Игра в метаморфозы
Велась на Самиздате, в разделе Эвра, уничтоженном модератором сайта.
Это была одна из любимых школьных игр, имевшая не самые простые правила, но внешне состоявшая в нанизывании строк в подражание прологу поэмы Талиесина "Битва деревьев"
[Анна Коростелёва. Школа в Кармартене]
Традиционный зачин: "Множество форм я сменил, пока не обрел свободу".
Лучшая игра на свете. Мне казалось, для человека пишущего поиграть в метаморфозы с собратом - духовная потребность, творческая необходимость и великая радость. Но, к изумлению моему, к нам присоединился один-единственный человек, и не автор Самиздата, а "чёрный ник" - читатель.
Да здравствует Читатель.
Эвр, начавший игру, задал ограничения на приметы времени - не позднее средних веков - и условие смены стихий: огонь - вода - воздух - земля.
Я добавила условия: повторять приём зеркального отображения и упоминание числа лет.
Рифмы не обязательны.
Эвр
Семь лет я дрожал огоньком на тонких лучинах при храме и моросью долгой стучал в стекло пресвятых витражей.
Я
Веками вертел ветряки, зерно в муку превращая, и спелым зерном ложился в утробу меж жерновов.
Эвр
Я сталью меча крушил тела и ложился плотью под яростный блеск мечей, под хищный и злой оскал, веками стоял в тиши гранитной плитой надгробья и крохотным мотыльком сгорал в огоньке свечи
Я
Однажды я целую вечность лучи струил с поднебесья! Однажды - каплей росы, сверкнув, скатился с листа.
Эвр
Я Арго встречал волной с седою и пенной гривой и юркой монерой шёл в поход за златым руном.
Я
Я бился башкою в парус, корабль гоня глазастый, кротким кудрявым созданьем травку щипал в горах, скалою вставал над морем, круша кораблей скорлупки, и прорастал копьём, скальную твердь взломав.
Эвр
Из под земли бил ключом, студёной, прозрачною кровью, и раною был я в земле, сочился холодной водой, и сто с лишним лет был клинком звенящим в экстазе сражений, и лемехом плуга я был, ведя межевую черту.
Я
Тёк я по жилам земли жидким пламенем магмы, в жилы пьянчуги струился огненною водой, духом вина кружил по перегонной спирали, смерчем три дня танцевал, три стихии смешав.
Эвр
В клочья я рвал паруса диким напором Борея и ласковым бризом ерошил гриву волос пастушка.
Я
Я был холодною дюной, стайку сосен взрастившей, и горячим барханом стайку пальм поглотил.
Эвр
Я пламенем был закатным, бился по-над водою, и сумрачным океаном жадно душил закат, я голосом был хрустальным, взывал к равнодушным скалам, и робким цветком сирени летел на девичью грудь.
Я
Я золотой цепочкой нежил тугие перси, факелом милым ножкам путь освещал во тьме, святою водой на пальцах крест творил обережный и веером тщился рассеять флюиды запретной любви.
Эвр
Я падал дождём на руки, ласкал я тугие бёдра стрелами трав весенних, ветром живых полей, я юностью был два года и двадцать пять лет был старцем, в трости тяжёлой прятал память минувших дней.
Я
Два века я ввысь стремился и вырос Реймсским собором, потерянною подковой двадцать пять лет ржавел, я был очагом уютным, мерзким дождём ноябрьским, первым вдохом младенца и прахом истлевших тел.
Эвр
Сковывал взгляд печалью, вязью седых узоров я рисовал на стали плач и искристый смех, тёмной парил водою в трещинах льда глубоких и отмечал в кольцах дуба долгий и трудный век.
Я
Я кольцами в пышном храме соединял навеки, кругом света вечерним взгляды соединял, кружками доброго эля, дыханием поцелуя, и общею был могилой - вершителем всех начал.
Эвр
Я был чешуёй Ёрмунганда, что опоясывал Мидгард, и бычьей я был головою, наживой на толстом крюке, сиял я в кольчугах героев, взрезал острым голосом рога замёрзший в движении воздух, и сердцем дрожал я в руке.
К
Я зубом был в пасти у волка, что братом был Длинному змею, я пламенной силы Бога вкус со слюной мешал. Я вестником был Рагнарёка. Скалою нависшего рока. Для этого мира немного. Всего лишь девятый вал...
Я
Я был роковою омелой, железными был кишками, я пленным пламенем бился и капал отравой злой, я стал возрождённым морем, я небом над ним поднялся, вырос новой травою, златою лёг тавлеёй.
Эвр
Я брагою был поэтов, хмельным и весёлым мёдом, таился в темнице мрачной, в котле бил живым ключом, я был безупречной висой, летящей в тумане фьордов, и в тишине долгой ночи я сам был себе палачом.
Я
Я был корой Иггдрасиля, жестоким копьём пробитой, я Древо ранил, оставив незаживающий след, пылал я жертвенной болью и пил её, словно воду, мы вместе в муках добыли рунного дара свет.
К
Долиной я был в Поднебесной и слушал о муках поэтов. Дракона исполнив таолу, гуаньдао бросал на землю. Давал подзатыльник балбесу, что сталью швырялся не кротко. Фонарик, истлевший золою, я нес сквозь речные пучины и вихрем родившихся смыслов вершил чернильный мазок.
Эвр
Я шелестел камышами в безмолвии чистом простора, я мельком касался бумаги, вплетаясь в её пустоту, я струнами звонкими пипы дополнил слова дождевые и лился в поля и болота потоками чистой воды.
Я
Я был мэйхуа цветущей, деревом счастья и мира, работал садовой мотыгой, с красою один на один, я был очагом домашним, каны ко сну согревая, и панцирем был черепахи с иероглифом "пин"*.
-------------------
*平 - ровный; беспристрастный; мир; гармония; благоденствие.
Эвр
Я стыл недвижением каты в момент перед первым ударом и падал снежинкой в полоски бамбукового меча, я был белизной чистой маски, нопэрапон страшным обличьем, и криком безумного тэнгу я бился в ушах палача.
Я
Я был рукавом хаори, мокрым от слёз прощанья, лиловою веткой хаги со свитком нежных письмён, я шпилькою был в причёске и лунным зеркальцем дамы, и фонарём бумажным плыл по реке времён.
Эвр
Я весточкой с севера падал в угли святой жаровни и возносился дымом к зимним, седым небесам, поздневесенней вьюгой, розовыми лепестками я осыпал застывших в вишнёвом саду людей.
Я
Я был лопаткою амы, изведал глубин глубины, дрожал на мокром железе отблеском костерка, длинной ленивой волною меж островами стлался и к просторному небу взлетал фонтаном кита.
Это была одна из любимых школьных игр, имевшая не самые простые правила, но внешне состоявшая в нанизывании строк в подражание прологу поэмы Талиесина "Битва деревьев"
[Анна Коростелёва. Школа в Кармартене]
Традиционный зачин: "Множество форм я сменил, пока не обрел свободу".
Лучшая игра на свете. Мне казалось, для человека пишущего поиграть в метаморфозы с собратом - духовная потребность, творческая необходимость и великая радость. Но, к изумлению моему, к нам присоединился один-единственный человек, и не автор Самиздата, а "чёрный ник" - читатель.
Да здравствует Читатель.
Эвр, начавший игру, задал ограничения на приметы времени - не позднее средних веков - и условие смены стихий: огонь - вода - воздух - земля.
Я добавила условия: повторять приём зеркального отображения и упоминание числа лет.
Рифмы не обязательны.
Эвр
Семь лет я дрожал огоньком на тонких лучинах при храме и моросью долгой стучал в стекло пресвятых витражей.
Я
Веками вертел ветряки, зерно в муку превращая, и спелым зерном ложился в утробу меж жерновов.
Эвр
Я сталью меча крушил тела и ложился плотью под яростный блеск мечей, под хищный и злой оскал, веками стоял в тиши гранитной плитой надгробья и крохотным мотыльком сгорал в огоньке свечи
Я
Однажды я целую вечность лучи струил с поднебесья! Однажды - каплей росы, сверкнув, скатился с листа.
Эвр
Я Арго встречал волной с седою и пенной гривой и юркой монерой шёл в поход за златым руном.
Я
Я бился башкою в парус, корабль гоня глазастый, кротким кудрявым созданьем травку щипал в горах, скалою вставал над морем, круша кораблей скорлупки, и прорастал копьём, скальную твердь взломав.
Эвр
Из под земли бил ключом, студёной, прозрачною кровью, и раною был я в земле, сочился холодной водой, и сто с лишним лет был клинком звенящим в экстазе сражений, и лемехом плуга я был, ведя межевую черту.
Я
Тёк я по жилам земли жидким пламенем магмы, в жилы пьянчуги струился огненною водой, духом вина кружил по перегонной спирали, смерчем три дня танцевал, три стихии смешав.
Эвр
В клочья я рвал паруса диким напором Борея и ласковым бризом ерошил гриву волос пастушка.
Я
Я был холодною дюной, стайку сосен взрастившей, и горячим барханом стайку пальм поглотил.
Эвр
Я пламенем был закатным, бился по-над водою, и сумрачным океаном жадно душил закат, я голосом был хрустальным, взывал к равнодушным скалам, и робким цветком сирени летел на девичью грудь.
Я
Я золотой цепочкой нежил тугие перси, факелом милым ножкам путь освещал во тьме, святою водой на пальцах крест творил обережный и веером тщился рассеять флюиды запретной любви.
Эвр
Я падал дождём на руки, ласкал я тугие бёдра стрелами трав весенних, ветром живых полей, я юностью был два года и двадцать пять лет был старцем, в трости тяжёлой прятал память минувших дней.
Я
Два века я ввысь стремился и вырос Реймсским собором, потерянною подковой двадцать пять лет ржавел, я был очагом уютным, мерзким дождём ноябрьским, первым вдохом младенца и прахом истлевших тел.
Эвр
Сковывал взгляд печалью, вязью седых узоров я рисовал на стали плач и искристый смех, тёмной парил водою в трещинах льда глубоких и отмечал в кольцах дуба долгий и трудный век.
Я
Я кольцами в пышном храме соединял навеки, кругом света вечерним взгляды соединял, кружками доброго эля, дыханием поцелуя, и общею был могилой - вершителем всех начал.
Эвр
Я был чешуёй Ёрмунганда, что опоясывал Мидгард, и бычьей я был головою, наживой на толстом крюке, сиял я в кольчугах героев, взрезал острым голосом рога замёрзший в движении воздух, и сердцем дрожал я в руке.
К
Я зубом был в пасти у волка, что братом был Длинному змею, я пламенной силы Бога вкус со слюной мешал. Я вестником был Рагнарёка. Скалою нависшего рока. Для этого мира немного. Всего лишь девятый вал...
Я
Я был роковою омелой, железными был кишками, я пленным пламенем бился и капал отравой злой, я стал возрождённым морем, я небом над ним поднялся, вырос новой травою, златою лёг тавлеёй.
Эвр
Я брагою был поэтов, хмельным и весёлым мёдом, таился в темнице мрачной, в котле бил живым ключом, я был безупречной висой, летящей в тумане фьордов, и в тишине долгой ночи я сам был себе палачом.
Я
Я был корой Иггдрасиля, жестоким копьём пробитой, я Древо ранил, оставив незаживающий след, пылал я жертвенной болью и пил её, словно воду, мы вместе в муках добыли рунного дара свет.
К
Долиной я был в Поднебесной и слушал о муках поэтов. Дракона исполнив таолу, гуаньдао бросал на землю. Давал подзатыльник балбесу, что сталью швырялся не кротко. Фонарик, истлевший золою, я нес сквозь речные пучины и вихрем родившихся смыслов вершил чернильный мазок.
Эвр
Я шелестел камышами в безмолвии чистом простора, я мельком касался бумаги, вплетаясь в её пустоту, я струнами звонкими пипы дополнил слова дождевые и лился в поля и болота потоками чистой воды.
Я
Я был мэйхуа цветущей, деревом счастья и мира, работал садовой мотыгой, с красою один на один, я был очагом домашним, каны ко сну согревая, и панцирем был черепахи с иероглифом "пин"*.
-------------------
*平 - ровный; беспристрастный; мир; гармония; благоденствие.
Эвр
Я стыл недвижением каты в момент перед первым ударом и падал снежинкой в полоски бамбукового меча, я был белизной чистой маски, нопэрапон страшным обличьем, и криком безумного тэнгу я бился в ушах палача.
Я
Я был рукавом хаори, мокрым от слёз прощанья, лиловою веткой хаги со свитком нежных письмён, я шпилькою был в причёске и лунным зеркальцем дамы, и фонарём бумажным плыл по реке времён.
Эвр
Я весточкой с севера падал в угли святой жаровни и возносился дымом к зимним, седым небесам, поздневесенней вьюгой, розовыми лепестками я осыпал застывших в вишнёвом саду людей.
Я
Я был лопаткою амы, изведал глубин глубины, дрожал на мокром железе отблеском костерка, длинной ленивой волною меж островами стлался и к просторному небу взлетал фонтаном кита.