(no subject)
К полтретьему ночи дочитала Шарова. Решила, что нельзя сном по-хамски разрушать композицию, сбивать ритм, смазывать финал.
Давно я не получала такого удовольствия от книги. "Старая девочка", наверное, проще других романов Шарова, которые я читала. Но какой-то необычный эффект возникает от сочетания традиционной шаровской монотонности, плотности повествования и воздушности формы. Что-то легкое, авантюрное. Сюжет несется на таких скоростях, что расставаться с книгой не хочется ни днем, ни ночью, и на работе я думала: как там Вера Радостина? как там апостолы Веры?
Читала, восхищалась свободой шаровского интеллекта, прикидывала, как далеко речь заведет поэта на сей раз, находила в этой прозе что-то неуловимо "сарамажье" и гадала: как же он выйдет из всей этой игры, которую затеял?
Очень элегантно вышел - вставной новеллой из детства рассказчика. Шаров, конечно, писатель идей. Чувств в его романах почти нет, вернее, их называет автор, но не проживают герои. А в эту новеллу на полных правах вошли чувства - 5-летнего мальчика к 5-летней девочке, переливчатые, нефиксируемые, живые. И размягчив свою привычную сухость этой новеллой, Шаров возвращается к себе обычному, чтобы завершить уже весь роман: "...служба тоже была очень долгой, и в конце ее он прямо сказал, что сегодня все мы, все, кто сюда пришел, хороним невинного младенца".
Вера прожила назад.
Давно я не получала такого удовольствия от книги. "Старая девочка", наверное, проще других романов Шарова, которые я читала. Но какой-то необычный эффект возникает от сочетания традиционной шаровской монотонности, плотности повествования и воздушности формы. Что-то легкое, авантюрное. Сюжет несется на таких скоростях, что расставаться с книгой не хочется ни днем, ни ночью, и на работе я думала: как там Вера Радостина? как там апостолы Веры?
Читала, восхищалась свободой шаровского интеллекта, прикидывала, как далеко речь заведет поэта на сей раз, находила в этой прозе что-то неуловимо "сарамажье" и гадала: как же он выйдет из всей этой игры, которую затеял?
Очень элегантно вышел - вставной новеллой из детства рассказчика. Шаров, конечно, писатель идей. Чувств в его романах почти нет, вернее, их называет автор, но не проживают герои. А в эту новеллу на полных правах вошли чувства - 5-летнего мальчика к 5-летней девочке, переливчатые, нефиксируемые, живые. И размягчив свою привычную сухость этой новеллой, Шаров возвращается к себе обычному, чтобы завершить уже весь роман: "...служба тоже была очень долгой, и в конце ее он прямо сказал, что сегодня все мы, все, кто сюда пришел, хороним невинного младенца".
Вера прожила назад.