Минное поле опасных слов
Полагаю, каждый понимает, насколько огромное значение имеют слова в юриспруденции и насколько это важно тщательно подбирать каждое слово. А уж когда к чисто правовому проекту примешиваются ещё и политические соображения - это вообще караул!
Дописываем сейчас один законопроект и параллельно начинаем подготовку к тому, как его воплощать в жизнь. Для этого наняли специалистов со стороны, чтобы они нам разработали весь бизнес-процесс. Иначе говоря, продумали детали того, как это будет работать на практике: откуда возьмутся формы заявлений? где их можно будет получить? как их можно отослать? по какому адресу? а факсом тоже можно? и по имейлу? а кто вводит их в компьютерную базу данных? а что будет, если почта с заявлением потеряется? а если заявителю нужен переводчик? а если он заплатил фальшивой кредиткой? а если он не явился вовремя? - и тыщи и тыщи прочих практических мелочей.
Помимо чисто юридических заморочек, у проекта есть ещё и "политически критические" моменты. Один из самых важных заключается в том, что хоть новый процесс, который мы создаём, в чистом виде подпадает под административное право и к уголовном отношения не имеет, оппозиция всё равно попытается выставить его как то, что правительство хочет протащить квази-уголовные нормы под прикрытием административного права и при этом лишить людей их кровных конституционных прав.
И потому критичный момент - избегать любых аналогий с уголовным процессом и быть очень тщательным в выборе каждого слова даже на стадии обсуждений (они ведь протоколируются, а потом, в будущем, документы с этих собраний поступят в открытый для общественности доступ), чтобы оно не навело на мысли об уголовном праве. А в долгосрочной перспективе это должно сработать так, чтобы люди перестали совершенно не-уголовные вещи считать и называть уголовными. На данном же моменте в арсенале у людей - только уголовная терминология, и альтернатив нет - и убийца "преступник", и тот, кто не подобрал на улице каку за своей собачкой - тоже "преступник".
Соотвественно, разговоры на собраниях у нас сейчас здорово походят на прогулки по минному полю - как бы не взорваться ненароком.
Сами мы уже более-менее привыкли не использовать "опасных" слов. Хотя тоже периодически "подрываемся".
А уж нанятые специалисты подрывались на каждом шагу. Впрочем, они-то поначалу даже и не знали, что шли по минному полю.
Вот как у нас вчера выглядело обсуждение на собрании.
Специалист: Итак, сначала обвиняемый должен будет заполнить заявку...
Мы (шипим): Не обвиняемый! "Заявитель".
С: Ах, да, конечно, заявитель. Значит, так, сначала заявитель должен будет заполнить заявку, в которой ему нужно будет указать статью преступления...
Мы: Не преступления! "Нарушения".
С: (начиная немного просекать правила этой игры) Заявитель должен будет узазать статью нарушения, по которой он (с осторожностью) обвиняется...
Мы: Статью нарушения, которую ему "предъявили".
С: Окей, узазать статью нарушения, которую ему... предъявили. После получения его заявления назначается дата... (с неуверенностью, словно пробуя слово на вкус) суда?
Мы ( в ужасе): Нет! Не суда! Ни в коем случае не суда! "Слушания"!
С: Назначается дата слушания. Во время слушания... хмм... я уже догадываюсь, что не "судья". А кто тогда?
Мы (с облегчением): "Арбитр".
С: Во время слушания арбирт изучает все имеющиеся... (хмурится, снова охваченный сомнениями) доказательства?
Мы (напряжённо): Лучше - "информацию".
С: Хорошо. (Продолжает очень, очень медленно, то и дело сверяясь с только что сделанными пометками) Во время слушания... арбитр изучает всю имеющуюся... информацию, касающуюся... предъявленного... заявителю... нарушения, после чего выносит своё... (безрезультатный поиск по заметкам, а потом мучительное сомнение на лице и эпичный в своей беспомощности вопрос) А мы можем называет это - "Решение"?
*Занавес*
...
Когда мы, наконец, прошли с ним до конца через один сегмент бизнес-процесса, бедняга-специалист сел, утёр со лба выступивший от напряжение пот и выдохнул:
- Я и так о праве очень мало знал и очень мало что понимал. Но теперь я его боюсь ещё больше и понимаю ещё меньше...
Дописываем сейчас один законопроект и параллельно начинаем подготовку к тому, как его воплощать в жизнь. Для этого наняли специалистов со стороны, чтобы они нам разработали весь бизнес-процесс. Иначе говоря, продумали детали того, как это будет работать на практике: откуда возьмутся формы заявлений? где их можно будет получить? как их можно отослать? по какому адресу? а факсом тоже можно? и по имейлу? а кто вводит их в компьютерную базу данных? а что будет, если почта с заявлением потеряется? а если заявителю нужен переводчик? а если он заплатил фальшивой кредиткой? а если он не явился вовремя? - и тыщи и тыщи прочих практических мелочей.
Помимо чисто юридических заморочек, у проекта есть ещё и "политически критические" моменты. Один из самых важных заключается в том, что хоть новый процесс, который мы создаём, в чистом виде подпадает под административное право и к уголовном отношения не имеет, оппозиция всё равно попытается выставить его как то, что правительство хочет протащить квази-уголовные нормы под прикрытием административного права и при этом лишить людей их кровных конституционных прав.
И потому критичный момент - избегать любых аналогий с уголовным процессом и быть очень тщательным в выборе каждого слова даже на стадии обсуждений (они ведь протоколируются, а потом, в будущем, документы с этих собраний поступят в открытый для общественности доступ), чтобы оно не навело на мысли об уголовном праве. А в долгосрочной перспективе это должно сработать так, чтобы люди перестали совершенно не-уголовные вещи считать и называть уголовными. На данном же моменте в арсенале у людей - только уголовная терминология, и альтернатив нет - и убийца "преступник", и тот, кто не подобрал на улице каку за своей собачкой - тоже "преступник".
Соотвественно, разговоры на собраниях у нас сейчас здорово походят на прогулки по минному полю - как бы не взорваться ненароком.
Сами мы уже более-менее привыкли не использовать "опасных" слов. Хотя тоже периодически "подрываемся".
А уж нанятые специалисты подрывались на каждом шагу. Впрочем, они-то поначалу даже и не знали, что шли по минному полю.
Вот как у нас вчера выглядело обсуждение на собрании.
Специалист: Итак, сначала обвиняемый должен будет заполнить заявку...
Мы (шипим): Не обвиняемый! "Заявитель".
С: Ах, да, конечно, заявитель. Значит, так, сначала заявитель должен будет заполнить заявку, в которой ему нужно будет указать статью преступления...
Мы: Не преступления! "Нарушения".
С: (начиная немного просекать правила этой игры) Заявитель должен будет узазать статью нарушения, по которой он (с осторожностью) обвиняется...
Мы: Статью нарушения, которую ему "предъявили".
С: Окей, узазать статью нарушения, которую ему... предъявили. После получения его заявления назначается дата... (с неуверенностью, словно пробуя слово на вкус) суда?
Мы ( в ужасе): Нет! Не суда! Ни в коем случае не суда! "Слушания"!
С: Назначается дата слушания. Во время слушания... хмм... я уже догадываюсь, что не "судья". А кто тогда?
Мы (с облегчением): "Арбитр".
С: Во время слушания арбирт изучает все имеющиеся... (хмурится, снова охваченный сомнениями) доказательства?
Мы (напряжённо): Лучше - "информацию".
С: Хорошо. (Продолжает очень, очень медленно, то и дело сверяясь с только что сделанными пометками) Во время слушания... арбитр изучает всю имеющуюся... информацию, касающуюся... предъявленного... заявителю... нарушения, после чего выносит своё... (безрезультатный поиск по заметкам, а потом мучительное сомнение на лице и эпичный в своей беспомощности вопрос) А мы можем называет это - "Решение"?
*Занавес*
...
Когда мы, наконец, прошли с ним до конца через один сегмент бизнес-процесса, бедняга-специалист сел, утёр со лба выступивший от напряжение пот и выдохнул:
- Я и так о праве очень мало знал и очень мало что понимал. Но теперь я его боюсь ещё больше и понимаю ещё меньше...