России тема Гипербореи до известной степени дискредитирована интересом к ней многочисленных эзотериков и националистов; в зарубежных изданиях интерес к данной теме, однако, не затухает. Норвежский филолог П. Сандин вскрывает культурно-политическую подоплеку древних концепций географической принадлежности Гипербореи, в т. ч. Пиндара, намеренно сделавшего из
гиперборейцев своего рода «анти-скифов». Плодом кропотливой работы Сандина стал подробнейший каталог гиперборейцев, упомянутых в античной литературе от Пиндара и Геродота до византийских грамматиков и историков. Польский историк Я. Хохоровски на основании археологических материалов делает предположение, что «гипербореями» делосцы называли народы, жившие с северной стороны Карпат, в бассейне Вислы и Варты. Белградские ученые А. Палавестра и М. Милосавлевич демонстрируют, как легко может стать политически ангажированной любая версия географической принадлежности Гипербореи. Делают они это на примерах М. Васича, отождествившего Гиперборею с открытой им древнейшей цивилизацией Винча, М. Будимира, узнавшего в гипербореях славян, и Д. Гарашанина, локализовавшего Гиперборею в Подунавье. Итальянский религиовед М. Интровинье вскрывает эзотерические основания коста-риканского национализма, обращающегося к гипербореанской метафорике для обоснования исключительности своей нации. Дж. Арнольд (Варшава) анализирует концепцию Гипербореи в творчестве основоположника традиционализма Р. Генона. Л. Уэбб (Гётеборг) исследует способы бытования мифов о Туле и Гиперборее в римской литературе от Катулла до Сидония Аполлинария.
Тема Гипербореи, легендарной страны «по ту сторону северного ветра», до известной степени дискредитирована в России интересом к ней многочисленных эзотериков и националистов. Всякое обращение к ней рискует навлечь на автора обвинения в мракобесии или урапатриотизме. Главный научный сотрудник Института этнологии и антропологии РАН В.А. Шнирельман, например, объясняет рост внимания к гиперборейской тематике в постсоветской России политическими нуждами «русских националистов», размечтавшихся предотвратить совершенно закономерный и справедливый, с точки зрения прозападного либерала, процесс распада российского государства, придумав «убедительные исторические аргументы в пользу сохранения единства страны» [16, с. 345]. Опасность гиперборейского мифа Шнирельман, а вместе с ним и вся прочая «прогрессивная общественность» видят в том, что он «легитимизирует современные границы России», позволяет русским «тешить себя иллюзиями о восстановлении статуса супердержавы, каковой являлся СССР», а также дает Российской Федерации «право претендовать на владение Арктическим шельфом, что является важным козырем в современной “борьбе за Арктику”» [16, с. 511-513].
Отсюда - некоторое снижение количества публикаций в российской научной литературе, посвященных тем или иным аспектам античного гиперборейского мифа(1). В зарубежных изданиях интерес к данной теме, однако, не затухает, о чем свидетельствует немалое количество соответствующих публикаций.
Разработка гиперборейской проблематики традиционно ведется по нескольким направлениям. Так, огромный интерес до сих пор представляет проблема географической принадлежности гипербореев у античных авторов. Диапазон их локализации у различных исследователей, как известно, чрезвычайно широк - от Атлантики до Китая и от Арктики до турецкой Ликии (нынешняя Анталья) - авторы различных стран и эпох выбирали гипербореям место их обитания в соответствии с персональными вкусами и уровнем географических знаний своего времени(2).
Чаще всего ответ на вопрос, где жили гиперборейцы, ученые пытались дать, изучая приведенный Геродотом маршрут передачи на Делос жертвенных даров, которые отправляли на священный остров Делос не только гиперборейцы, но и все народы, почитавшие Аполлона и Артемиду. После неудачного посольства Гиперохи и Лаодики гиперборейцы впредь передавали дары по цепочке через своих соседей - аримаспов, исседонов, скифов (Hdt. IV 33).
Сообщения Геродота о гиперборейских дароносицах спустя многие столетия были удостоверены открытиями археологов. «Раскопки Ш. Пикара, Ж. Репля и Ф. Курби в 20-х гг. XX в. открыли погребения гиперборейских дев на Делосе, там, где поместил их Геродот. В 1946 г. было открыто святилище Артемиды. Могила Гиперохи и Лаодики представляла собой вырубленную в материке платформу, окруженную стеной. Рядом с могилой были найдены фрагменты керамики, датируемые XVI в. до н.э. - началом XV в. до н. э. Погребение Арги и Опис представляло собой гробницу микенского типа с широким дромосом. В эллинистическое время могила была окружена стеной. Перед стеной была найдена четырехугольная плита, как полагают, основание алтаря. В этом захоронении содержались человеческие останки, а также два кикладских и три микенских сосуда. Обе могилы были местом почитания гиперборейских дев, культ которых не прервался на Делосе в период так называемых “темных веков”, в XII-VIII вв. до н. э.» [2, с. 66-67].
Историческая реальность даров гипербореев, таким образом, подтвердилась, однако относительно их родины споры отнюдь не закончились. Так, даже в XX в. нередко высказывались предположения о близком родстве (если не о тождестве) гипербореев со скифами. В качестве аргумента приводился, например, фрагмент из гесиодической поэмы «Каталог женщин» (VI в. до н. э.) о «пышноконных гипербореях» ([Hesiod.] Cat. fr. 150), который, казалось бы, напрямую связывает их с народами великой евразийской степи. Кроме того, о близости гипербореев скифам мог свидетельствовать фрагмент из «Делосских дев» Кратина (VI-V в. до н. э.), сохранившийся у Гесихия: «…гиперборейцы, которые хранят почетные венки под открытым небом» (Cratin. fr. 22 CAF), указывающий на то, что гиперборейцы, подобно скифам, не строили храмов богам. И, наконец, на подобные мысли наводило перечисление Платонов в одном ряду фракийского Залмоксиса и «Абарисагиперборейца» как лекарей, умеющих лечить головную боль заклинанием (Plat. Charm. 158b) - в представлениях греков фракийцы и скифы нередко смешивались как «варвары Севера».
По замечанию норвежского филолога, профессора Бергенского университета Пера Сандина, все эти намеки на скифское происхождение гиперборейцев противоречат другому принципиально важному античному сюжету о гиперборейцах, а именно, что они были избранным народом Аполлона [23].
Наиболее ранним из утверждавших это источников является поэт Алкей с Лесбоса (VII-VI в. до н. э.) По его словам, донесенным позднеантичным ритором Гимерием, сразу после рождения юный бог Аполлон был оснащен Зевсом золотой лирой и запряженной лебедями колесницей и направлен в Дельфы и к среброводному Кастальскому источнику, чтобы вещать оттуда «правду и правосудие всем эллинам». Вопреки воле отца тот, однако, немедленно отправился в Гиперборею и прорицал там целый год, прежде чем решил, что пора бы уже и «зазвучать дельфийским треножникам» (Himer. Orat. XIV 10) (цит. по [3, с. 407-408]).
В качестве народа Аполлона гипербореи фигурируют, по мнению Сандина, и в «гомеровском» гимне «Дионис и разбойники» (Hymn. Hom. VII 29), а также, косвенно, у ямбического поэта Анания (VI в. до н. э.):
Великий Феб! Владыка Дельф и Делоса
Милета, Наксоса, святого Клароса,
Приди в свой храм иль отправляйся в Скифию
(Anan. fr. 1 IEG) [4, с. 154].
Скифией здесь, по мнению Сандина, также может называться Гиперборея, вотчина Аполлона [23, p. 21].
У Пиндара, представителя дорической поэзии, Гиперборея идеализируется как далекая, почти сказочная страна, где жизнь проста и беззаботна, люди добры и благочестивы, где нет ни войн, ни болезней, а земля тучна и урожайна. Из сохранившихся источников именно у Пиндара гиперборейцы впервые представляются сказочными «небожителями», обладающими сверхъестественными способностями (Pind. Ol. III 16-17). Эта тенденция сохранится в античной культуре на целое тысячелетие.
Сандину представляется очень важным то обстоятельство, что у Пиндара «нет ничего, что предполагало бы близость гиперборейцев к скифам - будь то по родству, либо же географическому расположению. Напротив, он, кажется, намеренно изображает своих гиперборейцев отчетливо не-скифскими - насколько это только возможно. В двух его поэтических циклах есть ряд деталей, относящихся к их обычаям и географическому региону, которые предполагают, что намерение Пиндара, возможно, состояло в том, чтобы превратить их в настоящих антискифов» [23, p. 23-24].
Одна из таких деталей - использование гиперборейцами для жертвоприношений ослов (Pind. Pyth. X 34-36): греки были уверены, что у скифов в силу холодного климата нет ни ослов, ни мулов (на этот факт позднее указывал и Геродот, рассказывавший о том, как персидские ослы своим ревом повергали в бегство нападавшую на войска Дария скифскую конницу (Hdt. IV 129).
В третьей Олимпийской песне Пиндар выражается еще более определенно, помещая Гиперборею, где Геракл заполучил ростки оливы - дерева, «осеняющего мужей и венчающего подвиги» - у тенистых истоков Истра (Pind. Ol. III 12-18), то есть, в землях, лежащих, по представлению греков (см. Hdt. II 33), далеко на северо-западе, на противоположном от скифов конце Европы.
Совершенно чуждыми для скифов считались и флейты, звучавшие повсюду у гиперборейцев, и полное отсутствие кровожадности. Таким образом, по предположению Сандина, версия Пиндара выступала как заведомо ревизионистская по отношению к сообщениям Анания, Гесиода и, возможно, Аристея, автора поэмы «Аримаспея». Дорическое происхождение Пиндара объясняет западное расположение гиперборейцев в его песнях, а также, возможно, их связь с культом Аполлона, почитавшимся среди дорийцев больше, чем среди ионических греков.
Выявив «сделанность» легенд Пиндара и ряда более поздних авторов, Сандин делает вывод, по его выражению, «на прозаической ноте»: «За исключением мифов об Абарисе и гиперборейских девушках, которые могли возникнуть из подлинных воспоминаний замечательных паломников с севера, гиперборейцы в более древней литературе не выглядят как отражающие освященные веками устные традиции. Скорее, они представляют собой сравнительно позднюю чисто литературную конструкцию, основанную на стимулах для воображения, вызванных
поразительно многообещающим названием “Люди по ту сторону северного ветра”» [23, p. 30].
Если Сандин, как филолог, лишь пытается вскрыть подоплеку тех или иных концепций географической принадлежности Гипербореи, то профессиональные археологи выдвигают относительно нее конкретные гипотезы. Впрочем, зачастую эти гипотезы имеют явную национальную окраску.
Так, директор Института археологии Ягеллонского университета (Краков) Ян Хохоровски предположил, что «гипербореями» делосцы называли народы, жившие на территории современной Польши. Логика его такова: по сообщению Геродота, гипербореи передавали свои жертвенные дары через скифов, но какие именно скифы имеются здесь в виду? Явно не причерноморские, иначе они переправляли бы дары на Делос не сухопутным путем, как указано у Геродота, а морским. «Решение этой дилеммы, - утверждает Хохоровски, - может быть только одно:
“скифы” из сказания делосцев - это не причерноморские (настоящие) скифы, а сообщества со скифообразной культурой (археологическая культура Векерзуг), … носящие мидийскую/скифскую одежду, т. е. сигинны из рассказа Геродота(3), … обитавшие на квазистепной территории
Венгерской низменности» [15, с. 73].
Гипербореи же, как явствует из самого их названия, жили выше сигиннов, т. е. с северной стороны Карпат, в бассейне Вислы и Варты(4). Они имели традиции, характерные еще для модели культур урновых полей эпохи поздней бронзы, были оседлым, земледельческим народом, что и отразилось в символике вотивных даров, завернутых «в пшеничную солому».
Сюжет о гиперборейских дарах свидетельствует, согласно Хохоровски, о существовании общих религиозных ценностей в Европе, средиземноморская и «варварская» части которой составляли тогда культурное (идейное) единство. «Состояние географического и культурного сознания и масштабы взаимопроникновения обоих миров были, вероятно, гораздо большими, чем об этом можно судить, исходя только из количества, привлекательности и познавательного потенциала сохранившихся предметов “импорта” - материальных археологических следов
взаимной заинтересованности этих миров» [15, с. 75].
О том, как любая версия географической принадлежности Гипербореи, высказываемая даже профессиональным ученым-археологом, рискует стать политически ангажированной, повествует статья белградских ученых Александра Палавестры и Моники Милосавлевич «Гиперборея в сербской археологии» [21]. Одним из ярких примеров являются работы знаменитого сербского археолога Милое Васича (1869-1956), открывшего древнейшую цивилизацию Винча. Сравнивая археологические находки из Делоса и Винчи, Васич нашел между ними много общего - обычай захоронения мертвых в гробницах с дромосами, сходства в керамике, форме статуэток и т. д. - на основании чего сделал вывод о существовании культурных связей между Эгеидой и Дунаем в бронзовом веке. По предположению Васича, эгейцы совершили культурную экспансию в долину Дуная, сформировав «гиперборейскую» культуру Винча, а отсюда позднее разошлись двумя потоками - один на северозапад Европы, а другой - в континентальную Грецию (т. н. вторжение северных племен)
Идею Васича о балканских гиперборейцах развил известный сербский филолог Милан Будимир (1891-1975), узнавший в гипербореях славян, - народ столь же миролюбивый, справедливый и любящий песни. В свою очередь, археолог Драга Гарашанин (1921-1997) опознал в антропоморфном птицеголовом возничем знаменитой керамической
колесницы из Дупляи (конец II тыс. до н. э.) фракийского предшественника Аполлона - божества, связанного в древнегреческой мифологии с гиперборейцами (запряженная лебедями колесница - излюбленное средство передвижения Сребролукого бога (Himer. Orat. XIV 10)). В связи с этим Гарашанин без тени сомнения локализовал землю гиперборейцев в районе Дуная, на территории современной Сербии.
Несмотря на то, что Гарашанин в целом следовал идее Васича, сам мэтр обрушился на работу своего более молодого коллеги с острой критикой, наставая, что колесница из Дупляи - не что иное как подделка, поскольку фигура возничего прячет наготу под длинным платьем, в то время как в греческой культуре нагота не являлась постыдной. Однако «Дупляйский Аполлон» до сих пор остается одним из центральных мотивов сербской археологии, порождая все новые и новые интерпретации.
Палавестра и Милосавлевич подчеркивают, что Гиперборея является «законным предметом научного интереса в историографии, археологии и лингвистике» [21, p. 121], хотя и нередко выступает «плодородной почвой» для взращивания различных расовых и националистических теорий, идеологий, псевдонаучных доктрин.
Эта идея звучала и в докладе на хельсинкской конференции Европейской ассоциации по изучению религий (июнь 2016 г.) итальянского религиоведа Массимо Интровинье, посвященном эзотерическим основаниям коста-риканского национализма [19]. По мнению Интровинье, на Коста-Рике сформировалось два варианта национализма: христианский национализм, связанный с католической идентичностью КостаРики, и эзотерический национализм, исповедуемый светской либеральной элитой. Последний возник во многом под влиянием Теософического общества, основанного в стране в 1904 г. и представленного такими фигурами, как Томас Поведано и Мария Фернандес Ле-Капейян (жена будущего президента Коста-Рики Федерико Тиноко). Коста-риканские теософы настаивали на особом положении их страны в эзотерической космологии и происхождением костариканцев от атлантов. Эзотерический национализм, зиждившийся на модных в начале XX в. расовых теориях, получил широкое распространение не в малой степени благодаря специфике этнического состава населения (Коста-Рика - самая «белая» страна Латинской Америки). На протяжении десятилетий он являлся значительным компонентом коста-риканской культуры и серьезным конкурентом католической версии национализма.
продолжение