Арт-завод. Цех 1. Наблюдая будущее. Алхимия нового человека
Итак, светлое будущее. Оно есть - мы видели. И его можно достичь.
Однако многозначительно недалеко от закрытой двери в светлое будущее - стилизованная могила с портретами, праздничными серпантинами разноцветных нитей украшенная. Что хотите, то и воображайте. Но с другой стороны, кто будет спорить с тем, что человек смертен. Как говорится, vita brevis, ars longa.
В доказательство этого - буквально заворачиваете за угол и - «Невесомость». Подсвеченные фотослайды (где главное - свет, а цвет по преимуществу белый, не потусторонний, а радостный, живой, цвет облаков), "живая", если можно так сказать, электронная музыка, платья из легчайших прозрачных (но разноцветных) тканей, развевающиеся над вашими головами. Пенопластовые шарики под ногами приятно поскрипывают, делают мягким ваш шаг, белые мешки с этими же шариками, - мешки, полные облаков, или снежной крупки, - пока их не рассыпали, выпустив на волю бездарно действующей фантазии, слишком весомые девушки. Ну, я говорила о них.
Я не сделала фотографий - то есть сделала, но поскольку фотограф из меня никакой, то с самой "Невесомостью" эти жалкие кадры не имеют ничего общего. Так что - воображайте!
За стенкой тоже есть облака. Гораздо более тяжёлые. Но осадки не выпали: как показал эксперимент, заводская среда на присутствующие в ней «продукты конденсации» не повлияла - облака не рассеялись, но и тучи не сгустились.
И что точно можно сказать - заводская среда совершенно не входит в реакцию нейтрализации с различными видами искусства. Напротив, в этой реакции получаются просто-таки алхимические сплавы.
В самом углу - напротив входа в цех - палатка. А ещё пока вы её не открыли - человек с телом из пузырчатой плёнки, которая составляет предмет вожделения многих (только увидеть - и сразу руки тянутся совершить щелчок, потом ещё щелчок, и ещё, и…). В районе сердца у него красной краской пятно, кляксой протянувшееся книзу.
У него нет одной руки по локоть, когда мы тут с Юлей. А ещё вчера с ним всё было в порядке. Это ход жизни. Нещадное её движение, так сказать. А рядом с пузырчатым - ещё вчера, а сегодня уже нет - некий зверок: то ли хорёк, то ли выдрёныш… Потом, видно, сбежал. А может, это была крыса, о которой всё рассказывают страшные вещи про поедание рук людей? Тогда её бабушка с хорьком согрешила. Но всё это неважно. Вчера была рука - сегодня нет. Хорёк был - и нет. Тут бы Шерлока Холмса или Эркюля Пуаро...
Озадачившись значением сей композиции, открываешь плёнчатую палатку. Автор говорит о том, что инсталляция Bubblewrap буквализирует парадокс - когда мы в своём понимании следуем за видимым глазу, граница зрения здесь оказывается границей понимания: «плёнка ни прозрачна, ни пуста, одновременно содержит жизнь и выталкивает её из своих вакуолей». Арсений, впрочем, сказал, что это муть, и художника дело - художествовать, не злоупотребляя словесными объяснениями.
Откроем же поскорее палатку.
В третий день нет заводного существа, напоминающего не то эмбрион, не то ещё что-то. Вчера ещё оно дрыгало смешно ножками, или чем там… Но теперь больше ничего не дрыгает ножками. И я немножко расстраиваюсь, что Юля не увидит вчерашнего забавного эмбриончика. Она такое любит. Когда я снова захожу в первый цех (в четвёртый день), механизменные существа снова показывают свою живость. В частности это, с жёлтой головой, мотает ею без устали. Ну и эта музычка, как если бы вынуть из музыкальной шкатулки только её голос. И таким голосом заговорили бы вокруг несколько существ подряд.
Пузырчатый человек, палатка - это ещё не вся инсталляция. Тут же подвешен пистолет. Игрушечный (по крайней мере, не стреляет даже краской, - пробовали). Перед ним стена, в которую якобы метили многие.
Это тоже о жизни, которая и есть и нет - по философии автора.
Моя сестра называет эту часть триптиха - «обман». Действительно. А ещё можно назвать - неоправданно введённая в сюжет деталь. Хотя… кто знает, что случится в самом последнем акте пьесы «Арт-завод».
После того как пистолет не стреляет, Юля готова к тому, что и ни один из четырёх телефонов не работает. Берёт трубку, несколько опасливо, впрочем, - а оттуда на неё обрушивается будничная музыка станков. А если ещё приложить две трубки - на каждое ухо по одной - то эффект окажется почти волшебным. Вам ещё вспомнится этот эпизод из «Танцующей в темноте», где героиня танцевала в цехе. Ещё бы!
Когда я - в третий день - на выставке с Юлей, нет Килиана Кречмера с его «4&4» - он инсценирует разницу в восприятии пространства и времени. Симпатичный стройный юноша, в обычных голубых джинсах и белой майке (в первый раз я ещё не знаю, что это Килиан Кречмер), с нерусской интонацией говорящий «Five minutes» и действительно мгновенно настраивающий свои инструменты. Сейчас он ударит в барабан, и на экране застынет его отражение; он пройдёт по пунктирному кругу, ударит в тарелку, и его отражение исчезнет. И так снова и снова. И мы с Арсением стоим и удивляемся на этот - нехитрый для Килиана - эксперимент. Он улыбается восторгу зрителей улыбкой Джоконды. И даже ещё более лукавой - он её не выдаст, эту улыбку. Но он, несомненно, рад, что производит на нас такое впечатление.
Юля не увидит этого в первом цехе. Зато нас с ней ждали перформансы, которых не увидел Арсений, - где Килиан будет проделывать ещё не такие вещи. Где от барабанной игры Килиана я приду в невероятное волнение. А я-то думала, что барабаны меня не впечатляют.
Таков первый цех. Арсений почти заявил, что останется здесь жить. Я чувствовала себя так, словно попала в безумные гости, которые меня удивляют, и уходить не хочется. Юля пришла сюда по моему настоянию (то есть я её почти притащила), но первого цеха хватило, чтобы она признала путь на окраину города незряшним. Более того, она весь вечер уточняла те или другие названия, спрашивала объяснения, чтобы потом точнее передать это друзьям, совсем далёким от искусства.
продолжение в следующем посте
Однако многозначительно недалеко от закрытой двери в светлое будущее - стилизованная могила с портретами, праздничными серпантинами разноцветных нитей украшенная. Что хотите, то и воображайте. Но с другой стороны, кто будет спорить с тем, что человек смертен. Как говорится, vita brevis, ars longa.
В доказательство этого - буквально заворачиваете за угол и - «Невесомость». Подсвеченные фотослайды (где главное - свет, а цвет по преимуществу белый, не потусторонний, а радостный, живой, цвет облаков), "живая", если можно так сказать, электронная музыка, платья из легчайших прозрачных (но разноцветных) тканей, развевающиеся над вашими головами. Пенопластовые шарики под ногами приятно поскрипывают, делают мягким ваш шаг, белые мешки с этими же шариками, - мешки, полные облаков, или снежной крупки, - пока их не рассыпали, выпустив на волю бездарно действующей фантазии, слишком весомые девушки. Ну, я говорила о них.
Я не сделала фотографий - то есть сделала, но поскольку фотограф из меня никакой, то с самой "Невесомостью" эти жалкие кадры не имеют ничего общего. Так что - воображайте!
За стенкой тоже есть облака. Гораздо более тяжёлые. Но осадки не выпали: как показал эксперимент, заводская среда на присутствующие в ней «продукты конденсации» не повлияла - облака не рассеялись, но и тучи не сгустились.
И что точно можно сказать - заводская среда совершенно не входит в реакцию нейтрализации с различными видами искусства. Напротив, в этой реакции получаются просто-таки алхимические сплавы.
В самом углу - напротив входа в цех - палатка. А ещё пока вы её не открыли - человек с телом из пузырчатой плёнки, которая составляет предмет вожделения многих (только увидеть - и сразу руки тянутся совершить щелчок, потом ещё щелчок, и ещё, и…). В районе сердца у него красной краской пятно, кляксой протянувшееся книзу.
У него нет одной руки по локоть, когда мы тут с Юлей. А ещё вчера с ним всё было в порядке. Это ход жизни. Нещадное её движение, так сказать. А рядом с пузырчатым - ещё вчера, а сегодня уже нет - некий зверок: то ли хорёк, то ли выдрёныш… Потом, видно, сбежал. А может, это была крыса, о которой всё рассказывают страшные вещи про поедание рук людей? Тогда её бабушка с хорьком согрешила. Но всё это неважно. Вчера была рука - сегодня нет. Хорёк был - и нет. Тут бы Шерлока Холмса или Эркюля Пуаро...
Озадачившись значением сей композиции, открываешь плёнчатую палатку. Автор говорит о том, что инсталляция Bubblewrap буквализирует парадокс - когда мы в своём понимании следуем за видимым глазу, граница зрения здесь оказывается границей понимания: «плёнка ни прозрачна, ни пуста, одновременно содержит жизнь и выталкивает её из своих вакуолей». Арсений, впрочем, сказал, что это муть, и художника дело - художествовать, не злоупотребляя словесными объяснениями.
Откроем же поскорее палатку.
В третий день нет заводного существа, напоминающего не то эмбрион, не то ещё что-то. Вчера ещё оно дрыгало смешно ножками, или чем там… Но теперь больше ничего не дрыгает ножками. И я немножко расстраиваюсь, что Юля не увидит вчерашнего забавного эмбриончика. Она такое любит. Когда я снова захожу в первый цех (в четвёртый день), механизменные существа снова показывают свою живость. В частности это, с жёлтой головой, мотает ею без устали. Ну и эта музычка, как если бы вынуть из музыкальной шкатулки только её голос. И таким голосом заговорили бы вокруг несколько существ подряд.
Пузырчатый человек, палатка - это ещё не вся инсталляция. Тут же подвешен пистолет. Игрушечный (по крайней мере, не стреляет даже краской, - пробовали). Перед ним стена, в которую якобы метили многие.
Это тоже о жизни, которая и есть и нет - по философии автора.
Моя сестра называет эту часть триптиха - «обман». Действительно. А ещё можно назвать - неоправданно введённая в сюжет деталь. Хотя… кто знает, что случится в самом последнем акте пьесы «Арт-завод».
После того как пистолет не стреляет, Юля готова к тому, что и ни один из четырёх телефонов не работает. Берёт трубку, несколько опасливо, впрочем, - а оттуда на неё обрушивается будничная музыка станков. А если ещё приложить две трубки - на каждое ухо по одной - то эффект окажется почти волшебным. Вам ещё вспомнится этот эпизод из «Танцующей в темноте», где героиня танцевала в цехе. Ещё бы!
Когда я - в третий день - на выставке с Юлей, нет Килиана Кречмера с его «4&4» - он инсценирует разницу в восприятии пространства и времени. Симпатичный стройный юноша, в обычных голубых джинсах и белой майке (в первый раз я ещё не знаю, что это Килиан Кречмер), с нерусской интонацией говорящий «Five minutes» и действительно мгновенно настраивающий свои инструменты. Сейчас он ударит в барабан, и на экране застынет его отражение; он пройдёт по пунктирному кругу, ударит в тарелку, и его отражение исчезнет. И так снова и снова. И мы с Арсением стоим и удивляемся на этот - нехитрый для Килиана - эксперимент. Он улыбается восторгу зрителей улыбкой Джоконды. И даже ещё более лукавой - он её не выдаст, эту улыбку. Но он, несомненно, рад, что производит на нас такое впечатление.
Юля не увидит этого в первом цехе. Зато нас с ней ждали перформансы, которых не увидел Арсений, - где Килиан будет проделывать ещё не такие вещи. Где от барабанной игры Килиана я приду в невероятное волнение. А я-то думала, что барабаны меня не впечатляют.
Таков первый цех. Арсений почти заявил, что останется здесь жить. Я чувствовала себя так, словно попала в безумные гости, которые меня удивляют, и уходить не хочется. Юля пришла сюда по моему настоянию (то есть я её почти притащила), но первого цеха хватило, чтобы она признала путь на окраину города незряшним. Более того, она весь вечер уточняла те или другие названия, спрашивала объяснения, чтобы потом точнее передать это друзьям, совсем далёким от искусства.
продолжение в следующем посте