Буддийский поэт Николай Заболоцкий
Вообще-то я это уже выложил в Фэйсбук, но он очень плохо приспособлен для хранения больших текстов. Старый добрый ЖЖ в этом отношении куда удобнее. Посему и продолжу доверять ему свои писания.
Натурфилософия, составлявшая основу мировоззрения Николая Алексеевича Заболоцкого, достаточно широко известна. К сожалению, из-за её оригинальности и внешнего утопизма даже серьезные исследователи подчас стараются "отодвинуть" философский план стихов этого поэта, трактуя его идеи как расширенную метафору, пусть и космического объема. Общим местом стала констатация связи образов Заболоцкого со взглядами таких учёных, как Циолковский и Вернадский. Правда, при этом их идеи космизма и разумной оболочки Земли трактуются как мечтательное теоретизирование, "поэтические гипотезы науки".
Во многом это происходит из-за того, что читатели стихов Заболоцкого не знакомы с идеями и воззрениями буддизма. Совпадение натурфилософии поэта с представлениями буддизма о вселенной и человеке тем более поразительно, что Заболоцкий определенно не имел о них ни малейшего знания.
Такое совпадение основано на осознании всеобщей взаимосвязи всего со всем, ключевом для миропонимания поэта. Эту взаимосвязь очень легко объяснить с помощью буддийского термина "взаимозависимое существование" и понятия "карма", суть первого из которых в том, что у всего на свете есть своя причина, а второго - что любое наше действие не проходит бесследно.
В который раз томит меня мечта,
Что где-то там, в другом углу вселенной,
Такой же сад, и та же темнота,
И те же звезды в красоте нетленной.
И может быть, какой-нибудь поэт
Стоит в саду и думает с тоскою,
Зачем его я на исходе лет
Своей мечтой туманной беспокою.
Поначалу я даже выкинул это стихотворение (Когда вдали угаснет свет дневной, 1948) из своей подборки, но через какое-то время вернул. Я понял, что упускаю ту самую идею взаимосвязи всего со всем, столь важную в системе координат Заболоцкого. Общее чувство отражается на другом конце мироздания, порождая сходное переживание у сходного человека, оно не теряется, как не теряется ничто в этом мире.
Местами кажется, что поэт прямо излагает учение Будды.
Как мир меняется! И как я сам меняюсь!
Лишь именем одним я называюсь,
Фактически, это концепция взаимозависимого "я". ("Метаморфозы", 1937). Сравните со словами досточтимого Геше Джампа Тинлея: "если мы говорим об «относительности», о «пустоте», то здесь не подразумевается отсутствие «Я» вообще. Здесь говорится об отсутствии самостоятельно существующего «абсолютного» «Я»".
На самом деле то, что именуют мной,-
Не я один. Нас много. Я - живой.
Чтоб кровь моя остынуть не успела,
Я умирал не раз. О, сколько мертвых тел
Я отделил от собственного тела!
Сколько всего отражают эти строки - это и идея о том, что наши тела постоянно обновляются, являя лишь иллюзию постоянства; и мысль о том, что мы постоянно откладываем багаж кармических отпечатков; и более далекое осознание цепи перерождений - "представляйте вокруг себя все миллионы, даже миллиарды тел, которые вы имели в предыдущих жизнях", - говорит о совершении простираний досточтимый Геше Джампа Тинлей.
И если б только разум мой прозрел
И в землю устремил пронзительное око,
Он увидал бы там, среди могил, глубоко
Лежащего меня. Он показал бы мне
Меня, колеблемого на морской волне,
Меня, летящего по ветру в край незримый,
Мой бедный прах, когда-то так любимый.
Кроме мысли, выраженной словами ежедневной молитвы ("Подобно пузырьку на воде моё тело умирает и разлагается очень быстро..."), привлекают внимание слова о "прозрении разума" и его "пронзительном оке", удивительным образом перекликающиеся с объяснением девятого уровня развития шаматхи (однонаправленного сосредоточения) - "наш ум становится таким ясным и проникающим, что мы чувствуем себя в состоянии сосчитать каждый атом на земле".
И, пожалуй, главное - эти слова пронизаны идеей неразрывного, безначального и бесконечного существования потока сознания, одной из базовых идей буддизма.
Как все меняется! Что было раньше птицей,
Теперь лежит написанной страницей;
Мысль некогда была простым цветком,
Поэма шествовала медленным быком;
А то, что было мною, то, быть может,
Опять растет и мир растений множит.
Здесь необходимо отметить и некоторое расхождение натурфилософской системы Заболоцкого с представлениями буддизма. Поэт видит человека и его разум прямым продолжением мира не только животных, но и растений, а также неживой природы.
Но это расхождение кажущееся, и я сейчас объясню - почему. Но пока - финал Метаморфоз.
Вот так, с трудом пытаясь развивать
Как бы клубок какой-то сложной пряжи,
Вдруг и увидишь то, что должно называть
Бессмертием. О, суеверья наши!
Заменим в этом горестном восклицании слово "суеверья" на неизвестное поэту "омраченья" - при том же смысле мы получаем совершенное совпадение буддийской традиции.
Единство всего мира вокруг нас, его органической и неорганической частей, мира космоса, геологии, растений и животных, воспринимаемых Заболоцким единым целым, может показаться противоречащим буддийским представлениям. Считается, что живые существа, обладающие сознанием, тем самым отделены от остальных, неживых, то есть растений и природы.
Но это расхождение кажущееся, и я делаю эту оговорку больше для взыскательного критика, чем из-за того, что это противоречие действительно существенно. Согласно учению Будды, сознание бесконечно и безначально, как и материя, которую невозможно ни создать из ничего, ни уничтожить без остатка. При этом теснейшая связь между нашими действиями и состоянием нашего ума показывает нам взаимозависимость мысли и материи.
Досточтимый Геше Джампа Тинлей объясняет: "Если опустить ногу на песок, на песке останется отпечаток. [...] Точно так же, какое бы действие мы ни делали, оно оставляет отпечаток в нашем сознании, в нашей психике. [...] Если мы попытаемся найти, где находится этот отпечаток, мы его не увидим. Но тем не менее он есть. Этот отпечаток в психике и называется «карма»".
Это положение отражается в тех же "Метаморфозах" как способность материи становиться мыслью, и наоборот:
Как все меняется! Что было раньше птицей,
Теперь лежит написанной страницей;
Мысль некогда была простым цветком,
Поэма шествовала медленным быком;
А то, что было мною, то, быть может,
Опять растет и мир растений множит.
Это не волшебство, но и не метафора, это последовательно проводящаяся мысль о взаимосвязи и взаимопроникновении всего во всё во вселенной. Стихам Заболоцкого свойственна предельная конкретность, он ничего не поэтизирует, а пишет строго как видит, поэтому и утверждение, что поэма была быком, нужно воспринимать не как словесную игрушку, украшение текста, поэтическую вольность, а совершенно буквально, как написано. Поэма была быком, бык был поэмой, шествуя, то есть неспешно и торжественно идя.
Смотрите, как все взаимопроникает и друг из друга состоит!
Ведь птица не перестала быть птицей, став написанной страницей; она не превратилась, перестав быть тем, чем была; она продолжила свой полет! Цветок не исчез с поля после появления мысли, которую он вызвал, бык не пропал из стада, точно так же, как и то, что теперь множит мир растений, а когда-то было поэтом, считалось его "я", вовсе не привело к распаду, уничтожению того, кто пишет эти строки.
Словно отпечаток, образ быка, воспринятый в силу наших омрачений, отражается в нашем сознании. Кармические отпечатки любого действия продолжают свое взаимозависимое существование - в нас, или в мириадах следствий, которым уже мы стали причиной. Птица продолжила свой полет, став страницей, вышедшей из-под пера поэта, точно так же, как какая-то его часть - необязательно материальная, это может быть мысль, слово, действие - стала причиной появления цветка на обочине тропинки, где он прошел. Не единственной причиной, может даже не самой заметной, но во взаимообусловленном мире ничто не происходит без причины, поэтому делить их на главные и второстепенные можно только весьма условно, поэтому в комплексе причин появления цветка есть и отпечаток нашего потока сознания.
"Наша голова - не "я", руки - не "я", живот - не "я", ноги - не "я", внутренности - также не "я". Ни в одной части тела нельзя найти ни единого атома, который являлся бы этим "я" - говорит досточтимый Геше Джампа Тинлей. Именно об этом пишет Заболоцкий - в поэте нет какой-то отвалившейся от него травинки, которая теперь растет на обочине лесной тропки, так же, как и в цветке нет какого-то элемента, которого там теперь недостает, потому что он стал мыслью. Все это, пользуясь буддийской терминологией, составной фактор, и трудно себе представить иное существование мысли, поэмы, живого существа во взаимозависимом мире.
Отмечу, что это не случайная находка, а последовательная и стройная система взглядов, к которой Заболоцкий возвращается в своем творчестве на протяжении десятилетий. Но в "Метаморфозах" он "разжевывает" мысль, всю глубину которой можно видеть в стихотворениях "Кузнечик" (1947) и "Вчера, о смерти размышляя..." (1936). "Кузнечик" вообще одно из моих любимых стихотворений, но "Вчера, о смерти размышляя..." доступнее показывает сторону мировоззрения поэта, которую я пытаюсь раскрыть.
И я, живой, скитался над полями,
Входил без страха в лес,
И мысли мертвецов прозрачными столбами
Вокруг меня вставали до небес.
И голос Пушкина был над листвою слышен,
И птицы Хлебникова пели у воды.
И встретил камень я. Был камень неподвижен,
И проступал в нем лик Сковороды.
И все существованья, все народы
Нетленное хранили бытие,
И сам я был не детище природы,
Но мысль ее! Но зыбкий ум ее!
Даже странно, что столь точные слова и понятные идеи столь часто понимаются критикой как отвлеченные метафоры, танец воображения, а то и оригинальничанье, заигрывание с наукой. Мне кажется, что для серьезного понимания Заболоцкого нужно забыть все, что мы усвоили о себе и своем месте в мире, и прочитать его стихи так, как будто мы ничего не знаем о том, что такое мы и мир вокруг нас. Снова приходится прибегать к буддийским терминам - читать Заболоцкого нужно "первичным умом". Примечательно, что именно такого восприятия своих стихов и ждал от читателя автор. В совместно написанном "Манифесте ОБЭРИУ" говорится: "Н. Заболоцкий - поэт голых конкретных фигур, придвинутых вплотную к глазам зрителя. Слушать и читать его следует более глазами и пальцами, нежели ушами".
Вот и выключите свой вторичный ум, который тут же порождает ряд концепций о пирамиде материального мира, на вершине эволюции которого находится так называемый гомо сапиенс, и попробуйте уловить - "не детище природы, но мысль ее" - ведь главное омрачение видимых нами живых существ - тупость, тот самый недостаток остроты ума. И мы - не детища, отделенные от своих матерей непроницаемыми стенками собственных "я", мы - часть всего, что нас окружает, чуть более ясно соображающая, но недостаточно ясно для того, чтобы видеть себя единым целым со всеми живыми существами и понимать взаимозависимую сущность материи. Какая же ответственность лежит на наших умах, потерявшихся в неведении, но способных выйти из него! Выйти, и вывести других, чьи потоки сознания загромождены гораздо большим количеством препятствий. Снова хочется цитировать досточтимого Геше Джампа Тинлея: "В течение многих жизней у нас было представление, что «Я» существует не просто как наименование тела, ума и так далее, а объективно. И с этим нам нужно иметь дело. А цепляние за другие явления как за истинно существующие - это тоже неведение относительно других явлений. И вот именно оно-то и является основным корнем круговорота существования. Когда вы извлечете этот корень, круговорот бытия просто исчезнет".
А слова о том, что "все существованья, все народы нетленное хранили бытие" - не о кармических отпечатках и их проявлениях? Не о неуничтожимости потоков сознания, их хранящих, тут говорится?
Впрочем, разворачивать эту тему можно долго, остановлюсь на достаточном.
Теперь я приведу стихи, в которых раскрыто представление Заболоцкого о мире и человеке в нем. Оно тоже полностью соответствует буддийским воззрениям. Для начала - я не хочу обращаться к классическому стихотворению "Я не ищу гармонии в природе" (1947), которое выводит автора из длинного ряда предшественников, рассматривавших природные явления исключительно как средство образного отражения собственных переживаний. Заболоцкий видит вокруг себя страдание в именно буддийском понимании этого слова - не только как физическое мучение и смерть (страдание страдания, грубое страдание), но как отсутствие счастья, гармонии, равновесия. Последовательно и подробно такой взгляд изложен в поэме "Лодейников".
Извините, мысль была о другом, я к ней сейчас вернусь, но вот стал "Лодейникова" перечитывать, и сразу бросились в глаза две мимоходом брошенные пейзажные строки:
Шел скот домой и тихо лопотал
Невнятные свои воспоминанья...
Согласно представлениям буддизма, главное омрачение мира животных - тупость. И как точно она подмечена в идущем домой стаде! И какую любовь к этим животным вложил поэт в эти несколько слов.
Но - назад к теме сансарического вращения взаимозависимого мира. Посмотрите, как идиллическая иллюзия вечерней гармонии оборачивается к наблюдателю своей настоящей стороной.
Не обольщайся призраком покоя:
Бывает жизнь обманчива на вид.
Настанет час, и утро роковое
Твои мечты, сверкая, ослепит.
[...]
Лодейников открыл лицо и поглядел
В траву.
[...]
И то был бой травы, растений молчаливый бой,
Одни, вытягиваясь жирною трубой
И распустив листы, других собою мяли,
И напряженные их сочлененья выделяли
Густую слизь. Другие лезли в щель
Между чужих листов. А третьи, как в постель,
Ложились на соседа и тянули
Его назад, чтоб выбился из сил.
И в этот миг жук в дудку задудил.
Лодейников очнулся.
[...]
И постепенно превращалось в пенье
Шуршанье трав и тишины.
Первая благородная истина - жизнь под контролем омрачений есть страдание, причем здесь это страдание в своем самом грубом виде - страдание страдания. И бой травы - лишь прелюдия к страданиям животных. Обратите внимание, что поэт настойчиво противопоставляет видимость гармонии со стороны внешнего наблюдателя настоящей сути вещей.
И все чудесное и милое растенье
Напоминало каждому из нас
Природы совершенное творенье,
Для совершенных вытканное глаз.
Лодейников склонился над листами,
И в этот миг привиделся ему
Огромный червь, железными зубами
Схвативший лист и прянувший во тьму,
Так вот она, гармония природы,
Так вот они, ночные голоса!
Так вот о чем шумят во мраке воды,
О чем, вдыхая, шепчутся леса!
Лодейников прислушался. Над садом
Шел смутный шорох тысячи смертей.
Природа, обернувшаяся адом,
Свои дела вершила без затей.
Жук ел траву, жука клевала птица,
Хорек пил мозг из птичьей головы,
И страхом перекошенные лица
Ночных существ смотрели из травы.
Природы вековечная давильня
Соединяла смерть и бытие
В один клубок, но мысль была бессильна
Соединить два таинства ее.
Насколько точное описание сути страдания страдания, царящего в мире живых существ! Так вот она, гармония природы! Откровение Лодейникова, увидевшего огромного червя с железными зубами сродни откровению принца Гаутамы, впервые встретившегося с болезнью, старостью и смертью. "Природы вековечная давильня" - какое точное определение мира, где под влиянием омрачений появляются обреченные на страдание и смерть живые существа. И насколько бессильна мысль, пытающаяся примирить рождение и смерть, с такой легкостью соединенные, спутанные в один клубок природой... Спутанные в клубок - помните "с трудом пытаясь развивать как бы клубок какой-то сложной пряжи, вдруг и увидишь то, что должно называть бессмертием"? Этот клубок можно "развить", распутать с помощью разума, понять природу этих метаморфоз и увидеть бессмертие! Вот и воскликнешь вслед за поэтом - "О, суеверья наши!"
Как сказано в "Послании, напоминающем о ежедневной практике": "С безначальных времен омрачения создают страдания мне и всем живым существам. Соответственно, ум, свободный от омрачений, является безупречным счастьем".
"Цепляние за другие явления как за истинно существующие - это тоже неведение относительно других явлений. И вот именно оно-то и является основным корнем круговорота существования. Когда вы извлечете этот корень, круговорот бытия просто исчезнет", говорит досточтимый Геше Джампа Тинлей, поясняя третью Благородную Истину Пресечения Страдания.
Очень важен финал "Лодейникова", где в безмозглую и бесконечно страдающую природу приходит разумное начало человека, которое Заболоцкий видит в возникших по воле "нового дирижера" городе, "забоях" и "железном беге турбин". Все-таки не нужно забывать, что в его время, время торжества техники и техницизма, достижение освобождения виделось в первую очередь через избавление "зыбкого ума природы" - человека - от каждодневного тяжелого физического труда. Однако это вовсе не заблуждение, ведь вслед за этим необходимым внесением в природу разума поэт видел и освобождение от труда животных, гуманизацию отношения к ним человека, равноправие в их отношениях, то есть уменьшение самых грубых страданий всех живых существ. Но на этом этапе работа разума должна только начинаться. Дальше разум должен продолжать ее над собой.
Одно из самых популярных стихотворений Заболоцкого - "Меркнут знаки зодиака" (1929) - имеет два варианта. Они отличаются только фрагментом, в котором речь идет о разуме. В своем письме будущей жене он особо отметил его такой ремаркой: "Первые два куска читать монотонно, как бы в полусне. Следующие два кусочка - о Разуме - с чувством, с подъемом, чуть-чуть риторично. А последний кусочек - опять монотонно-монотонно..." Этот фрагмент очень важен по многим причинам. Это и редчайший случай комментария Заболоцкого к собственному стихотворению, и - переосмысление, изменение своих строк спустя долгое время, после подведения серьезных жизненных итогов.
Часть о вакханалии странных, страшных, смешных и нелепых существ, проносящихся в голове человека перед засыпанием, никак не изменяется:
Из-за облака сирена
Ножку выставила вниз,
Людоед у джентльмена
Неприличное отгрыз.
Все смешалось в общем танце,
И летят во все концы
Гамадрилы и британцы,
Ведьмы, блохи, мертвецы.
А вот следом, в выделенной поэтом части, начинаются перемены.
Первоначальный вариант таков:
Кандидат былых столетий,
полководец новых дней,
Разум мой! Уродцы эти
непонятны для людей.
В тесном торжище природы,
в нищете, в грязи, в пыли
что ж ты бьешься, царь свободы,
беспокойный прах земли?
Вопрос - чего искать в этом торжище (торжествующем базаре - как точно!) природы, в бесконечном страдании, в круговерти сансары и череде рождений и смертей, созвучен знаменитому вопросу Гамлета - "достойно ль души терпеть удары и щелчки, иль лучше встретить с оружьем море бед и положить конец волненьям..." Чего ты бьешься, зачем? Здесь стоит думать над каждым словом, потому что за любым из них (беспокойный прах земли - но - царь свободы!) стоит очень глубокая мысль. Однако сейчас не об этом.
Посмотрите на поздний вариант того же фрагмента:
Кандидат былых столетий,
Полководец новых лет,
Разум мой! Уродцы эти -
Только вымысел и бред.
Только вымысел, мечтанье,
Сонной мысли колыханье,
Безутешное страданье,-
То, чего на свете нет.
Тревожный вопрос уступил место спокойной констатации факта. Поэт ответил на него в полном соответствии с философией буддизма, дав совершенно точное определение тому, что прежде вызывало тревогу и беспокойство.
"Уродцы эти - только вымысел и бред" - определяет он природу исчадий сонного сознания, всех этих странных существ, рожденных умом под контролем омрачений. Автор подводит четкую черту под своей попыткой понять, распутать их танец."Когда возникает концептуальная мысль, она возникает из сферы ума, когда она растворяется, она исчезает также в сфере ума", констатирует досточтимый Геше Джампа Тинлей в "Послании, напоминающем о ежедневной практике".
"Уродцы эти - только вымысел и бред". Их существование иллюзорно, они порождены сцеплением причин и обстоятельств, они не такие, какими кажутся со стороны - вот в чем разгадка вопроса, над которым бился разум! И дальше эта мысль раскрыта в удивительно точном соответствии с воззрениями буддизма. Прочтите еще раз:
Уродцы эти -
Только вымысел и бред.
Только вымысел, мечтанье,
Сонной мысли колыханье,
Безутешное страданье,-
То, чего на свете нет.
Первый вариант констатирует болезнь, второй - ставит диагноз. Первый вариант задает вопрос - что представляют собой эти призраки, наводняющие разум, погружающийся в похожий на бардо полусвет засыпания? Второй - дает точный ответ: вымысел, безутешное страданье, то, чего не существует в реальности. "Вы можете стараться уменьшить свою привязанность, можете практиковать засыпание с положительными мыслями. Это чрезвычайно важный момент. Если вы привыкните в момент засыпания переводить свое сознание в какое-то благое состояние, это очень поможет повторить такую практику в момент смерти", - эта цитата Гешела выглядит органичным продолжением стихотворения Заболоцкого.
Еще раз отмечу, что совершенно точно известно о том, что поэт никогда не знакомился ни с какими буддийскими воззрениями.
Что сомненья? Что тревоги?
День прошел, и мы с тобой -
Полузвери, полубоги -
Засыпаем на пороге
Новой жизни молодой.
На пороге - поэтому так важно состояние нашего ума. И упоминание "новой жизни" выглядит прямой отсылкой к учению о перерождении, ведь неизвестно, что наступит раньше - следующий день,или следующая жизнь. И только от нас зависит, как упомянутые части будут сочетаться в нас после пробуждения.
Закончить этот текст я намерен призывом к чтению.
По тому, что мы знаем о жизни поэта, он и обращался в первую очередь к читателю со спокойным и глубоким умом. Именно такой читатель сможет увидеть всю силу и размах идей и красоты, заложенных в эти тексты. Но призыв читать будет исходить не от меня, а от самого Заболоцкого. Я лишь отмечу добрый и ненавязчивый юмор поэта, который этот призыв сопровождает. Досточтимый Геше Джампа Тинлей говорит о "сандаловых учениках" - наименее подходящих, но все-таки годных для учения. Мне кажется, что сандал - все-таки некоторый комплимент нашим умственным способностям. В русских условиях лично я себе напоминаю обычную осину. Так что в деревьях, рябине, березе - я невольно вижу себя. Как и в бабочке на темени Сократа, невероятным образом перекликающейся с мухой, однажды обогнувшей ступу на кусочке навоза.
Читайте, деревья, стихи Гезиода,
Дивись Оссиановым гимнам, рябина!
Не меч ты поднимешь сегодня, природа,
Но школьный звонок над щитом Кухулина.
[...]
Опять ты, природа, меня обманула,
Опять провела меня за нос, как сводня!
Во имя чего среди ливня и гула
Опять, как безумный, брожу я сегодня?
В который ты раз мне твердишь, потаскуха,
Что здесь, на пороге всеобщего тленья,
Не место бессмертным иллюзиям духа,
Что жизнь продолжается только мгновенье!
Вот так я тебе и поверил! Покуда
Не вытряхнут душу из этого тела,
Едва ли иного достоин я чуда,
Чем то, от которого сердце запело.
Мы, люди, - хозяева этого мира,
Его мудрецы и его педагоги,
Затем и поет Оссианова лира
Над чащею леса, у края берлоги.
От моря до моря, от края до края
Мы учим и пестуем младшего брата,
И бабочки, в солнечном свете играя,
Садятся на лысое темя Сократа.
(Читайте, деревья, стихи Гезиода..., 1946)
P.S.: Из намерения подтолкнуть к чтению я ни одного стихотворения не привожу целиком, но указываю названия и датировку.