Папины поездки к нам в гости на Тихоокеанский северо-запад
"Опять поминальные близятся даты". Скоро год, как папа ушел. И очень грустно. Я обычно ему звонила утром перед работой, запарковав машину около озера Юнион, где находится наша контора. Шла медленно вдоль доков и биотех-контор и болтала с папой по телефону. И каждый раз, когда я там иду, вспоминаю папин голос, смех, истории. остается только самой теперь рассказывать другие истории - про папу.
Про папину жизнь в Штатах в начале 90-х я знаю мало. В то время сами мы с дочкой жили в Японии (с 91-го по 99-й), папа к нам туда не ездил, был занят. И очень подолгу жил в в Америке, работал в Миннесоте, преподавал, ездил из Штатов в Москву и обратно. А общались мы с ним в основном по телефону или летом, когда я приезжала в Россию. Правда летом у нас обоих времени было мало, папа иногда ездил в горы, а я обычно сразу по приезде отправлялась в поход с друзьями: на катамаранах в Карелию или на Кольский недели на 2-3. После года в Японии Русский Север мне был просто необходим. Хотя я тогда не отдавала отчета в собственных потребностях, не понимала, насколько сильно меня напрягает жизнь в муравейнике. Ведь я была уверена, что могу спокойно существовать в мегаполисах, выросла в Москве. Правда, самые счастливые дни моего детства и юности проходили на природе, обычно на даче, в дивном и диком углу тогда еще дальнего Подмосковья (по Белорусской дороге). Безлюдный лес, холмы, речки, цветы, луговое разнотравье июня, грибы и ягоды, земляничные поляны, вырубки с малинниками, сфагновые болота с черникой, брусникой и клюквой, и долгие-долгие дни поездок в лес на велосипеде с родителями или с одним отчимом, - все это был неосознанный мной костяк моего существования. И я всего этого лишилась резко и сразу, переехав в Японию. Там я тоже старалась почаще выбираться на природу, но времени было мало, работы очень много, а до природы ехать очень далеко. И природа была, хоть и безумно красивая, но недостаточно дикая, слишком много людей, слишком редко получалось, без погружения. Поэтому на заднем плане моей японской жизни всегда была тихая тоска.
Зато когда я летом срывалась в отпуск в Россию, то отрывалась на полную катушку, старалась взять месяц. И главное, чего хотелось - это в долгий поход с любимыми друзьями. А на севере меня накрывало постоянной эйфорией, пусть большую часть времени там шел дождь и кусали комары и мошки. Ощущение дикого, острого, юного счастья меня на севере не оставляло, и весь следующий год в уютной Японии я вспоминала поход и иногда даже плакала по ночам. И было неважно, кто смог пойти, а кто не смог, на каком плавсредстве идти, под парусом по озеру или Белому морю, или по бурной речке через пороги. Специалистом меня назвать трудно - грести могу хорошо и долго, команды слушаю и исполняю, матрос из меня был нормальный. А на берегу могу жарить грибы или печь блины или мыть котлы - так что меня в ответ любили и брали с собой. Так я и жила с 1995 по 99-й - 3 недели в походе на севере, неделя в Москве, а остальное - Япония.
Поэтому в 90-е я с папой общалась очень мало, что в общем меня не напрягало, я привыкла, достаточно было знать, что все у него и его семьи хорошо и спокойно. А потом мы с дочкой перебрались в Нью Джерси в конце лета 1999, где я встретила Андрюшу. Уже в ноябре мы с ним вместе поселились в городишке Саммит, ровно посередке между моей и его работой. Туда к нам зимой 2000 приехал папа, причем так удачно подгадал, что мне пришлось ехать встречать его в аэропорт JFK сразу после сильного снежного шторма. К тому времени я провела за рулем всего три месяца, и эта поездка стала нешуточным испытанием. Машина у меня тоже была не ахти, древняя маленькая голубенькая Тойота Королла. После шторма народу на улицы выползло много, и с крыш встречных машин летели во все стороны глыбы льда. "Прям как бомбежка", - с интересом отметил папа, который сам машину не водил... А на следующий день мы поехали кататься на лыжах на Хай Пойнт. Когда есть снег, трассы там классные. Но это для нас был первый раз в Штатах, и мы сдуру арендовали лыжи для конькового хода, без насечек. И принялись пытаться кататься классическим ходом по двойной лыжне. Я в упор не могла понять, почему такая сильная отдача, на российских деревянных дровах у меня такого никогда не было. "Ну, думаю, это навороченый пластик, значит так и надо, буду терпеть". А папа впереди нас бойко рассекал на таких же лыжах, ему тогда было 68 лет, и он двигался раза в полтора быстрее нас в наш сороковник. В середине прогулки встретили знакомого русского лыжника из соседней лаборатории, который объяснил, что лыжи бывают разные, у нас - не те, коньковые. Мы пошли обменивать, и действительно, кататься стало намного легче. А папа остался на тех же коньковых, сказавши, что ему и так хорошо, и вообще полезно для тренировки рук...
А в следующий раз папа к нам приезжал уже в Сиэтл в 2005-м году, где он проездом бывал и до того, и ничего нового для себя не ждал. А я его тогда впервые пригласила в поход в местные Вашингтонские горы, причем получилось так, что мы пошли на один из самых лучших маршрутов - Паучий Перевал. С тех пор я там была еще два раза, и еще хочу, уж больно там классно. В 2003-м нас пошло четверо: папа, я и две мои школьные подруги, Маша и Марина, которые как раз к тому времени тоже поселились в Штатах. Погода большую часть времени стояла прекрасная, места были безумно красивы, а разговоры у костра теплы и интересны. Правда я страшно дергалась, так как вроде бы была лидером, а меня естественно никто не слушался. Они и без меня отлично знали, что делать, а что не делать. А там в начале, на второй день, надо на перевал идти по почти растаявшему леднику с трещинами. К счастью, путем уговоров, воплей и чуть не слез мне удалось повести группу сбоку ледника по легким скалам. Ибо у нас не было ни веревки, ни ледорубов, ни кошек, а лед был крутой и скользкий. Правда, папа мне говорил, что это все фигня, но я очень боюсь риска.
Спуск с перевала по другому леднику был еще хуже, но в 2003-м ледник этот был сильно больше, чем сейчас, и в результате несколько положе. В последующие два раза мы этот перевал всегда проходили с надеванием микроспайков (мини-кошки) и с палками. А тут просто проскочили. А за перевалом было озеро лазурного цвета, в котором плавали льдины, и куда мы занырнули с громкими воплями (наверно от счастья).
А потом были долгие тропы по хребтам вокруг Ледникового Пика к знаменитому озеру Образ. Мы были в то время весьма крепкими, и ходили по всем дополнительным и боковым тропам, и папа с нами. Онкологический диагноз ему еще не поставили, химиотерапию он не принимал, и сил у него было много. В тот год черника уже созрела, на средних высотах вовсю росли белые грибы, сковородку мы с собой на этот случай взяли, и было очень классно.
Мне была интересна папина реакция на Вашингтонские горы. В начале нашего пути, когда мы только ехали к трейлхеду, он задумчиво сказал: "Как на Северном Кавказе, в районе Красной Поляны, низкие крутые горы, заросшие лесом". Особого интереса они у него не вызвали. Потом довольно быстро он начал наши горы сравнивать с Алтаем, потом с высоким Кавказом, а в конце заключение было: "Очень приятные горы, тут все намешано, и идти от одного до другого недалеко". И впрямь, за первые два дня поднимаешься от 600 м до 2,5 км, из дождевого леса через роскошную альпику в горную тундру а ледниками, потом вниз к аквамариновым озерам с льдинками, еще ниже в лес к грибам, снова вверх - к верхним лугам и поздним снежникам, и по хребтам-лугам долгие мили с видами на огромный Ледниковый Пик, занимающий полнеба черед долину от трейла.
И снова вниз, и снова вверх, и кульминация - голубая чаша озера под вечными снегами, глядишь на мир сверху, и он до слез прекрасен.
А вокруг высокогорная черника, и пересвист жирных Каскадских сурков. Хочется лечь в эту чернику, и так и остаться тут навсегда. Папа очень радовался этому всему, бродил, сидел, смотрел, курил трубку, ел чернику, читал наизусть стихи, костер под его руками разводился сам за 5 секунд даже в дождь.
Дождя нам тоже выдали, целый день под ним шли, чтобы жизнь медом не казалась.
Восемь дней пролетели в одну минуту. И с этого похода начались папины летние приезды к нам на северо-запад, ему тут понравилось, и захотелось еще. Но папа еще тогда вовсю работал, времени было мало, поэтому по началу были большие интервалы. А потом - диагноз, онкология, лечение. Но все равно папа с нами ходил, пока мог. Мы оба конечно несколько боялись, но я папе доверяла, и верила, что он сам хорошо отлеживает свое состояние. И впрямь - проблем не было.
Вот хронология:
2005 - штат Вашингтон, недельный бэкпэк на Паучий Перевал
2009 - штат Вашингтон, недельный бэкпэк на Козьи Скалы
2010 - штат Вашингтон, бэкпэк на три дня в Очей Очарованье и походы по округе дачи
2011 - поездка из Орегона в Калифорную, в Йосемити и Редвуд
2012 - штат Вайоминг, недельный бэкпэк на Хребет Ветровой Реки, маршрут Цирк Башен, и поездка в Йеллоустоун и Гранд Титон
2013 - штат Вашингтон, места вокруг нашей дачи, и немножко горы Рейньира по низам
2014 - штат Орегон, поездка по национальным паркам (Озеро Кратер) и нац монументу Джон Дэй
2016 - Гавайи, остров Мауи
Попробую потихоньку и дальше писать про эти походы и поездки, и фото выкладывать.
Про папину жизнь в Штатах в начале 90-х я знаю мало. В то время сами мы с дочкой жили в Японии (с 91-го по 99-й), папа к нам туда не ездил, был занят. И очень подолгу жил в в Америке, работал в Миннесоте, преподавал, ездил из Штатов в Москву и обратно. А общались мы с ним в основном по телефону или летом, когда я приезжала в Россию. Правда летом у нас обоих времени было мало, папа иногда ездил в горы, а я обычно сразу по приезде отправлялась в поход с друзьями: на катамаранах в Карелию или на Кольский недели на 2-3. После года в Японии Русский Север мне был просто необходим. Хотя я тогда не отдавала отчета в собственных потребностях, не понимала, насколько сильно меня напрягает жизнь в муравейнике. Ведь я была уверена, что могу спокойно существовать в мегаполисах, выросла в Москве. Правда, самые счастливые дни моего детства и юности проходили на природе, обычно на даче, в дивном и диком углу тогда еще дальнего Подмосковья (по Белорусской дороге). Безлюдный лес, холмы, речки, цветы, луговое разнотравье июня, грибы и ягоды, земляничные поляны, вырубки с малинниками, сфагновые болота с черникой, брусникой и клюквой, и долгие-долгие дни поездок в лес на велосипеде с родителями или с одним отчимом, - все это был неосознанный мной костяк моего существования. И я всего этого лишилась резко и сразу, переехав в Японию. Там я тоже старалась почаще выбираться на природу, но времени было мало, работы очень много, а до природы ехать очень далеко. И природа была, хоть и безумно красивая, но недостаточно дикая, слишком много людей, слишком редко получалось, без погружения. Поэтому на заднем плане моей японской жизни всегда была тихая тоска.
Зато когда я летом срывалась в отпуск в Россию, то отрывалась на полную катушку, старалась взять месяц. И главное, чего хотелось - это в долгий поход с любимыми друзьями. А на севере меня накрывало постоянной эйфорией, пусть большую часть времени там шел дождь и кусали комары и мошки. Ощущение дикого, острого, юного счастья меня на севере не оставляло, и весь следующий год в уютной Японии я вспоминала поход и иногда даже плакала по ночам. И было неважно, кто смог пойти, а кто не смог, на каком плавсредстве идти, под парусом по озеру или Белому морю, или по бурной речке через пороги. Специалистом меня назвать трудно - грести могу хорошо и долго, команды слушаю и исполняю, матрос из меня был нормальный. А на берегу могу жарить грибы или печь блины или мыть котлы - так что меня в ответ любили и брали с собой. Так я и жила с 1995 по 99-й - 3 недели в походе на севере, неделя в Москве, а остальное - Япония.
Поэтому в 90-е я с папой общалась очень мало, что в общем меня не напрягало, я привыкла, достаточно было знать, что все у него и его семьи хорошо и спокойно. А потом мы с дочкой перебрались в Нью Джерси в конце лета 1999, где я встретила Андрюшу. Уже в ноябре мы с ним вместе поселились в городишке Саммит, ровно посередке между моей и его работой. Туда к нам зимой 2000 приехал папа, причем так удачно подгадал, что мне пришлось ехать встречать его в аэропорт JFK сразу после сильного снежного шторма. К тому времени я провела за рулем всего три месяца, и эта поездка стала нешуточным испытанием. Машина у меня тоже была не ахти, древняя маленькая голубенькая Тойота Королла. После шторма народу на улицы выползло много, и с крыш встречных машин летели во все стороны глыбы льда. "Прям как бомбежка", - с интересом отметил папа, который сам машину не водил... А на следующий день мы поехали кататься на лыжах на Хай Пойнт. Когда есть снег, трассы там классные. Но это для нас был первый раз в Штатах, и мы сдуру арендовали лыжи для конькового хода, без насечек. И принялись пытаться кататься классическим ходом по двойной лыжне. Я в упор не могла понять, почему такая сильная отдача, на российских деревянных дровах у меня такого никогда не было. "Ну, думаю, это навороченый пластик, значит так и надо, буду терпеть". А папа впереди нас бойко рассекал на таких же лыжах, ему тогда было 68 лет, и он двигался раза в полтора быстрее нас в наш сороковник. В середине прогулки встретили знакомого русского лыжника из соседней лаборатории, который объяснил, что лыжи бывают разные, у нас - не те, коньковые. Мы пошли обменивать, и действительно, кататься стало намного легче. А папа остался на тех же коньковых, сказавши, что ему и так хорошо, и вообще полезно для тренировки рук...
А в следующий раз папа к нам приезжал уже в Сиэтл в 2005-м году, где он проездом бывал и до того, и ничего нового для себя не ждал. А я его тогда впервые пригласила в поход в местные Вашингтонские горы, причем получилось так, что мы пошли на один из самых лучших маршрутов - Паучий Перевал. С тех пор я там была еще два раза, и еще хочу, уж больно там классно. В 2003-м нас пошло четверо: папа, я и две мои школьные подруги, Маша и Марина, которые как раз к тому времени тоже поселились в Штатах. Погода большую часть времени стояла прекрасная, места были безумно красивы, а разговоры у костра теплы и интересны. Правда я страшно дергалась, так как вроде бы была лидером, а меня естественно никто не слушался. Они и без меня отлично знали, что делать, а что не делать. А там в начале, на второй день, надо на перевал идти по почти растаявшему леднику с трещинами. К счастью, путем уговоров, воплей и чуть не слез мне удалось повести группу сбоку ледника по легким скалам. Ибо у нас не было ни веревки, ни ледорубов, ни кошек, а лед был крутой и скользкий. Правда, папа мне говорил, что это все фигня, но я очень боюсь риска.
Спуск с перевала по другому леднику был еще хуже, но в 2003-м ледник этот был сильно больше, чем сейчас, и в результате несколько положе. В последующие два раза мы этот перевал всегда проходили с надеванием микроспайков (мини-кошки) и с палками. А тут просто проскочили. А за перевалом было озеро лазурного цвета, в котором плавали льдины, и куда мы занырнули с громкими воплями (наверно от счастья).
А потом были долгие тропы по хребтам вокруг Ледникового Пика к знаменитому озеру Образ. Мы были в то время весьма крепкими, и ходили по всем дополнительным и боковым тропам, и папа с нами. Онкологический диагноз ему еще не поставили, химиотерапию он не принимал, и сил у него было много. В тот год черника уже созрела, на средних высотах вовсю росли белые грибы, сковородку мы с собой на этот случай взяли, и было очень классно.
Мне была интересна папина реакция на Вашингтонские горы. В начале нашего пути, когда мы только ехали к трейлхеду, он задумчиво сказал: "Как на Северном Кавказе, в районе Красной Поляны, низкие крутые горы, заросшие лесом". Особого интереса они у него не вызвали. Потом довольно быстро он начал наши горы сравнивать с Алтаем, потом с высоким Кавказом, а в конце заключение было: "Очень приятные горы, тут все намешано, и идти от одного до другого недалеко". И впрямь, за первые два дня поднимаешься от 600 м до 2,5 км, из дождевого леса через роскошную альпику в горную тундру а ледниками, потом вниз к аквамариновым озерам с льдинками, еще ниже в лес к грибам, снова вверх - к верхним лугам и поздним снежникам, и по хребтам-лугам долгие мили с видами на огромный Ледниковый Пик, занимающий полнеба черед долину от трейла.
И снова вниз, и снова вверх, и кульминация - голубая чаша озера под вечными снегами, глядишь на мир сверху, и он до слез прекрасен.
А вокруг высокогорная черника, и пересвист жирных Каскадских сурков. Хочется лечь в эту чернику, и так и остаться тут навсегда. Папа очень радовался этому всему, бродил, сидел, смотрел, курил трубку, ел чернику, читал наизусть стихи, костер под его руками разводился сам за 5 секунд даже в дождь.
Дождя нам тоже выдали, целый день под ним шли, чтобы жизнь медом не казалась.
Восемь дней пролетели в одну минуту. И с этого похода начались папины летние приезды к нам на северо-запад, ему тут понравилось, и захотелось еще. Но папа еще тогда вовсю работал, времени было мало, поэтому по началу были большие интервалы. А потом - диагноз, онкология, лечение. Но все равно папа с нами ходил, пока мог. Мы оба конечно несколько боялись, но я папе доверяла, и верила, что он сам хорошо отлеживает свое состояние. И впрямь - проблем не было.
Вот хронология:
2005 - штат Вашингтон, недельный бэкпэк на Паучий Перевал
2009 - штат Вашингтон, недельный бэкпэк на Козьи Скалы
2010 - штат Вашингтон, бэкпэк на три дня в Очей Очарованье и походы по округе дачи
2011 - поездка из Орегона в Калифорную, в Йосемити и Редвуд
2012 - штат Вайоминг, недельный бэкпэк на Хребет Ветровой Реки, маршрут Цирк Башен, и поездка в Йеллоустоун и Гранд Титон
2013 - штат Вашингтон, места вокруг нашей дачи, и немножко горы Рейньира по низам
2014 - штат Орегон, поездка по национальным паркам (Озеро Кратер) и нац монументу Джон Дэй
2016 - Гавайи, остров Мауи
Попробую потихоньку и дальше писать про эти походы и поездки, и фото выкладывать.