Введение в Ветхий Завет (Еврейскую Библию):
к оглавлению
<<Лекция 10, глава 2 >>Лекция 10, глава 4
Лекция 10
Библейское право: Три юридических корпуса JE (Исход), P (Левит и Числа) и D (Второзаконие).
Глава 3. Библейское право в сравнении с правом Древнего Ближнего Востока.
Я хочу еще немного поговорить о связи библейского права с правовым наследием Древнего Ближнего Востока. Потому что, безусловно, библейское право является частью этого наследия, хоть иногда оно явно вносит в него изменения. Поэтому полезно и поучительно сравнить его с другими сборниками древнего права. Мы увидим, что есть определенные ключевые особенности, которые отличают израильское право от других правовых сборников Древнего Ближнего Востока. Среди законодательных сборников, с которыми мы будем сравнивать Библейское законодательство: Законы Ур-Намму, Законы Липит-Иштара, Законы Эшнунны, Кодекс Хаммурапи Хеттские законы, также в качестве примера более поздних образцов права - средне-Ассирийские законы.
Я также должна сказать, что лучше воспринимать эти материалы как юридические сборники, а не как кодексы. Я знаю, что это слово часто используется для обозначения подобных законодательных текстов, например «Кодекс Хаммурапи». Но на самом деле это не кодексы в современном смысле слова. Обычно под кодексами понимают законодательные сборники, составленными в соответствии с определенной системой и исчерпывающие по теме, а также они, как правило, используются судами. У нас нет никаких свидетельств того, как использовались эти тексты. На самом деле, как нам кажется, маловероятно, что они действительно использовались судами. Но они были частью интеллектуальной традиции, и переписчики копировали их снова и снова. Они также, конечно, не являются ни систематическими ни исчерпывающими. Так, например, в Кодексе Хаммурапи нет ни одного случая умышленного убийства. Описан только случай непреднамеренного убийства. Так что мы даже не знаем, каков был бы закон в случае умышленного убийства. Мы не можем сравнить это с библейским законом.
В очень важной статье, которая была написана почти полвека назад, библеист Моше Гринберг утверждал, что сравнение библейского права с другими древнеближневосточными сборниками позволяет выявить центральные постулаты или ценности, лежащие в основе библейского права [Greenberg 1976]. В этой презентации я буду широко опираться на работы Гринберга, а также других ученых, которые подхватили некоторые из его идей и развили их в других направлениях. Но именно Гринберг был тем, кто, как мне кажется, сделал первый шаг к такому сравнительному подходу, и с тех пор другие воспользовались этой идеей.
По словам Гринберга, существует непосредственное и критически важное различие между древнеближневосточными сборниками и израильскими законами в том виде, в каком они представлены библейским рассказчиком. Речь идет о разнице в авторстве. Так, например, если вы посмотрите на пролог к законам Ур-Намму: Ан и Энлиль передали царствование Ур-Намму, затем говорится, что Ур-Намму установил справедливость и законы. Если вы посмотрите на Липит-Иштар, как на пролог, так и на эпилог: Ан и Энлиль, боги, отдают царствование Липит-Иштару, а затем Липит-Иштар устанавливает справедливость. Он называет законы "делом рук моих" от первого лица. Или пролог к Кодексу Хаммурапи. Опять же, возвышенные Анум и Энлиль установили для него прочное царство. Они называют его "способствовать благосостоянию народа... вызывать торжество справедливости... Когда Мардук поручил мне... руководить землей", и далее речь идет от первого лица: "Я установил закон и справедливость на языке земли... В то время (я постановил): законы справедливости", законы, которые установил деятельный царь Хаммурапи. «Я написал свои драгоценные слова на моей стеле», которую можно увидеть в Sterling Memorial Library [главная библиотека Йельского университета], «и в присутствии моей статуи, царя справедливости, я установил [ее], чтобы управлять законом земли, предписывать постановления земли, даровать справедливость угнетенным». И он называет его «моя справедливость», «мои уставы», никто не должен отменять их. «Моя начертанная стела», «Мои драгоценные слова». Не изменяйте закон земли, который «я» принял; я, я, я повсюду.
Напротив, в библейском законе авторство не приписывается Моисею, никогда. Оно всегда приписывается Богу. Так, в Исходе 24:3 и 4:
И пришел Моисей и пересказал народу все слова Господни и все законы. И отвечал весь народ в один голос, и сказали: все, что сказал Господь, сделаем.
Именно повторение заставляет вас почувствовать, что библейский автор не случайно говорит эти слова, а пытается донести до читателя очень сильную мысль. Исход 31:18: «Когда Он [Бог] окончил говорить с ним на горе Синае [с Моисеем на горе Синае], то дал Моисею две скрижали завета, каменные скрижали, начертанные перстом Божиим».
Итак, Гринберг, а вслед за ним Бреттлер и многие другие утверждают, что принцип божественного авторства имеет некоторые очень важные последствия. Во-первых, он оказывает значительное влияние на сферу действия закона. Древнее ближневосточное и библейское право различаются в отношении сфер человеческой жизни и деятельности, которые входят в сферу действия закона. Израильский закон содержит не только правила и положения, которые входят в сферу принудительной власти государства. Оно распространяет свое действие не только на то, что подпадает под юрисдикцию, например, судов или судебных органов. Оно целостно. Он содержит социальные, этические, моральные и религиозные предписания, и очень часто они сформулированы в абсолютном, аподиктическом стиле, особенно это касается постановлений, по поводу которых невозможно принять постановление суда. Как правило, это те законы, которые подкреплены авторитетом Бога: «Поступай так: Я Господь - Бог твой». Обратите внимание, сколько раз используется этот рефрен. И почти всегда он используется в отношении тех вещей, которые не подкрепляются принуждением. Возлюби ближнего своего, как самого себя, Я Господь - Бог твой. Я за этим слежу, а не суд, ясно?
Внебиблейские сборники законов почти исключительно касаются вопросов, которые могут быть исполнены государством. Это не обязательно означает, что так оно и было. Мы не знаем, как они использовались. Но они, как правило, не касаются вопросов, которые мы бы назвали вопросами совести или моральной чистоты. Поэтому вам будет очень трудно найти во внебиблейских сборниках закон, подобный Исходу 23:4 и 5:
Если найдешь вола врага твоего, или осла его заблудившегося, приведи его к нему; если увидишь осла врага твоего упавшим под ношею своею, то не оставляй его; развьючь вместе с ним.
Или Левит 19:17 и 18:
Не враждуй на брата твоего в сердце твоем; обличи ближнего твоего, и не понесешь за него греха.
Можно ли представить, чтобы сегодня парламент принял такой закон?
Не мсти и не имей злобы на сынов народа твоего, но люби ближнего твоего, как самого себя. Я Господь.
«Я Господь» - этот рефрен всегда идет после подобных заявлений.
Итак, Библия содержит нормы поведения человека, установленные Божественной волей, хотя их исполнение остается на совести каждого. А в Торе, таким образом, жизнь рассматривается целостно в сфере закона. Действия человека не разделены на части, и поэтому юридические материалы для нас иногда могут показаться беспорядочной смесью законов, касающихся всех сфер жизни. И это одно из тех явлений, которые приводят людей в замешательство. Потому что многие современные люди полагают, что Библия имеет дело только с тем, что мы называем моралью. И поэтому они не понимают всего остального, что там есть. А иногда, если мы начинаем воспринимать библейские законы только в юридической плоскости, мы не понимаем, почему там говорится о морали. Но дело в том, что библейский закон целостен. Это воля Божья, и Богу есть что сказать обо всех сферах жизни.
И вот в Исходе 23, перед нами закон, который говорит не притеснять пришельца, потому что вы сами были пришельцами. Он велит не пахать землю в субботний год, чтобы бедные и нуждающиеся могли питаться от нее. Он повелевает соблюдать покой в день субботний. Запрещает упоминать других богов. В нем говорится о том, как соблюдать три паломнических праздника и правила ритуальных жертвоприношений, а также гражданские законы. То же самое в книге Левит: с 18 по 20. Мы видим законы о кровосмешении, ритуальные законы, гражданские законы и законы о морали - и все это вместе.
Вторым следствием божественного авторства, по мнению Гринберга, является связь между законом и моралью, так что в библейских, правовых рамках каждое преступление также является грехом. Любое преступление - это также и грех. Закон - это моральная воля Бога, и ничто не может быть вне моральной воли Бога. Поэтому то, что незаконно, также безнравственно, и наоборот; то, что безнравственно, также и незаконно. Закон и мораль не разделены, в отличие от того, что мы, современные люди, склонны думать, как оно должно быть в нашем обществе. Преступления против нравственности в библейском мире также являются религиозными преступлениями. Это также грехи, потому что они нарушают божественную волю. Таким образом, слияние морали и закона, утверждает Гринберг, является причиной того, что библейский закон не только выражает, но и законодательно закрепляет заботу о несчастных членах общества, например, о сиротах, чужестранцах, вдовах, а также уважение к престарелым. В тексте, относящемся к священнической традиции, это Левит 19:32, мы читаем:
Пред лицем седого вставай и почитай лице старца, и бойся Бога твоего. Я Господь.
Опять же, этот рефрен всегда сопутствует подобным утверждениям.
Внебиблейские кодексы, безусловно, проявляют заботу о правах бедных. Это очень важно, особенно в их прологах. В некоторых из них мы читаем что-то вроде: «Вы знаете, моим [законодателя] желанием было помочь сиротам, странникам и так далее». Но когда вы смотрите на содержание законов, они не устанавливают правил благотворительности, подобно тому, как этого нет и в наших законах. Они не узаконивают сострадание. Вполне вероятно, что такие вещи относились к сфере личной совести, религиозного убеждения, чего-то, что было между человеком, обществом и его богом. В любом случае, всё это было вне компетенции и юрисдикции суда. Это не значит, что благотворительность и сострадание не присутствовали в других культурах Древнего Ближнего Востока. Просто дело в том, что закон не понимался как подходящее средство для выражения этих ценностей. Существовали и другие виды текстов, которые могли призывать людей к благотворительности и состраданию. Но закон, законодательство, не понимался как подходящее средство для выражения подобных ценностей. И опять же, я не пытаюсь сказать, что в древнем ближневосточном обществе все были злыми, я лишь пытаюсь сказать, что [в библейском Израиле] закон, благодаря своему божественному авторству, внезапно приобретает особый целостный масштаб так, что закон и мораль, которые обычно были разделены в других культурах и особенно в нашей сегодняшней культуре, тут сливаются в одно.
Закон понимается как подходящее средство для законодательного закрепления сострадания, например. Так, в книге Левит 19:9 и 10, законодательное закрепление милосердия,
Когда будете жать жатву на земле вашей, не дожинай до края поля твоего, и оставшегося от жатвы твоей не подбирай, и виноградника твоего не обирай дочиста, и попадавших ягод в винограднике не подбирай; оставь это бедному и пришельцу. Я Господь, Бог ваш.
И снова из Кодекса святости, Левит 19:14:
Не злословь глухого и пред слепым не клади ничего, чтобы преткнуться ему; бойся Бога твоего. Я Господь.
Опять же, Богу приходятся подкреплять заповедь авторитетом своего имени, потому что никакой суд не сможет заставить ее исполнять. Это вопрос морали. Или Левит 19:18
люби ближнего твоего, как самого себя. Я Господь.
Левит 19:33-34:
Когда поселится пришлец в земле вашей, не притесняйте его: пришлец, поселившийся у вас, да будет для вас то же, что туземец ваш; люби его, как себя; ибо и вы были пришельцами в земле Египетской. Я Господь, Бог ваш.
Второзаконие 22:6:
Если попадется тебе на дороге птичье гнездо на каком-либо дереве или на земле, с птенцами или яйцами, и мать сидит на птенцах или на яйцах, то не бери матери вместе с детьми: мать пусти, а детей возьми себе, чтобы тебе было хорошо, и чтобы продлились дни твои.
иными словами, Бог вознаградит тебя. То есть, опять же следит за исполнением этой заповеди только сам Бог.
Более того, Гринберг утверждает, что тот факт, что любое преступление является грехом, закладывает основу для того, чтобы определенные действия рассматривались как абсолютно неправильные и выходящие за рамки человеческой способности помиловать или простить. Возьмем, к примеру, прелюбодеяние. Второзаконие 22:22:
Если найден будет кто лежащий с женою замужнею, то должно предать смерти обоих: и мужчину, лежавшего с женщиною, и женщину; и так истреби зло от Израиля.
И еще убийство. Числа 35 с 16 стиха и далее:
убийцу должно предать смерти... не берите выкупа за душу убийцы, который повинен смерти, но его должно предать смерти
С точки зрения библейского текста, прелюбодеяние и убийство абсолютно неправильны. Они всегда должны быть наказаны, независимо от отношения обиженных сторон. Поэтому муж не может сказать: «Ой, все в порядке, я не хочу наказывать свою жену; пусть они развлекаются. Ничего страшного, я не против». И семья жертвы убийства не может сказать: «Знаете, Джо все равно был плохим человеком, так что убив его вы даже сделали нам одолжение. Просто оплатите похороны, и мы забудем об этом». Невозможно так сделать. Это абсолютно неправильно. Эти поступки, будучи нарушением Божьей воли и Божьего закона, всегда неправильны. Они выходят за рамки человеческой власти миловать, прощать или оправдывать.
И если сравнить это с внебиблейскими сборниками, то можно увидеть довольно большую разницу. В Кодексе Хаммурапи, номер 129, прелюбодеяние считается частным делом.
Если жена человека была схвачена лежащей с другим мужчиной, то их должно связать и бросить в воду. Если хозяин жены пощадит свою жену, то и царь пощадит своего раба.
Тут нужно оговориться, что словом «человек» переведено аккадское слово awilum. В тексте упоминается три категории людей: awilum, mushkenum и рабы. Когда эти три слова появляются вместе, awilum, как правило, обозначает человека высшего класса, mushkenum - простолюдина. Awilum может означать и просто обычного гражданина, но когда он находится в сопоставлении с другими терминами, то это явно кто-то из более высокого социального класса.
Итак, в приведенном тексте все зависит от мужа. Он - оскорбленная сторона. Это личное дело. Он принимает решение.
Среднеассирийские законы на табличке А под номерами с 14 по 16. Тут опять, это преступление против собственности мужа, и поэтому в его власти либо преследовать, либо нет.
Если человек, [awilum] совокупился с женой другого, либо в храмовом борделе, либо на улице сознательно, зная, что она была женой, то с прелюбодеем должны обращаться так, как муж прикажет обращаться со своей женой.
То есть, что бы он ни сделал с ней, то же самое нужно сделать и с мужчиной. Но если он был невиновен, он не знал, что она замужняя женщина, то "
муж должен преследовать свою жену, поступая с ней так, как он считает нужным.
Это зависит от него. И еще дополнительные случаи в стиле «если - то»:
если... муж женщины предаст свою жену смерти, он должен предать смерти и человека [спавшего с ней], но если он отрежет нос своей жене, он должен превратить человека в евнуха
я полагаю, это считалось эквивалентным наказанием
и изуродуют все его лицо. Но если он отпустит жену свою на свободу, то отпустят и человека
Опять же, это частное дело. В хеттских законах также, Таблица 2, 197-198, муж может решить пощадить свою жену, если он приведет их к воротам дворца и объявит: «Моя жена не будет убита» и тем самым сохранит жизнь своей жене, он также сохранит жизнь прелюбодею и сделает отметину на его голове. Если же он скажет: «Пусть умрут оба!» ...[тогда] царь может приказать убить их, [но также] царь может пощадить их жизнь.
Такие же различия мы видим и в делах об убийствах. Мы вернемся к ним позже.
Третье следствие или последствие божественного авторства библейского закона, по мнению Гринберга, заключается в том, что цель закона в израильском обществе будет отличаться от цели закона в других обществах. Так, в неизраильском обществе целью закона является обеспечение определенных социально-политических благ. Вспомните преамбулу американской Конституции, в которой говорится о цели закона. Она читается почти так же, как прологи к этим древним сборникам. Можно даже найти идентичные слова и обороты. Целью закона является «утверждение правосудия, обеспечение внутреннего спокойствия, организация совместной обороны, содействие общему благосостоянию и обеспечение нам и нашему потомству благ свободы».
Поэтому, читая пролог Ур-Намму, мы видим, что цель закона: «установить справедливость», защитить обездоленных, способствовать общему благу и благосостоянию. В Законах Липит-Иштара в прологе говорится: «установить справедливость... изгнать жалобы, принести благополучие» - то есть, опять же, способствовать общему благополучию и благосостоянию. То же самое в прологе Кодекса Хаммурапи: способствовать благосостоянию народа, дать хорошее правительство, правильный путь, процветание.
Но для Израиля закон хотя и включает в себя все эти блага, не ограничивается ими. Закон также направлен на освящение. Это понятие мы подробно рассматривали в прошлой лекции. Освящая, закон делает святыми или подобными Богу тех, кто соблюдает его условия. Итак, законы, представленные в Кодексе святости, начинаются с этого увещевания, которое вы не найдете в других местах. Левит 19:2:
святы будьте, ибо свят Я Господь, Бог ваш.
А затем собственно начинаются законы:
Бойтесь каждый матери своей и отца своего и субботы Мои храните...
и т.д. и т.п. Но вступление говорит четко: «Будьте святы, ибо свят Я, Господь, Бог ваш» - святость в подражание Богу неоднократно подчеркивается как цель законов, особенно в Кодексе святости.
Мотив святости присутствует в самом начале завета. Когда Израиль собирается на горе Синай, Бог произносит вступительную речь в Исходе 19:5 и 6:
итак, если вы будете слушаться гласа Моего и соблюдать завет Мой, то будете Моим уделом из всех народов, ибо Моя вся земля, а вы будете у Меня царством священников и народом святым.