Лента
Что за место, этот ЖЖ: манит и манит. Вот уж сколько не писала - всю вечность. Даже электронные страницы, кажется, пожухли и скрошились. Всё. Конец. Ледниковый период. Вечная мерзлота. И ты - бледная немочь. Но встают, встают перед взором несуществующие чистые листы и испещряются ненастоящими, а словно игральными буковками. И рука тянется, и тыкаешься, и что-то соображаешь... К горлу подступает, потом к голове, потом в руку бежит - электрическая нить или что там...
И повод ничтожный совсем. Идёшь: носки ядовитого зелёного цвета (потому что стёрта в кровь нога мягкой кожей новых белых кроссовок, и лейкопластырь что мёртвому припарка, и надо было срочно решить вопрос - не больно и эффектно), светлые, почти «варёные» джинсы, футболка - серый хаки - на два размера больше вширь, рукава а-ля «летучая мышь», но подол едва прикрывает завышенную джинсами талию; кораллово-оранжевый рюкзак на левом плече, этой же рукой зажат бумажный стаканчик с капучино, экосумка из «Перекрёстка» с продуктами из «Ленты» оттягивает другую руку. И грянул гром, и брызнул дождь. Третьей руки нет. Но есть мысль - да, вот в этот самый момент - написать другу, который канул в Лету (или в лето - так здесь тоже уместно сказать). Останавливаешься, достаёшь из заднего глубокого кармана мобильный, начинаешь печатать - выходит «дорогаяс», потом «дорогаяр». Оставляешь идею. Ждёшь этот проклятый светофор, который красным таращится по три минуты, зато зелёным мигает, едва ступишь на белую полоску зебры. И говоришь себе: жизнь прожить не зебру перейти... И думаешь: а почему, собственно? Сначала всё ждёшь и ждёшь, когда станет чего-то можно, а потом дождёшься, моргнёшь от счастья - а уже опять нельзя. Жди дальше. «Жди-жди, родимая, дождёшься...» (это не про зебру, но точно про жизнь... Как Вам в другом мире живётся, милая С.Г.? Удаётся ли Вам там шутить так, как когда-то здесь? И главное - правда ли там лучше и легче? А для меня Вы по-прежнему стоите на кухне в тёплой самовязанной кофте из цветной пряжи под распахнутой форточкой, подняв к ней руку с сигаретой, глядя на тополь, который всё бьётся в окно, как пьяный в дверь, которую ему никто не откроет).
Молодой человек шагает бодро, зажав в кулаке кулёк с подмосковным батоном. Оборачивается на меня пристально. Что ж ты, милый мой, смотришь искоса, - говорю беззвучно. А он как будто слышит. Замедляет бодрый шаг у бело-оранжевого дома ЖК «Малевич», отмеченного поддельным тавром «Динамический супрематизм №57», поворачивает к стеклянной пост-постмодернисткой двери, смотрит на меня, словно ждёт, что я сейчас попрошу придержать дверь. Нет уж - шагай дальше, жуй подмосковный батон в своей лже-супрематической квартирке.
Бедолага! За батоном тащиться в гипермаркет, стоять у нескольких светофоров туда и обратно...
В дом, где я теперь обитаю, вживлён магазин с красноречивым названием «Красное и белое». Когда-то это была сугубо алкогольная сеть, а потом владельцы поняли, что без яиц, хлеба и майонеза ЕЖК уральцу не выжить, даже имея вдоволь изысканных алкогольных напитков. Так что хлеба ради мне нужно только спуститься с третьего этажа и повернуть за угол...
Но не отправься этот скучно одетый молодой человек с невыразительным лицом за батоном в громадную «Ленту», не случилось бы следующего. Пока он готовился придержать для меня дверь, в моей голове родилась новелла о том, как он и она встретились. Он с батоном - она с рюкзаком, экосумкой, полной продуктов, с горячим кофе и зонтом-автомат (она открыла его после того, как оставила идею на ходу написать другу, пропавшему без вести на елисейских полях). А потом новелла дала новые ветви, и родилась книга «Что наша жизнь? - Момент». Книга тут же была от первой до последней строчки вырвана из контекста моей жизни, смята и выброшена в урну вместе с экостаканом из-под кофе.