Дневник Толстушки
Мате не напиток. Да, мате пьётся. Но это не питьё. В этой стране никто не пьёт мате от жажды. Мате - нечто противоположное телевизору. Он побуждает к общению, когда ты в компании, или к размышлению, когда ты одна. Когда кто-то приходит к тебе, первое слово всегда «привет», второе - «мате?». И так во всех домах, богатых и бедных. Между болтушками и серьёзными мужчинами, стариками и подростками, учатся они или колются. Это единственное, что сводит вместе родителей и детей без споров и кислых физиономий. Перонисты и радикалы собираются за мате без вопросов. Это единственное, в чём все мы одинаковы. Жертвы и палачи. Хорошие парни и сучьи дети.
[Текст с фото →]
Своему ребёнку даёшь мате, когда он первый тебя об этом попросит. Кайо попросил в пять лет. Софи - в девять. Начо - в три. Даёшь им тёпленький и очень сладкий, и они чувствуют себя большими. Ты же чувствуешь огромную гордость, когда твой отпрыск, твоя кровинка начинает сосать мате. И сердце твоё готово выпрыгнуть из груди. Когда знакомишься с кем-то, первым делом пьёшь с ним мате. Спрашиваешь: «Сладкий? Горький?» Он: «Как Ты». Трава - единственное, что есть всегда и во всех домах. Всегда. В инфляцию, в голод, при военных и при демократах, во время чумы или иного из наших вечных несчастий. И если однажды у тебя вдруг не оказывается, у соседа есть, и он тебе даст. В траве не откажут никому, даже, самому последнему человеку.
Сегодня возвращаемся с улицы - застаём Кайо, пьющим мате водиночку. Никогда раньше он не пил один. Всегда или с чилийцем Калеситой, или с сестрой, или с нами. Водиночку - никогда! Это единственная в мире страна, где решение оставить детство и стать взрослым приходит по-особому. Никаких там длинных штанов или проживания отдельно от родителей. Мы здесь становимся взрослыми, когда впервые ощущаем потребность попить мате водиночку. И это не случается просто так. В тот день, когда мальчик ставит котелок на огонь и пьёт свой мате, хотя дома и нет никого, именно в эту минуту он открывает в себе Душу. Он может быть мёртвым от страха, мёртвым от Любви или что там ещё, но это не случается, просто, так. Сам Кайо не запомнит этого дня. Никто из нас не помнит этого важного в жизни каждого события. Но Кайо сегодня начал пить мате в одиночестве, и отныне отец его и я начинаем смотреть на него с уважением.
Эрнан Кащари «Дневник Толстушки» (Diario de Una Mujer Gorda, de Hernán Casciari), перевод с испанского Максимилиана Трёшкина · На фотографии - экспонат музея мате в Асунсьоне, столице Парагвая: серебряный кувшин, гуампа и соска
[Текст с фото →]
Своему ребёнку даёшь мате, когда он первый тебя об этом попросит. Кайо попросил в пять лет. Софи - в девять. Начо - в три. Даёшь им тёпленький и очень сладкий, и они чувствуют себя большими. Ты же чувствуешь огромную гордость, когда твой отпрыск, твоя кровинка начинает сосать мате. И сердце твоё готово выпрыгнуть из груди. Когда знакомишься с кем-то, первым делом пьёшь с ним мате. Спрашиваешь: «Сладкий? Горький?» Он: «Как Ты». Трава - единственное, что есть всегда и во всех домах. Всегда. В инфляцию, в голод, при военных и при демократах, во время чумы или иного из наших вечных несчастий. И если однажды у тебя вдруг не оказывается, у соседа есть, и он тебе даст. В траве не откажут никому, даже, самому последнему человеку.
Сегодня возвращаемся с улицы - застаём Кайо, пьющим мате водиночку. Никогда раньше он не пил один. Всегда или с чилийцем Калеситой, или с сестрой, или с нами. Водиночку - никогда! Это единственная в мире страна, где решение оставить детство и стать взрослым приходит по-особому. Никаких там длинных штанов или проживания отдельно от родителей. Мы здесь становимся взрослыми, когда впервые ощущаем потребность попить мате водиночку. И это не случается просто так. В тот день, когда мальчик ставит котелок на огонь и пьёт свой мате, хотя дома и нет никого, именно в эту минуту он открывает в себе Душу. Он может быть мёртвым от страха, мёртвым от Любви или что там ещё, но это не случается, просто, так. Сам Кайо не запомнит этого дня. Никто из нас не помнит этого важного в жизни каждого события. Но Кайо сегодня начал пить мате в одиночестве, и отныне отец его и я начинаем смотреть на него с уважением.
Эрнан Кащари «Дневник Толстушки» (Diario de Una Mujer Gorda, de Hernán Casciari), перевод с испанского Максимилиана Трёшкина · На фотографии - экспонат музея мате в Асунсьоне, столице Парагвая: серебряный кувшин, гуампа и соска