"Личность"
«Личность» - это наш образ для социума, наш взгляд на себя как бы со стороны, как будто глазами других людей. Личность проявляется в норме примерно в пятилетнем возрасте и формируется до конца подросткового возраста. После этого личность становится «устоявшейся» и меняется с болью и трудностями.
Ребенок сам начинает формирование своего образа для социума с выбора качеств для своей личности. Разумеется, он выбирает из числа хороших, и, разумеется, из тех, которые он видел и начал понимать к своему пятилетнему возрасту, с учетом имеющегося жизненного опыта. Ребенок, вероятнее всего, будет опираться на семейные представления о том, что такое хорошо, и что такое плохо, что поощряет социум, на воспоминания о плохом и хорошем для него лично. При выборе образа себя ребенок исходит, разумеется, и из качеств своего тела. Так, человек с неустойчивой нервной системой (не способной подолгу удерживать настрой) не может выбрать для себя качество «стойкость», потому что неустойчивость нервной системы не позволяет ему это сделать, но он может выбрать быть «отзывчивым», или «общительным», или «эмоциональным», замаскировав этими положительными словами свою неспособность надолго оставаться в одном психологическом состоянии. И каждая из этих выбранных характеристик наложит на него обязанность действовать тем или иным образом: отзывчивый должен отзываться на нужды других людей, эмоциональный должен часто показывать (или изображать) эмоции. Человеку со слабыми суставами и тонкими костями не приходит в голову биться головой об стену, а вот тот, у кого прочные костии суставы, вполне может принять такой способ решения проблем. И первый вполне может выбрать как свою характеристику «деликатность» или «нежность», а второй выберет «упрямство» и «настойчивость».
Далее, по мере взросления, ребенок смотрит вокруг и подбирает дополнительные качества для своей «личности», «берет пример», пробует модели поведения, что-то оставляя, а что-то отбрасывая. Он думает о себе: «Я - ответственный». Или: «Я - инициативный». Или: «Я умный». Или: «Я добрый». Никто никогда не думает о себе: «Я - слабовольный/жестокий/злобный/бесталанный». Нет, мы выбираем себе положительные качества из доступных. И стараемся сделать их своей постоянной характеристикой.
Так, ребенок-аутист не заморачивается «личностью». Он может тебя обнять, потому что ему хорошо с тобой СЕЙЧАС, а через минуту может тебя долбануть, потому что ему неприятно с тобой СЕЙЧАС (Аутизм и школа). В той или иной степени и нормальный ребенок до пяти лет так себя ведет. Импульсивно. А вот потом появляющаяся «личность» начинает мешать такому поведению.
Ведь почему нормальный взрослый человек с устоявшейся личностью не бьёт, когда ему кто-то доставляет дискомфорт? Это же как раз естественная реакция агрессии, которую аутист не подавляет, а нормальный человек подавляет. Чего ради мы подавляем импульсы тела? Чего ради проявляем терпение?
Ответ-то, в общем, простой: не хотим последствий драки. Не хотим, чтобы от нас отвернулись, нас покинули, перестали с нами общаться, не хотим, чтобы дали нам сдачи или, того хуже, затаили злобу. Короче, простраиваем ситуацию в будущее, оцениваем последствия, решаем, что лучше сейчас перетерпеть. Ну, или простраиваем ситуацию в прошлое: вот этому человеку я вчера доставил неприятности, а теперь он хочет отомстить - понятное желание, понятны причины агрессии, всё, проехали, сделали выводы, идём дальше.
Вот этого видения прошлого и будущего у аутиста нет. И у маленьких детей нет, а также у психически больных. А у нормальных взрослых обычно есть, хотя и не всегда. «Личность» - это наша опора, протяженная во времени.
Собственно, взросление ребенка сводится к тому, что всё больше ощущений он начинает увязывать с прошлым и с будущим. Начинает улавливать причины и следствия. Появляется понятие времени.
Например, голод у младенца вначале всепоглощающий, вызывающий реакцию и страдания во всем теле. Потом младенчик начинает увязывать утоление голода с появлением матери - прошлый опыт кормления соединяется с предвидением будущего, - и вот уже голод становится чем-то локальным, ограниченным, появляется понимание «не страшно, скоро накормят». Голод перестает быть тотальным, захватывающим все тело, он отделяется (дифференцируется) от человека, и появляется понимание: вот я, а вот мой голод. Потом появляются другие понимания: вот я, а вот моя рука, вот я, а вот моя боль, или - вот я, а вот другие люди.
Так проявляется психоструктура под названием «личность» - дифференцированная и соединенная с прошлым и будущим. Личность требует постоянства. Если ребенок выберет для себя быть «добрым», он всегда должен быть добрым. Раз был таким в прошлом, то должен быть таким в будущем. Без понимания прошлого и будущего такого постоянства нет и не требуется. Маленький ребенок вполне может быть непостоянным, а вот ребенок побольше уже не может себе такого позволить - «личность» не дает.
Однако есть ситуации, когда «личность» теряется, когда человек забывает, каким он должен быть в соответствии со своим образом для социума. Разберемся на примере ситуации терпения, в которой каждый побывал: хочется помочиться, а негде. Как вообще ребенок учится писать на горшок, а потом в унитаз? Путем избегания неприятных последствий - сначала дискомфорта от мокрых штанишек, потом маминого ворчания, потом криков и порицаний воспитателей/мамы, потом насмешек сверстников… на этой стадии - огребания последствий в виде унижения в глазах окружающих - процесс приучения к туалету обычно заканчивается.
Но что происходит с уже обученным мочиться где надо человеком, когда туалета или кустиков рядом нет, а народа вокруг полно? Человек терпит. Сначала он вполне может совмещать свое терпение с исполнением других желаний или обязанностей - может работать, пить, есть, болтать с коллегами, замечать свои недочёты и исправлять ошибки, думать над рабочим заданием, над семейными проблемами и т.п. По мере нарастания дискомфорта от мочевого пузыря способность думать о посторонних вещах постепенно пропадает. Сначала отваливается способность думать об абстрактном, потом о том, что далеко (о семье, например, если человек на работе), потом уже нет сил выполнять свои обязанности, не хочется есть и пить, человеку уже все равно, что подумает о нем начальник, окружающие, он мечется в поисках туалета. Если в этот момент ему позвонит жена, он ей грубо скажет «Отстань!», а если на пути к туалету попадется друг с разговорами, он его оттолкнет, наплевав на возможную обиду.
То есть, по мере нарастания желания помочиться, начинают отваливаться более слабые желания (например, «прилично» выглядеть в глазах окружающих). Что там подумает или скажет коллега - уже неважно! В данный момент терпящий страдалец не в состоянии думать о коллеге и его оценках, часть личности, заботящаяся об отношениях с этим коллегой, пропадает вместе с видением прошлого и будущего этих отношений, поглощенная более сильной потребностью (писать).
Реакции на пике терпения, когда человек в сильном дискомфорте, неадекватны, преувеличены - человек орёт, толкается, дерётся, даже когда это не нужно. Ну прямо как ребенок… или как аутист. Человек терпящий скатывается в детство, «регрессирует» (как говорят психиатры и психологи), то есть теряет «взрослую личность».
Например, что мы говорим о ситуации, когда терпение у человека кончается? «Планка упала», «терпение лопнуло», «вышел из себя», «чаша терпения переполнилась»… Всё это - о разрушительных и неадекватных действиях, которыми заканчиваются иногда долгие периоды терпения. В общем, об аффекте той или иной степени тяжести. Вот уборщица моет полы, ты прошел мимо, а она на тебя шваброй замахивается. Потому что до этого терпела. Вот мать терпит-терпит крики и шалости детей, а потом срывается и орет на них, проклинает или даже переходит к физической расправе. Вот придирки начальника рабочий терпит-терпит, а потом может развернуться и дать ему по морде, невзирая уже на социальные и физические последствия. Муж терпит-терпит измены жены, а потом застает её с любовником и убивает, и плевать ему в тот момент на всё, и на свою дальнейшую судьбу тоже.
По этой же причине - из-за частичной потери «личности», а вместе с ней и видения прошлого-будущего - вспыхивают перепалки в общественном транспорте, в очередях, при стрессе, напряжении, в любой ситуации терпения. Мелкие воздействия при этом - фразы, прикосновения, осуждающие взгляды - отзываются как очень сильные, очень раздражающие. Напоминают комплекс возбуждения у младенца, когда тот реагирует на голос взрослого всем телом - руками, ногами, лицом, голосом.
То есть, психоструктура под названием «личность» контролирует поведение тела, но не вполне, а только пока тело не испытывает особого дискомфорта. Сильные негативные телесные ощущения и эмоции отодвигают «личность» от руля тела. И чтобы «взять себя в руки», управиться с неслушающимся телом «личности» нужно прикладывать недюжинные усилия воли. Чем больше у человека дискомфорт (желания избавиться от неприятного), тем меньше у него «личности», тем больше он скатывается в детство.
Психоструктура под названием «личность» старается избегать ситуаций своего исчезновения, «утраты контроля», оберегает себя от потери. «Личность» вовремя водит тело в туалет, вовремя кормит и укладывает спать, следит, чтобы тело как можно реже попадало в пугающие и травмирующие ситуации, в общем, всячески избегает ситуаций, в которых она может потеряться. По сути, выполняет социальные и родительские функции. Это положительная сторона существования «личности».
Однако же, психоструктура «личность» имеет и свои ограничения. Любое наше качество имеет свою противоположность, которую мы отбрасываем, выбирая себе характеристику. Например, радость как излучающее энергию состояние должна сменяться грустью (собирающим энергию состоянием), забота о других (доброта) должна сменяться заботой о себе (эгоизмом). Это простой закон равновесия или закон вдоха и выдоха, о котором мы забываем, формируя себе «личность». А мы пытаемся вдохнуть и не выдыхать.
Мужчина с «ответственной» личностью тащит семью без отдыха, не позволяя себе выйти из образа «настоящего мужика», пока не упадет (в болезнь) или не сорвется (в измену, в ненависть). «Смелый» подросток все больше влезает в экстрим, пренебрегая страхом, ведь он же смелый. «Возвышенная» натура просто обязана игнорировать потребности тела, - а это тоже хорошим не заканчивается.
В общем, личность - это всегда перекос в ту или иную сторону и отбрасывание одних качеств в пользу других. В состояния, которые обозначаются как «не я», «я не такой», мы стараемся не заходить или заходим с чувством вынужденности, нестественности и насилия над собой. Типа: я воспитанный, а вы вынуждаете меня срываться, или - я умный, это вы провоцируете меня на тупые поступки.
Противоположности наших качеств, которые мы выкинули из структуры под названием «личность», уходят из нашего сознания, но не из жизни. Они могут возвращаться к нам в виде срывов в нежелательное поведение, которые люди маскируют под зависимости - от алкоголя, наркотиков, еды и т.п. Или же они могут возвращаться в виде психосоматических недугов, например, в периоды, когда человеку нужно быть особенно ответственным и собранным, какая-то болезнь регулярно сваливает его в кровать/больницу. Это такие «выдохи» после длительных периодов «вдоха», удержания себя на светлой стороне «личности». Но чаще эти потерянные части психики возвращаются к нам в виде окружающих людей. Так, слабый «любит» сильных и выбирает их как друзей и партнеров. Сильный, наоборот, предпочитает слабых/покладистых/тактичных в своем окружении.
Что же будет происходит в таких взаимно-дополняющих отношениях? Сильный в присутствии слабого ощущает себя еще сильнее, а слабый в его присутствии ощущает себя еще слабее, но может маскировать это такими словами, как «я чувствую себя легким/беззаботным/непосредственным, поскольку мой партнер защищает меня». Такая расстановка ролей поначалу даже нравится, потому что «личность» очищается от сомнений, срывов, двойственности и необходимости быть «не собой». Однако такая подвижность у слабого партнера покупается ценой отсутствия чувства опоры в себе и ценой потери подвижности у сильного, которому становится «невозможно расслабиться». Полная иллюзия, что психическая устойчивость перетекла от одного партнера к другому, и теперь избыточно отягощает одного и делает слишком легковесным другого. В результате оба становятся как бы половинками целого, зависимыми друг от друга, но с ощущением, что партнер у них что-то отобрал. Отобрал то качество, которое человек сам отрицал в себе, поскольку оно не укладывалось в образ его «личности».
Вот так выкинутые из «личности» части психики возвращаются к нам, настойчиво стучатся в сознание… тем упорнее и сильнее, чем больше мы их отрицаем в себе, чем настойчивее выкидываем их и пытаемся разместить в других людях.
Такое вот зеркало этот окружающий мир. И чем больше будешь отрицать, что видишь в нем себя, тем сильнее будет прилетать обраточка по «личности».
Ребенок сам начинает формирование своего образа для социума с выбора качеств для своей личности. Разумеется, он выбирает из числа хороших, и, разумеется, из тех, которые он видел и начал понимать к своему пятилетнему возрасту, с учетом имеющегося жизненного опыта. Ребенок, вероятнее всего, будет опираться на семейные представления о том, что такое хорошо, и что такое плохо, что поощряет социум, на воспоминания о плохом и хорошем для него лично. При выборе образа себя ребенок исходит, разумеется, и из качеств своего тела. Так, человек с неустойчивой нервной системой (не способной подолгу удерживать настрой) не может выбрать для себя качество «стойкость», потому что неустойчивость нервной системы не позволяет ему это сделать, но он может выбрать быть «отзывчивым», или «общительным», или «эмоциональным», замаскировав этими положительными словами свою неспособность надолго оставаться в одном психологическом состоянии. И каждая из этих выбранных характеристик наложит на него обязанность действовать тем или иным образом: отзывчивый должен отзываться на нужды других людей, эмоциональный должен часто показывать (или изображать) эмоции. Человеку со слабыми суставами и тонкими костями не приходит в голову биться головой об стену, а вот тот, у кого прочные костии суставы, вполне может принять такой способ решения проблем. И первый вполне может выбрать как свою характеристику «деликатность» или «нежность», а второй выберет «упрямство» и «настойчивость».
Далее, по мере взросления, ребенок смотрит вокруг и подбирает дополнительные качества для своей «личности», «берет пример», пробует модели поведения, что-то оставляя, а что-то отбрасывая. Он думает о себе: «Я - ответственный». Или: «Я - инициативный». Или: «Я умный». Или: «Я добрый». Никто никогда не думает о себе: «Я - слабовольный/жестокий/злобный/бесталанный». Нет, мы выбираем себе положительные качества из доступных. И стараемся сделать их своей постоянной характеристикой.
Так, ребенок-аутист не заморачивается «личностью». Он может тебя обнять, потому что ему хорошо с тобой СЕЙЧАС, а через минуту может тебя долбануть, потому что ему неприятно с тобой СЕЙЧАС (Аутизм и школа). В той или иной степени и нормальный ребенок до пяти лет так себя ведет. Импульсивно. А вот потом появляющаяся «личность» начинает мешать такому поведению.
Ведь почему нормальный взрослый человек с устоявшейся личностью не бьёт, когда ему кто-то доставляет дискомфорт? Это же как раз естественная реакция агрессии, которую аутист не подавляет, а нормальный человек подавляет. Чего ради мы подавляем импульсы тела? Чего ради проявляем терпение?
Ответ-то, в общем, простой: не хотим последствий драки. Не хотим, чтобы от нас отвернулись, нас покинули, перестали с нами общаться, не хотим, чтобы дали нам сдачи или, того хуже, затаили злобу. Короче, простраиваем ситуацию в будущее, оцениваем последствия, решаем, что лучше сейчас перетерпеть. Ну, или простраиваем ситуацию в прошлое: вот этому человеку я вчера доставил неприятности, а теперь он хочет отомстить - понятное желание, понятны причины агрессии, всё, проехали, сделали выводы, идём дальше.
Вот этого видения прошлого и будущего у аутиста нет. И у маленьких детей нет, а также у психически больных. А у нормальных взрослых обычно есть, хотя и не всегда. «Личность» - это наша опора, протяженная во времени.
Собственно, взросление ребенка сводится к тому, что всё больше ощущений он начинает увязывать с прошлым и с будущим. Начинает улавливать причины и следствия. Появляется понятие времени.
Например, голод у младенца вначале всепоглощающий, вызывающий реакцию и страдания во всем теле. Потом младенчик начинает увязывать утоление голода с появлением матери - прошлый опыт кормления соединяется с предвидением будущего, - и вот уже голод становится чем-то локальным, ограниченным, появляется понимание «не страшно, скоро накормят». Голод перестает быть тотальным, захватывающим все тело, он отделяется (дифференцируется) от человека, и появляется понимание: вот я, а вот мой голод. Потом появляются другие понимания: вот я, а вот моя рука, вот я, а вот моя боль, или - вот я, а вот другие люди.
Так проявляется психоструктура под названием «личность» - дифференцированная и соединенная с прошлым и будущим. Личность требует постоянства. Если ребенок выберет для себя быть «добрым», он всегда должен быть добрым. Раз был таким в прошлом, то должен быть таким в будущем. Без понимания прошлого и будущего такого постоянства нет и не требуется. Маленький ребенок вполне может быть непостоянным, а вот ребенок побольше уже не может себе такого позволить - «личность» не дает.
Однако есть ситуации, когда «личность» теряется, когда человек забывает, каким он должен быть в соответствии со своим образом для социума. Разберемся на примере ситуации терпения, в которой каждый побывал: хочется помочиться, а негде. Как вообще ребенок учится писать на горшок, а потом в унитаз? Путем избегания неприятных последствий - сначала дискомфорта от мокрых штанишек, потом маминого ворчания, потом криков и порицаний воспитателей/мамы, потом насмешек сверстников… на этой стадии - огребания последствий в виде унижения в глазах окружающих - процесс приучения к туалету обычно заканчивается.
Но что происходит с уже обученным мочиться где надо человеком, когда туалета или кустиков рядом нет, а народа вокруг полно? Человек терпит. Сначала он вполне может совмещать свое терпение с исполнением других желаний или обязанностей - может работать, пить, есть, болтать с коллегами, замечать свои недочёты и исправлять ошибки, думать над рабочим заданием, над семейными проблемами и т.п. По мере нарастания дискомфорта от мочевого пузыря способность думать о посторонних вещах постепенно пропадает. Сначала отваливается способность думать об абстрактном, потом о том, что далеко (о семье, например, если человек на работе), потом уже нет сил выполнять свои обязанности, не хочется есть и пить, человеку уже все равно, что подумает о нем начальник, окружающие, он мечется в поисках туалета. Если в этот момент ему позвонит жена, он ей грубо скажет «Отстань!», а если на пути к туалету попадется друг с разговорами, он его оттолкнет, наплевав на возможную обиду.
То есть, по мере нарастания желания помочиться, начинают отваливаться более слабые желания (например, «прилично» выглядеть в глазах окружающих). Что там подумает или скажет коллега - уже неважно! В данный момент терпящий страдалец не в состоянии думать о коллеге и его оценках, часть личности, заботящаяся об отношениях с этим коллегой, пропадает вместе с видением прошлого и будущего этих отношений, поглощенная более сильной потребностью (писать).
Реакции на пике терпения, когда человек в сильном дискомфорте, неадекватны, преувеличены - человек орёт, толкается, дерётся, даже когда это не нужно. Ну прямо как ребенок… или как аутист. Человек терпящий скатывается в детство, «регрессирует» (как говорят психиатры и психологи), то есть теряет «взрослую личность».
Например, что мы говорим о ситуации, когда терпение у человека кончается? «Планка упала», «терпение лопнуло», «вышел из себя», «чаша терпения переполнилась»… Всё это - о разрушительных и неадекватных действиях, которыми заканчиваются иногда долгие периоды терпения. В общем, об аффекте той или иной степени тяжести. Вот уборщица моет полы, ты прошел мимо, а она на тебя шваброй замахивается. Потому что до этого терпела. Вот мать терпит-терпит крики и шалости детей, а потом срывается и орет на них, проклинает или даже переходит к физической расправе. Вот придирки начальника рабочий терпит-терпит, а потом может развернуться и дать ему по морде, невзирая уже на социальные и физические последствия. Муж терпит-терпит измены жены, а потом застает её с любовником и убивает, и плевать ему в тот момент на всё, и на свою дальнейшую судьбу тоже.
По этой же причине - из-за частичной потери «личности», а вместе с ней и видения прошлого-будущего - вспыхивают перепалки в общественном транспорте, в очередях, при стрессе, напряжении, в любой ситуации терпения. Мелкие воздействия при этом - фразы, прикосновения, осуждающие взгляды - отзываются как очень сильные, очень раздражающие. Напоминают комплекс возбуждения у младенца, когда тот реагирует на голос взрослого всем телом - руками, ногами, лицом, голосом.
То есть, психоструктура под названием «личность» контролирует поведение тела, но не вполне, а только пока тело не испытывает особого дискомфорта. Сильные негативные телесные ощущения и эмоции отодвигают «личность» от руля тела. И чтобы «взять себя в руки», управиться с неслушающимся телом «личности» нужно прикладывать недюжинные усилия воли. Чем больше у человека дискомфорт (желания избавиться от неприятного), тем меньше у него «личности», тем больше он скатывается в детство.
Психоструктура под названием «личность» старается избегать ситуаций своего исчезновения, «утраты контроля», оберегает себя от потери. «Личность» вовремя водит тело в туалет, вовремя кормит и укладывает спать, следит, чтобы тело как можно реже попадало в пугающие и травмирующие ситуации, в общем, всячески избегает ситуаций, в которых она может потеряться. По сути, выполняет социальные и родительские функции. Это положительная сторона существования «личности».
Однако же, психоструктура «личность» имеет и свои ограничения. Любое наше качество имеет свою противоположность, которую мы отбрасываем, выбирая себе характеристику. Например, радость как излучающее энергию состояние должна сменяться грустью (собирающим энергию состоянием), забота о других (доброта) должна сменяться заботой о себе (эгоизмом). Это простой закон равновесия или закон вдоха и выдоха, о котором мы забываем, формируя себе «личность». А мы пытаемся вдохнуть и не выдыхать.
Мужчина с «ответственной» личностью тащит семью без отдыха, не позволяя себе выйти из образа «настоящего мужика», пока не упадет (в болезнь) или не сорвется (в измену, в ненависть). «Смелый» подросток все больше влезает в экстрим, пренебрегая страхом, ведь он же смелый. «Возвышенная» натура просто обязана игнорировать потребности тела, - а это тоже хорошим не заканчивается.
В общем, личность - это всегда перекос в ту или иную сторону и отбрасывание одних качеств в пользу других. В состояния, которые обозначаются как «не я», «я не такой», мы стараемся не заходить или заходим с чувством вынужденности, нестественности и насилия над собой. Типа: я воспитанный, а вы вынуждаете меня срываться, или - я умный, это вы провоцируете меня на тупые поступки.
Противоположности наших качеств, которые мы выкинули из структуры под названием «личность», уходят из нашего сознания, но не из жизни. Они могут возвращаться к нам в виде срывов в нежелательное поведение, которые люди маскируют под зависимости - от алкоголя, наркотиков, еды и т.п. Или же они могут возвращаться в виде психосоматических недугов, например, в периоды, когда человеку нужно быть особенно ответственным и собранным, какая-то болезнь регулярно сваливает его в кровать/больницу. Это такие «выдохи» после длительных периодов «вдоха», удержания себя на светлой стороне «личности». Но чаще эти потерянные части психики возвращаются к нам в виде окружающих людей. Так, слабый «любит» сильных и выбирает их как друзей и партнеров. Сильный, наоборот, предпочитает слабых/покладистых/тактичных в своем окружении.
Что же будет происходит в таких взаимно-дополняющих отношениях? Сильный в присутствии слабого ощущает себя еще сильнее, а слабый в его присутствии ощущает себя еще слабее, но может маскировать это такими словами, как «я чувствую себя легким/беззаботным/непосредственным, поскольку мой партнер защищает меня». Такая расстановка ролей поначалу даже нравится, потому что «личность» очищается от сомнений, срывов, двойственности и необходимости быть «не собой». Однако такая подвижность у слабого партнера покупается ценой отсутствия чувства опоры в себе и ценой потери подвижности у сильного, которому становится «невозможно расслабиться». Полная иллюзия, что психическая устойчивость перетекла от одного партнера к другому, и теперь избыточно отягощает одного и делает слишком легковесным другого. В результате оба становятся как бы половинками целого, зависимыми друг от друга, но с ощущением, что партнер у них что-то отобрал. Отобрал то качество, которое человек сам отрицал в себе, поскольку оно не укладывалось в образ его «личности».
Вот так выкинутые из «личности» части психики возвращаются к нам, настойчиво стучатся в сознание… тем упорнее и сильнее, чем больше мы их отрицаем в себе, чем настойчивее выкидываем их и пытаемся разместить в других людях.
Такое вот зеркало этот окружающий мир. И чем больше будешь отрицать, что видишь в нем себя, тем сильнее будет прилетать обраточка по «личности».