ОТКУДА МЫ
Зацикленность человечества на «сознании» вполне объяснима. Все методики, все практики, все изотерические измышления написаны людьми с помощью сознательной концентрации. Всё это та или иная методика саморефлексии. И конечно же такая методика целиком и полностью принадлежит сознанию. Поэтому рассчитывать, что, ставя во главу угла сознание, можно найти что-то, что сознанием не является, практически безнадёжное занятие. Всякая попытка выйти за пределы сознания соскальзывает назад в сознание.
Известен тезис иудо-христианства о богоподобии человека. И вот когда делаются усилия определить, в чем же это богоподобие состоит, опять же делается это из глубин сознания. И поскольку сознание - это сугубо человеческое свойство, происходит невольная и трудно уловимая подмена. Вместо того, чтобы искать, в чем состоит богоподобие людей, начинают наделять Бога человеческими качествами. Происходит выворачивание наизнанку. Вместо богоподобия человека, мы получаем человекоподобного Бога. Поступая так, просто невозможно определить, в чём богоподобие человека. Зато Бог выходит похожим на какого-то недалёкого злобного диктатора, предъявляющего человеку невыносимые требования. Таков нелепый антропоморфный бог. И конечно же такого бога не найти нигде, кроме как сидящим в каком-нибудь правительственном кабинете. Но таких богов пруд пруди и какие же это боги. А воинствующие атеисты начинаю кричать: «Покажите мне кабинет, где сидит ваш самый главный Бог! Нет такого кабинета, тогда и Бога вашего нет!»
Сознание - это ужасно заразная штука. И прежде всего потому, что это последнее прибежище нашей надежды обрести хоть какой-то контроль над своей жизнью. Оно, собственно, и порождает эту иллюзию контроля. Едва родившийся ребёнок не контролирует своих рук и ног. И когда непроизвольно двигает ими, пугается их и начинает плакать. Но в его пока ещё грубо работающих рефлексах заложена способность к своей детализации и синхронизации. Если б они не обладали этой способностью, мы все до старости хаотично двигали бы руками и ногами и пугались этих своих движений. Собственно, это и происходит с нами, когда мы стареем и эта способность исчерпывается. Пожилой человек оказывается неспособен делать некоторые обычные движения, которые делал практически на протяжении всей жизни.
Вот эту способность наших рефлексов к детализации и синхронизации, заданной нам нашим рождением, - т.е. всем ходом эволюции, являющейся продуктом непрерывной изменчивости, свойственной всей реальности, - мы приписываем себе, как достижение нашего сознания. Как будто это мы осознали необходимость упорядоченно двигать руками и ногами прежде, чем начали ими упорядоченно двигать. Якобы это мы сознательно научились так ими двигать, словно сознание предшествует детализации и синхронизации наших движений, а это не заложенная в нас способность к детализации и синхронизации движений породила наше сознание. Но вот вы становитесь стариком. Вы прекрасно сознаете, что вашим рукам и ногам следует двигаться определённым образом. Но они не слушают вас. Вот что такое чистое сознание. Оно беспомощно без того, что его породило и его поддерживает. Само оно ничто не способно породить и поддержать. Но с его помощью мы легко приписывам себе всё, что с нами делается или не делается в жизни.
Тот же самый ребенок, едва родившись и взяв в рот сосок матери, тут же оказывается способен к глотательным движениям без всякого участия сознания. Если б он дожидался, когда осознает необходимость глотать, когда обучит свой язык, свою ротовую полость глотательным движениям, он бы умер от голода. Даже мать не обучает его этому. Она просто всовывает ему в рот сосок, а он рождается с уже готовой способностью его сосать и глотать материнское молоко, не сознавая этого. Бессознательное предшествует сознанию, порождает его. Сознание - это частный случай бессознательного. Мало того, бессознательное пестует и выращивает наше сознание, как заботливый садовник. Оно даёт всё большую и большую пищу для его разрастания и разветвления. Так оно стабилизирует нашу психику, создавая у нас иллюзию контроля. Но эту способность к разрастанию и разветвлению сознания мы приписываем исключительно себе, отождествляя себя со своим сознанием.
Вокруг нас обитает значительное многообразие живых существ. Одни без значительного участия сознания выращивают раковины, в которых живут, другие вьют гнезда, третьи используют примитивные инструменты для добывания пищи. Но человека эволюция наделила способностью производить бесконечное разнообразие артефактов. Между всеми предшествующими ему формами жизни и им самим эволюция осуществила впечатляющий скачок именно в способности производить артефакты. Во всём остальном он не отличается от животных. Рождается, есть, пьёт, размножается, стареет и умирает. Эта поразительная способность производить артефакты утвердила человека в том, что всем этим он обязан своему сознанию, а не эволюции, которая без всякого участия самого человека и его сознания наделила его всеми его способностями и, в том числе, способностью к развитию способностей.
Но и сама эволюция это не нечто самостоятельное. Она сама находится в русле непрерывный изменчивости реальности, в русле её всеобщей процессуальности. Чем в ней обусловлено появление индивидуальных живых существ - до сих пор тайна за семью печатями. Но если есть Бог, и вселенная - это его немыслимое творение, то это совсем не человекоподобный незадачливый тиран, двигающий нами, как фишками в настольной игре. И конечно же это не инопланетяне, которые тоже должны быть кем-то сотворены, если не Богом, то обусловленной неизвестными нам причинами эволюцией, пусть и протекавшей в других галактиках и иных условиях. Поэтому, если в нас есть некая неуничтожимая основа, обуславливающая наше ощущение, что мы являемся собой и другой не является нами, что с бессознательного младенчества до глубокой старости мы одна и та же индивидуальность, то она должна быть не антропоморфной, а богоподобной. И это не сознание, не память и не мышление, которые не нужны Богу, поскольку являются слишком ограниченными для столь совершенного и всемогущего источника всеобщего существования инструментами адаптации к реальности.
Должно существовать нечто иное, превосходящее эти человеческие способности. Это иное легко преодолевает исходящий из нашей примитивной логики «парадокс всемогущества». Это только антропоморфный Бог не может решить задачи создать камень, который сам не может поднять. На этом спотыкается только наша дискретная логика, наш способ мышления, противопоставляющие Творца творению. Для подлинного Бога, если, конечно, он есть, в этом нет проблемы. Созданный им мир и он сам существуют на иных принципах, нежели те, что свойственны нашей логике. И принципы ли это вообще, нужны ли всемогущему Богу принципы. И потому единственное, что является отзвуком иного бытия в нас, это наше ощущение себя самими собой, а совсем не вводящее нас в заблуждение сознание. Даже прожив целую жизнь, мы так никогда и не найдём ответа, для чего понадобилось индивидуальное ощущение себя самим собой незначительного и мало что меняющего существа в этой бескрайней вселенной безжизненных гигантских камней, вращающихся вокруг исполинских светил по относительно замкнутым элиптическим орбитам.