(no subject)

[masharigin]

Так страшно что легко так старятся в любви
с веревкой бельевой, истёртой чуть на вид
на уровне окна, чуть ниже глаз твоих,
моих чуть выше глаз, открытых на твои

глаза. Я голос жду. Едва ли я дождусь.
Едва ли перерос я эту часть окна
на уровне не глаз, но положений душ,
развязанных в любви верёвкой, как - война.

Ты смотришь на меня, я на тебя смотрю,
запоминая все детали: отражённые
стеклом - деревья, дом - соседний, по двору
ведущая ты за руку ребёнка.

Так страшно что легко я смог определить
бы по белью твоё окно и дом, которые
не старятся в любви, но есть любовь жилых
мест к своим жильцам конечным, но не мёртвым.

И дольше, чем я сплю - изображения
деревьев, дома и двора. При взгляде в дом
отчётливее всё и проще женщина,
оставленная для любви и смерти в нём.