(no subject)
А вот странная история - я научилась не расстраиваться ни из-за чего так, как раньше, а вообще, скажем так практически не расстраиваться, но пока не очень понимаю, что с этим делать. Лишь изредка уязвленное самолюбие скребется внутри, как пенопластом по стеклу, но такие приступы теперь редки и кратки.
Потому что ничего, кроме смерти со мной страшного не случится, и все идет так, как и должно идти. Раньше было проще. Можно было страдать сутками лежа под одеялом, можно было часами изливать подружкам душу о несчастливой любви, можно было напиваться до чертиков.
Теперь это кажется смешным и нелепым. Мои страдания бывшие раньше жирными и тягучими, стали теперь как высохший осенний листик: вот он прилетел, а вот его уже нет.
Не знаю, называется ли это взрослением, или черствостью, или знаменитым словосочетанием «сильная женщина». Но наконец-то я испытала на себе то, о чем говорю в последнее время - «не позволяй поступкам другого человека определять наполнение твоей жизни и твоё настроение. Он всего лишь человек, и идет своей дорогой. Пересекутся они или нет - никто не знает. Но он поступает как может. А ты выбираешь, как к этому отнестись».
Потому что ничего, кроме смерти со мной страшного не случится, и все идет так, как и должно идти. Раньше было проще. Можно было страдать сутками лежа под одеялом, можно было часами изливать подружкам душу о несчастливой любви, можно было напиваться до чертиков.
Теперь это кажется смешным и нелепым. Мои страдания бывшие раньше жирными и тягучими, стали теперь как высохший осенний листик: вот он прилетел, а вот его уже нет.
Не знаю, называется ли это взрослением, или черствостью, или знаменитым словосочетанием «сильная женщина». Но наконец-то я испытала на себе то, о чем говорю в последнее время - «не позволяй поступкам другого человека определять наполнение твоей жизни и твоё настроение. Он всего лишь человек, и идет своей дорогой. Пересекутся они или нет - никто не знает. Но он поступает как может. А ты выбираешь, как к этому отнестись».