дочь своего отца.
помню его немного сгорбленную спину в оранжевой футболке из экспедиции. долго же я ее выбирала тогда в подарок. мне понравилась надпись - прежде чем быть мудрым и старым, нужно сначала побыть молодым и глупым. ему тоже понравилась.
помню, как он ходил, слегка переваливаясь, большой высокий мужчина. как любил покушать и ел своеобразно, оставляя всюду крошки или спешно кусая горячее, аж обжигая горло. иногда и я ловлю себя, что многие мои жесты - от него.
он любил меня так сильно, что все мои слова уважительно слушал и принимал. привозила ли я нового буковски - ему, любителю платонова! - или же какую-нибудь еще литературную новинку, часто плохую - он все прилежно читал и воспринимал. он хотел учиться до конца.
помню, как потом мы устраивали литературные обсуждения... часто он почтительно и спокойно говорил - ну это нехорошо, стиль дурацкий... и ... ну совсем, совсем нехорошо.
всегда отстаивал свое мнение.
помню, сколько общего у нас было. как мы оба фанатели от шукшина.
помню, как я привезла ему цветастый какой-то сборник и написала что=то на обороте, тоже такое же цветистое, но искреннее. а он отдал кому-то эту книжку и забыл. и помню, как переживал потом, искал по знакомым. я ему говорила - да куплю я тебе нового шукшина. он вздыхал - ты не понимаешь! там такая надпись была... так он и не нашел шукшина, только со всеми перессорился.
помню, как ходила на тренировки. на его безжалостные эти кроссы. не каждый парень выдерживал, а я справлялась, потому что это было дело принципа - я же дочь своего отца. сначала бегала, делала изнурительные упражнения, потом шла в качалку - заниматься такой же сгорбленной, как у него спиной, потом бассейн. выходила уже уставшая донельзя, но счастливая, а он нежно, но строго спрашивал - сколько проплыла? и не любил, когда отвечала - не считала... а я часто плавала просто для удовольствия, но всегда - не меньше километра. знала - спросит, и врать не смогу.
помню, как сидели потом в тренерской. он читал газету, всегда что-то читал, как и я, впрочем. даже этикетки любые.
помню, как мы или глупо шутили, или говорили о политике. тут мы всегда с ним совпадали во мнениях. я же дочь своего отца.
помню, как шли домой и всегда был один и тот же диалог. - а у нас дома что поесть? он отвечал - кефир и макароны. при этом, кажется, как раз макарон никогда и не было. помню, как он любил готовить и часто тыкал мне под нос кусок мяса с блаженной улыбкой - ты посмотри только, какое мясо! скажи, да!
помню, как он добросовестно смотрел всю американскую классику со мной - от гражданина кейна до китайского квартала. на дисках. и как я ругалась на него, если в середине фильма он закрывал глаза и засыпал. на что он виновато отвечал - дочь, но у меня глаза стали уставать с возрастом. это правда, у него была катаракта и всегда, всегда - близорукость.
как и у меня - минус девять. да и сколиоз тоже от него.
я же дочь своего отца.
помню, как он каждый день писал мне смски - ты кушала суп? и я, чтобы не врать - иногда вовсе не отвечала, но он все равно догадывался. помню, как учил меня делать бешбармак. недавно нашла свои каракули - это он диктовал мне рецепт по телефону.
помню, как каждое утро скачивала ему спорт-экспресс. потом он сам научился и довольно хорошо управлялся с интернетом. но когда я приезжала, я всегда ему скачивала сама. это было что-то вроде ритуала. как и мое приготовление десертов. он любил, чтобы торт был с жирным кремом и розочками. и я ему самозабвенно их пекла, обожая потом видеть это его довольное выражение лица.
помню, как сетовал на то, что я уже больше не пишу рассказов. у тебя получается лучше быкова, убеждал он, зная, как я ценю львовича. я смеялась, а он сердился - а что, правда. он очень сильно меня любил.
помню многое. единственное, что хочу забыть - как увидела его в костюме, который ему совсем не шел. который бы ему наверняка не понравился. как оставила его лежать в песках.
и иногда появляется отчетливое желание просто лечь рядом. но ему бы это пришлось не по душе. а я - дочь - должна слушаться своего отца...
помню, как он ходил, слегка переваливаясь, большой высокий мужчина. как любил покушать и ел своеобразно, оставляя всюду крошки или спешно кусая горячее, аж обжигая горло. иногда и я ловлю себя, что многие мои жесты - от него.
он любил меня так сильно, что все мои слова уважительно слушал и принимал. привозила ли я нового буковски - ему, любителю платонова! - или же какую-нибудь еще литературную новинку, часто плохую - он все прилежно читал и воспринимал. он хотел учиться до конца.
помню, как потом мы устраивали литературные обсуждения... часто он почтительно и спокойно говорил - ну это нехорошо, стиль дурацкий... и ... ну совсем, совсем нехорошо.
всегда отстаивал свое мнение.
помню, сколько общего у нас было. как мы оба фанатели от шукшина.
помню, как я привезла ему цветастый какой-то сборник и написала что=то на обороте, тоже такое же цветистое, но искреннее. а он отдал кому-то эту книжку и забыл. и помню, как переживал потом, искал по знакомым. я ему говорила - да куплю я тебе нового шукшина. он вздыхал - ты не понимаешь! там такая надпись была... так он и не нашел шукшина, только со всеми перессорился.
помню, как ходила на тренировки. на его безжалостные эти кроссы. не каждый парень выдерживал, а я справлялась, потому что это было дело принципа - я же дочь своего отца. сначала бегала, делала изнурительные упражнения, потом шла в качалку - заниматься такой же сгорбленной, как у него спиной, потом бассейн. выходила уже уставшая донельзя, но счастливая, а он нежно, но строго спрашивал - сколько проплыла? и не любил, когда отвечала - не считала... а я часто плавала просто для удовольствия, но всегда - не меньше километра. знала - спросит, и врать не смогу.
помню, как сидели потом в тренерской. он читал газету, всегда что-то читал, как и я, впрочем. даже этикетки любые.
помню, как мы или глупо шутили, или говорили о политике. тут мы всегда с ним совпадали во мнениях. я же дочь своего отца.
помню, как шли домой и всегда был один и тот же диалог. - а у нас дома что поесть? он отвечал - кефир и макароны. при этом, кажется, как раз макарон никогда и не было. помню, как он любил готовить и часто тыкал мне под нос кусок мяса с блаженной улыбкой - ты посмотри только, какое мясо! скажи, да!
помню, как он добросовестно смотрел всю американскую классику со мной - от гражданина кейна до китайского квартала. на дисках. и как я ругалась на него, если в середине фильма он закрывал глаза и засыпал. на что он виновато отвечал - дочь, но у меня глаза стали уставать с возрастом. это правда, у него была катаракта и всегда, всегда - близорукость.
как и у меня - минус девять. да и сколиоз тоже от него.
я же дочь своего отца.
помню, как он каждый день писал мне смски - ты кушала суп? и я, чтобы не врать - иногда вовсе не отвечала, но он все равно догадывался. помню, как учил меня делать бешбармак. недавно нашла свои каракули - это он диктовал мне рецепт по телефону.
помню, как каждое утро скачивала ему спорт-экспресс. потом он сам научился и довольно хорошо управлялся с интернетом. но когда я приезжала, я всегда ему скачивала сама. это было что-то вроде ритуала. как и мое приготовление десертов. он любил, чтобы торт был с жирным кремом и розочками. и я ему самозабвенно их пекла, обожая потом видеть это его довольное выражение лица.
помню, как сетовал на то, что я уже больше не пишу рассказов. у тебя получается лучше быкова, убеждал он, зная, как я ценю львовича. я смеялась, а он сердился - а что, правда. он очень сильно меня любил.
помню многое. единственное, что хочу забыть - как увидела его в костюме, который ему совсем не шел. который бы ему наверняка не понравился. как оставила его лежать в песках.
и иногда появляется отчетливое желание просто лечь рядом. но ему бы это пришлось не по душе. а я - дочь - должна слушаться своего отца...