Маша и Дирихле.
Люди, которые никогда не дают прямых ответов, делятся на шефов, женщин и травматологов.
Чаще всего я общаюсь именно с ними - огромными бритыми дядьками с непременно поломанными носами и размахом ручищ с атомный ледокол Ленин. Они, глядя попеременно то на снимок в двух проекциях, то на распростертое тело, отвечают просто и сдержанно на вопрос: так есть перелом или нет?!
Они говорят - я не вижу.
Я не вижу. И это да, конечно, точно, верно, правильно и безусловно, потому что нет ничего истинного в этом мире бушующем, а реальность есть отображение материи органами чувств, данных нам в ощущениях, но.
Чертовски хочется уже понимать, будет у курса философии какой-нибудь край, конец или я не вижу?
Чаще всего я общаюсь именно с ними - огромными бритыми дядьками с непременно поломанными носами и размахом ручищ с атомный ледокол Ленин. Они, глядя попеременно то на снимок в двух проекциях, то на распростертое тело, отвечают просто и сдержанно на вопрос: так есть перелом или нет?!
Они говорят - я не вижу.
Я не вижу. И это да, конечно, точно, верно, правильно и безусловно, потому что нет ничего истинного в этом мире бушующем, а реальность есть отображение материи органами чувств, данных нам в ощущениях, но.
Чертовски хочется уже понимать, будет у курса философии какой-нибудь край, конец или я не вижу?