***
уговариваешься молчать,
не произнести ни звука,
не подумать - боже упаси - рифмой.
обходишься подспудной раной
под футболкой с Пушкиным
(надпись russian boy застилает глаза -
и верно: на что здесь смотреть,
в этой линялой синеве,
сквозящей прорехами не ткани,
но чувства).
уходи, говоришь,
уходи.
но двери не видишь.
и даже оконца.
а тогда, а тогда
садишься у бледно-зелёной стены,
вперяешь взгляд
в отсутствие пространства.
наши детские травмы - цветы;
они похожи на розы - о, мои любимые
розы - боль: тривиальность, масскульт, ширпотреб -
всегда яркие и с шипами, торчащими
что нити в плохо обработанных швах -
то есть швами наружу.
почему я пишу без рифм -
потому что во мне нет огня;
потому что слабенькое свечение
не разгорается
не раз
гора
не
рифмы уснули во мне,
как царевна в хрустальном гробе
(чтобы позже очнулось вотще
что-то вроде
красоты - уроды).