Туда, где за морем синеет гора, туда, где над бездной сияет заря, туда...
shakhara, это неизбывное, нескончаемое.
"Воды, по которым путешествуешь, да не промочат тебя,
Выйди же на берег, посади лозу и радуйся без стыда."
А. Кроули
"...(сырая прусская зима) ...не лето, но и не зима. Седая морось. На стёклах линии ума и жизни - порознь. Здесь каждый выдох сопряжён с грудной мокротой. Я исцелён, обережён, но до зевоты мне скучным сделался пассаж, где чаек стая в урбанистический пейзаж, как в лёд, врастает. Не столько внутренний протест, - душа смиренна, - избыток влаги, и окрест галдят сирены: "Горьки и сладки воды Мем, пей, человече!"
Я пил и был как рыба нем, и был беспечен: покрылся жабрами живот наполовину, я был привязан к лону вод за пуповину. Какой-то повивальный бог огнебородый прижёг мне углем левый бок и дал свободу.
Я стал крыло. Я стал полёт. Хоть синь морская водой прибрежною зовёт не отпуская..."
"Воды, по которым путешествуешь, да не промочат тебя,
Выйди же на берег, посади лозу и радуйся без стыда."
А. Кроули
"...(сырая прусская зима) ...не лето, но и не зима. Седая морось. На стёклах линии ума и жизни - порознь. Здесь каждый выдох сопряжён с грудной мокротой. Я исцелён, обережён, но до зевоты мне скучным сделался пассаж, где чаек стая в урбанистический пейзаж, как в лёд, врастает. Не столько внутренний протест, - душа смиренна, - избыток влаги, и окрест галдят сирены: "Горьки и сладки воды Мем, пей, человече!"
Я пил и был как рыба нем, и был беспечен: покрылся жабрами живот наполовину, я был привязан к лону вод за пуповину. Какой-то повивальный бог огнебородый прижёг мне углем левый бок и дал свободу.
Я стал крыло. Я стал полёт. Хоть синь морская водой прибрежною зовёт не отпуская..."