«У-бумы…»
Я никогда тебя не пущу к своим детям,
Ты с ними что-нибудь плохое сделаешь,
Ты… ты заразишь их тьмой своего сердца…
Топотуны идут!
-Топотуны! Они прошли здесь вчера! - Разглядывает след. - Они опять тут пройдут.
Завтра…
Я помню, как вжималась маленькая в кровать и закрывала голову подушкой, мне было страшно, ведь топотунам и не понять, как я любила ту игрушку.
Они растопчут все. И им - плевать, на то и топтунами их нам звать. Детские страхи перед толпой взрослых, которым не понять…. Я никогда не читала Маленького Принца, не знаю хорошо это или плохо, и теперь уж точно не буду читать.… Но я думаю, у каждого ребенка в детстве были моменты, когда она или он оказывались в схожей ситуации.… Да я знаю, что там было.… Наверное, потому он так и популярен…
И «топотун» он зверь такой,
Ему на все плевать,
С утробным ревом кинется вперед,
И будет все топтать…
***
Его самолет приземлялся в аэропорту. Все было покрыто тьмой и снегом.
Странно, Вадим еще при посадке заметил, какой темный этот снег. Обычно когда вокруг много снега все светло и весело.
Может, тут нет фонарей?
Вадим протер рукой покрытое инеем стекло иллюминатора и стал разглядывать мир по ту сторону. Он крутил головой, но видел только тьму.
Смирившись, встал и направился к выходу.
Один.
У выхода стоял второй пилот. Он что играет роль стюардессы?
«Где все?», - подумал мальчик, но спрашивать не стал - пилот был странный и лучше просто пройти мимо.
«А ты сам-то где?» - Мелькнуло в ответ Что-то и исчезло. Оборачиваться и искать шептуна Вадим не захотел. Ему было все равно…
Он оглянулся на пустой салон. Самолет взлетал полный народу, а сел пустой. Если не считать его самого и этого… «Стюардесса»?
На нем было пенсе, и тушь стекала с левого глаза, образуя какой-то зигзаг. Он походил на замерзшего манекена, что, в общем, в данных условиях было вполне нормальным. Вадим, смотря на его чуть-чуть улыбающееся лицо, пошел вниз по трапу. Через плечо сумка, он её слегка придерживал рукой.
Холода не чувствовал. Совсем. Странно.
-А мы где? И почему тут нет людей? - Спросил мальчик у воздуха еле слышно, когда спустился. Их никто не встречал. Других самолетов не видно было.
«Я что сплю?»
«Нет…», - сказало в ответ промозглое нечто с акцентом второго пилота.
«Точно не сплю?», - задал себе снова вопрос Вадим на всякий случай.
«Конечно, ты теперь никогда не сможешь спать. Ведь ты в аду…», - ответил за него голос в голове и парень, что играл свою роль, выполняя работу стюардессы, помахал ему издали рукой. Теперь он улыбался еще шире.
Вадим оглянулся по сторонам, когда его взгляд вернулся к трапу - того уже не было. И трапа и парня.
Самолет стоял какой-то отрешенный.
Самолеты бывают отрешенными?
Они же вещи. Не живые.
Но если бы он спросил это у механика или пилота - они запросто рассказали, какими они еще бывают. Ведь для кого-то и ты сам - лишь вещь. Ты не живой.
Голос в голове наладил с ним общение. Теперь он уже не понимал, где ему говорят, а где он думает сам. Вадиму неприятно стало чувствовать на затылке бормочущий шепот, но все же еще не настолько противно, чтобы броситься без оглядки бежать. Ему было все равно, ад так ад. Холодно тут, он только сейчас это осознал и попытался сам себя обнять.
И пошел быстрее.
Чтобы сразу остановится.
Снег?
Снег!
Он не шел теперь. И лежал ровным слоем на земле. А точнее странном гулком покрытии, которое напоминало одновременно летний корт, умерший от холода в лютую зиму и вязкое болото из едва живой резины. Которая отчпокивала его обувь, отпускала с какой-то обидой, и тайной надеждой, что когда-нибудь он не захочет поднимать ногу вновь, и она его проглотит.
Впереди были корпуса аэропорта, ангары. Позади самолет. Его самолет. Но что-то было не так.
В этом месте. В этом времени? Скорее - в чувстве. Раньше он и не догадывался, что мир может «пахнуть» иначе, но сейчас он ощущал эту разницу. Вадим привык чувствовать мир как-то по-своему, словно оставляя отпечатки на всем, с чем сталкивался. И теперь разобрал подмену, хоть и не понимал и даже не желал вникать в её смысл. Но возник страх. И страх нарастал.
Он вдруг понял. Что если и дальше будет просто так - вот так - один идти вперед…
Будет момент, когда он потеряет из виду и самолет, а здания с слегка освещенными окнами впереди не станут ближе, а то и вовсе исчезнут. И окажется один под тьмой на снегу, таком холодном… и ровном.
Без ориентиров.
Все действительно напоминало сон, но и не так как обычно.
Он мог спокойно думать, но отрешенность в принятии решений была как во сне.
Он очень хорошо знал это состояние.
И побежал вперед.
***
Звон в ушах… Вадим дотронулся до них. Он их что обморозил? Начал потихоньку тереть, а потом двумя ладонями закрыл их…
Звенят. Вадик смотрел по сторонам, ища причину звона…
Хотелось бросить сумку, но она была чем-то из его старого мира, а здесь…
Все чужое и все - не так.
Он сам до конца не понял как, но «не так» определенно…
Он замерзал. Дышал тяжело. Воздух был странный - он не мог им надышаться, но в самом плохом и чуждом смысле этого выражения!
Все и вправду исчезло. Он знал, что за спиной уже нет того, «его» самолета, а есть лишь несколько мертвых махин, знал и то, что с тех пор как начал свой путь здание аэропорта не приблизилось хоть сколько-нибудь. Знал и еще кое-что, о чем начинал лишь смутно догадываться, но все равно бежал вперед.
И тут его обняли. Он резко подскочил, почти сразу обернулся.
Там девочка стояла. В кофте навыпуск. Она что не мерзнет?
К тому моменту ему казалось, что кроме снега под ногами, холода спускающейся темноты с небес и его тяжелого дыхания в мире уже ничего не осталось.
Он стояла и смотрела, словно ожидала его тут увидеть. Но видела явно впервые и интересом разглядывала.
Дальше они шли молча вдвоем. Вадим не помнил, сколько это продолжалось. Внутренний секундомер его жизни, который и раньше ленился считать часы и даже дни, отмеривая только недели и месяцы - теперь и вовсе встал.
В общем, это было вовсе неплохо - идти за руку с кем-то. Пусть рука и была холодной настолько, что едва ли не обжигала ему пальцы. Лягушка. Вадим вспомнил, как это называлось. Когда-то давным-давно - года три назад или четыре - он познакомился с девочкой, которая так себя называла. У неё были очень холодные руки, словно ледышки. Она любила пугать его, прикладывая руки к щеками, внезапно, сзади. Но в остальном она была теплая.
Вадим оглянулся. Девочка шла за ним на расстоянии его вытянутой руки, но теперь Вадиму казалось, что она его ведет, а не наоборот. Ощущение сна нарастало. Ему срочно нужно было проверить, сон ли это или нет. Он уже две минуты щипал себе рукой, той, что была в кармане.… Две минуты?
Или больше. Он почему-то сразу все забывал, как уходил. И не помнил, сколько они уже так идут. Это точно сон…
Он развернул её, сбил с ног и, прижавшись, поцеловал.
Странное она восприняла так спокойно.
Это точно сон.
Он завертел головой, смотря по сторонам, их никто не видел?
А в следующую секунду он почувствовал, что её нет. Под ним. Всем телом. Она уже стояла сзади и улыбалась. Он каждой порой тела чувствовал её улыбку.
***
Они дошли до зданий тех - вдвоем - но там прям как везде - ни души. Только холодное все такое. И стекла, все покрыты зимними узорами. И поручни на лестнице. Все, не только стекло и металл - все было ледяным. И воздух, наверное…
Они что тут не топят?
Он вздохнул. Выдохнул. Потрогал лицо, нос. Вроде тут теплее…
Нет.
Давно уже теплее.
В тот момент как он встретил её, ту, что теперь лазила по креслам в зале ожидания - стало теплее.
Возможно, он просто перестал чувствовать холод. А может - это холод перестал чувствовать его. Холод был живым, Вадим теперь это знал. Захотелось рассказать об этом кому-нибудь, когда выберется отсюда. Но нужны доказательства. Доказательства существования живого холода, который стоит у тебя за спиной и протягивает к тебе свои скрюченные пальцы? Вадим вытащил из кармана айфон. С минуту он вяло тер его дисплей пальцем, размышляя над тем - почему он не подумал, что может позвонить отсюда? И за ним приедут и его заберут…
Правда раз он не хотел задумываться над такими очевидными вещами, как пустой самолет в пустом аэропорту, то и на этот счет можно было не беспокоиться. Впрочем, Вадим себе врал. Было что-то еще, на самом краю его замороженных мыслей. Чем больше он размышлял над всем этим - тем сильнее был странный, необъяснимый страх. Это как страх проснуться, только намного сильнее! Разве бывает такой страх?
-Если я проснусь… неужели мне будет хуже? Мне плохо? Я не уверен. Значит - было хуже?
Вадим вытянул руку перед собой и сфотографировал Холод за спиной. Вот только кадр не вышел - там была сплошная чернота. Вадим пробовал еще несколько раз, но каждый раз снова и снова выходил бракованный кадр.
Камера никак не хотела видеть то, о чем догадывался Вадим, мало того - она вообще не желала ничего видеть. Он его сломал? Это не имело никакого значения.
Девочка вернулась из своей одинокой одиссеи по замерзшему зданию аэропорта и принесла в горстях просроченные лакомства. Те были настолько просроченные, что, даже не разглядывая упаковки, Вадим мог с уверенностью сказать - они здесь давно. Настолько давно, что может даже всегда.
Он поблагодарил - все так же вяло и чужим, будто бы и не своим голосом - после чего развернул батончик «Марса». На вкус «Марс» был таким совсем обыкновенным, но чувство, твердившее Вадиму - «То, что ты ешь - не еда!» - никуда не делось. Девочка есть не стала. Она просто изучала, как он это делает, причем почти без эмоций, словно собачка, следившая за своим хозяином. Или наоборот. Вадим не сразу это заметил. А когда заметил, сначала не обратил внимания. У неё там что-то было. Спрятано, под одеждой.
И это что-то иногда шевелилось.
Может там щенок? Или еще, какой зверек. Чтобы не замерз. Только вот…
Она так легко одета. Он только сейчас понял, что она не могла тут долго в таком виде ходить, она бы насмерть замерзла. Даже в помещении…
Заметив его заинтересованный взгляд, девочка взглянула с сомнением на свою одежду так, как смотрят на что-то виденное впервые, нечто жутко несуразное.
Он вжался в пол и стену, он пытался в ней исчезнуть. Растворится и уйти от того ужаса что рос в нем.
И отвращения.
Она подняла короткую юбку, и он, наконец, увидел, что там шевелилось.
Пасть, зубы - рот - открылась и…
-Нет! Уйди…
Это точно сон!!
Девочка села на него и прижалась пастью к нему, и - укусила…
Прокусила и, присосавшись, начала пить.
Он чувствовал волны по телу, сосудам. Как из него выкачивают кровь. Тепло и как-то посасывало все тело. Странно - было не так больно, как могло бы показаться со стороны. Стороны?
Он всеми силами пытался не смотреть и в то же время - он видел, как она это делает. И ничего не мог поделать. Он понимал, каким-то уголком сознания, что начни он двигаться сейчас, что-то произойдет.
Нечто - еще более нехорошее.
И он просто боялся. Порваться? Да?
Он ждал, когда она напьется. Он знал, что так и будет.
Девочка напилась и облизнулась. Её глаза теперь были красные, кровь текла из них, она смотрела и улыбалась. И продолжала облизываться. Не губами, из них тоже текла кровь. А как-то странно, всем телом что ли - задрала выше кофту и обнажила живот. По нему прошла легкая волна и трещина росла.
А потом…
Он забился и закричал, страх ужас росли. Так ему плохо и неудобно не было никогда на свете.
Она словно специально ему все это показала и опять закрыла…
После этого он всегда ходил вдоль стены и боялся к ней поворачиваться спиной.
Он спокойная была, молчала, но он знал - они бродили тут одни. Он постепенно свыкся с мыслью, которую не выразить, но можно принять…
Стоя перед зеркалом в туалете аэропорта он рассматривал свой живот. Тонкие полоски и ранки. Будто бы иглами. Странным узором шли по телу…
И опять он почувствовал этот звук - что нарастал - жужжание или…
Ощущение будто кровь приливает к голове.… И звон в ушах опять и снова.
Он потряс головой. Раньше у Вадима такого не было.
Они были в ангаре, когда первый удар сотряс стены и зазвенели окна.
Тут резко начало звенеть опять в ушах достигло кульминации и… прошло?
Он что оглох?
Нет, удар еще сильнее прежнего причинил просто физическую боль его перепонкам.
Но не это его испугало…
В… этих ударах. Мысли ворочались все медленнее и…
Забытье в этом мире безымянного аэропорта наступало внезапно. Вадим не знал - сон ли это или просто он каждый раз падал в обморок. Бывало, продолжая думать о чем-то, он вдруг понимал, что две его мысли, два мгновения разделяет пропасть. Осознать которую он смог только её перепрыгнув.
Словно сама тьма спускалась откуда-то из-под потолка и укрывала его сверкавшими звездами руками. Вадим хотел выйти из здания и взглянуть на звезды - но она его не пускала. Каждый раз мотала головой и тянула за рукав. Он пробовал разжать её пальцы, но освободиться не получалось. В тот раз она прижала его на полу к стене ангара. Девочка сидела у него на коленях, опять прижимаясь, пасть между ног у неё молчала. Видимо сейчас было не до трапезы…
Она смотрела по сторонам. Словно чего-то ждала.
И вдруг - отчетливо - «У-бум!» Он дернулся, и его тело забилось, он сам сначала не понял что с ним не так, а потом…
Опять темнота и опять смутный толчок и попытки осознать свою ускользнувшую мысль - последнюю перед пробуждением от тьмы и старое новое чувство.
Ужас и страх. Все не так. Все поднялось и как цунами его захлестнуло…
-Стой!
-Нет, пусти.
-Стой, сиди, молчи…
-Это они…
-Они хотя… - Её голос прерывался шепотом. - Они хотят выгнать тебя отсюда…
-Они ловят тебя…
-Они хотят ухватиться за твой страх…
-Они будут тебя удить за него, как за леску… сиди, молчи.
Она прижалась еще сильнее к нему и закрыла ладонью рот…. Его глаза смотрели и видели её лицо только. Она же опять смотрела в дверной проем ангара. Туда откуда приходил этот…
«Убум»
«УбУм!»
«У-бум…»
Звук приближался, он нарастал.
Дрожали окна их ангара. Нет, это сон. Не может быть так страшно в жизни! Древний животный ужас его тела - она прижалась к нему всем телом, дальше нельзя уже было!
Открыла пошире все свои «пасти». И впилась ими в тело мальчика. Сквозь одежду.
Он дернулся, она закрыла ему рот сперва ладонью, потом засунула туда почти все пальцы руки, как кляп.
Он вцепился в её руку. Укус и кровь потекла…
Боль унесла, смыла и впитала страх.
Его не осталось, была только боль во всем теле.
Она смотрела ему прямо в глаза. Чуть упрямо, слишком твердо на грани легкой обиды от непонимания и вместе с тем прямо и честно. Её глаза - напротив его. Так близко. Он почему-то доверял этим глазам.
Страх исчез окончательно, все те пасти выпили болью его из Вадима.
Это был неправильный звук, глухие удары, от которых сотрясались окна ангара и тихий шепот на ухо:
-Они и меня звали…
-Но я никогда к ним не вернусь.
У неё такой тихий и спокойный, даже красивый… шепот.
Пусть она всегда так говорит ему на ухо, и никогда не издает того визга нечеловеческого, всем телом, он вспомнил…
Этот визг!?
Вспомнил!!!
Зрачки расширились, он чувствовал, как его глаза смотрят в одну точку. Никто, правда, кроме него этого тут увидеть не мог. Он опять смотрел на себя со стороны.
Он это забыл, но это произошло.… Да?
Несколько минут назад. Или часов он не помнил. Тут что-то не так с ощущением времени. Но это было.
Он закусил губу и сжался всем телом в комок, чтобы не оттолкнуть её.
Она… стерла ему память?
Чтобы он не помнил?
Что она с ним сделала?
Она так со всеми, кто сюда приходит?
В его уши бился, улетал и возвращался и бился снова тот визг, который она издала, когда закончила… то дело.
Он хочет проникнуть обратно и вновь вернуть ему то ощущение безграничного страха, которое он испытал и которое она… стерла?
Это визг…
-Ты со всеми? Делаешь это?
-Я их…
Она проглотила что, а потом шепнула:
-Они сначала тут все бродят и я с ними. Но потом им становится грустно. Страх проходит. Им всем становится одиноко. И я их ем.
Снова проглотила.
-А потом вырастаю они, - девочка указала на свой живот.
-И у тебя вырастут, если ты тут останешься,… поэтому, когда тебе станет грустно, я тебя съем. Задолго до того как тебе станет одиноко…
Она все это говорила шепотом ему в ухо. А он сквозь её тело смотрел в то, что было у неё в животе. Он не видел, но чувствовал пульсацию даже сквозь её тело. Тут так темно. Когда она откроется опять он и не заметит, она его парализует. Впрыснет что-то, наверное, и он забудет…
Девочка прислушивалась к звукам холодного воздуха.
Убумистые удары тихли вдали. Они словно кругами ходили вокруг аэропорта.
Наверное, так и будет. Когда-нибудь он и сможет, привыкнет к этим затухающим провалам в памяти, от которых не скрыться. Он все еще не хотел думать о том, как здесь очутился. Даже решив, что возможно это и глупо, даже проведя тут с ней несколько сотен или тысяч таких погружений в беспробудную тьму без сновидений или памяти. Вадим все еще не хотел вспоминать. Каждый раз при мысли о том, что было до его пробуждения от легкого сна в самолете, он наталкивался словно на невидимую стену из мимолетного животного страха. Стену мягкую, такую тонкую - что надави чуть-чуть, и она провалится, и он вспомнит. Словно забор во дворе соседа, который и возведен был только для вида. И откуда-то возникал страх - нежелания того, что будет потом, попытка всеми силами задержать себя тут, себя таким. Это как подумать о том, что будет, если сунуть руку в расплавленный свинец - может и ничего, если очень быстро. Зачем это надо и не потеряешь ли ты больше, чем получишь?
А потом эта стена исчезла. Окончательно и вместе с тем - исчезло то, что было за ней в памяти Вадима. Словно обидевшись на длительные ожидания, она ушла во время очередного погружения во тьму, и очнулся мальчик уже без неё. Сколько он ни желал - не смог её нащупать. Может он пробыл тут слишком долго, если «долго» - вообще применимое ко всему этому слово. И тогда остался последний страх - страх, что он останется тут навсегда. А потом они пришли снова и девочка вновь жалась к нему, и не хотела видеть эти странные грохочущие звуки.
Убумы нарастали.
Они шли волной, еще одной и следующей. Словно стадо… динозавров? Дино, только невидимых… невидимые динотопы.
Он вышел к звуку. Теперь он не боялся. Тело еще осторожничало и при каждом странном перемене в их настроение хотело броситься бежать в ангар. Но это и хорошо, если что он сразу убежит. Но теперь ему было любопытно. Девочка смотрела из-за края двери ангара.
Она плакала?!
Если да - то, скорее всего, снова кровью. Вадим сомневался, что в ней еще остались какие-то иные жидкости.
«У-бум», - тишина, еще громче после удара, словно вязкое марево из глицерина в воздухе. «У-у-бум!»
Он стоял и словно сам воздух пульсировал. Еще немного и не выдержат перепонки. Стены вздрагивали и…
«У-бум…»
Он все телом это ощущал…
Лай собаки?
-Где-то тут собака!!! - Вадим почти кричал от радости. Кричал для неё. Чтобы услышала она. А знала ли она вообще, что есть такое существо - собака?
Собака залаяла снова - на этот раз отчетливее и ближе. Что? Лай собаки доносится из убумов?
Они уже вокруг него…
Вокруг все менялось и текло. Метель перестала стелить снег. Он смотрел в воздух. Что-то не так. Он заперт.
Протянул руку и наткнулся на холод.
Метала?
Его рука щупала воздух. На неё садились снежинки. Кусок металла висел перед ним в воздухе.
«Ууу-бууум…»
Замедленный ритм…
И шипение…
Помехи?
«У-бум! Убум, Убум, убум…»
Все быстрее.
Он обернулся, она со страхом смотрела на него… и текла. Вадим протянул руку, но почему-то та сильно прострелила болью. Так сильно, что он аж закричал…
И открыл глаза. Вокруг темно и бьется что-то. Это его сердце. Он протянул руку и наткнулся на холодный металл. Он весь в ледяном поту. Голоса. Лай собаки.
-Он тут. Осторожно, поднимай.
-Стоп не торопись.
-Держи!
-Я сам.
Лай все громче. Звуки машин. Он что…
Опять была попытка тьмы засосать его, но сейчас, внутри этого хоровода из вибрирующих звуков он как-то удержался и продолжал смотреть - мало того - обернулся.
Он обернулся?
Попытался и не смог. Он лежит тут и не может двинуться!
Снег?
Он еще чувствует, как снег летит. Оттуда из-за спины. Там проход. Он еще может вернуться. Нужно лишь повернуться. Она там. Смотрит из того ангара.
И течет. Пока еще есть время. Он сможет вернуться в тот ангар, вырвавшись из этого хоровода чуждых звуков!
Чуждых разве?
Он рванул всем телом и закричал во весь голос. Стало очень больно, очень…
Один из убумов, слегка покачиваясь и играя запредельным грохотом металла об металл, на полной скорости попал прямо в Вадима! И возник Голос, натянутый такой, словно леска, с хрипотой - ощутимо в метре от него. Казалось - вытяни руку и дотронешься до его владельца. Голос сказал:
-Не кричи парень, побереги кислород, сейчас мы тебя вытащим…
***
Ты с ними что-нибудь плохое сделаешь,
Ты… ты заразишь их тьмой своего сердца…
Топотуны идут!
-Топотуны! Они прошли здесь вчера! - Разглядывает след. - Они опять тут пройдут.
Завтра…
Я помню, как вжималась маленькая в кровать и закрывала голову подушкой, мне было страшно, ведь топотунам и не понять, как я любила ту игрушку.
Они растопчут все. И им - плевать, на то и топтунами их нам звать. Детские страхи перед толпой взрослых, которым не понять…. Я никогда не читала Маленького Принца, не знаю хорошо это или плохо, и теперь уж точно не буду читать.… Но я думаю, у каждого ребенка в детстве были моменты, когда она или он оказывались в схожей ситуации.… Да я знаю, что там было.… Наверное, потому он так и популярен…
И «топотун» он зверь такой,
Ему на все плевать,
С утробным ревом кинется вперед,
И будет все топтать…
***
Его самолет приземлялся в аэропорту. Все было покрыто тьмой и снегом.
Странно, Вадим еще при посадке заметил, какой темный этот снег. Обычно когда вокруг много снега все светло и весело.
Может, тут нет фонарей?
Вадим протер рукой покрытое инеем стекло иллюминатора и стал разглядывать мир по ту сторону. Он крутил головой, но видел только тьму.
Смирившись, встал и направился к выходу.
Один.
У выхода стоял второй пилот. Он что играет роль стюардессы?
«Где все?», - подумал мальчик, но спрашивать не стал - пилот был странный и лучше просто пройти мимо.
«А ты сам-то где?» - Мелькнуло в ответ Что-то и исчезло. Оборачиваться и искать шептуна Вадим не захотел. Ему было все равно…
Он оглянулся на пустой салон. Самолет взлетал полный народу, а сел пустой. Если не считать его самого и этого… «Стюардесса»?
На нем было пенсе, и тушь стекала с левого глаза, образуя какой-то зигзаг. Он походил на замерзшего манекена, что, в общем, в данных условиях было вполне нормальным. Вадим, смотря на его чуть-чуть улыбающееся лицо, пошел вниз по трапу. Через плечо сумка, он её слегка придерживал рукой.
Холода не чувствовал. Совсем. Странно.
-А мы где? И почему тут нет людей? - Спросил мальчик у воздуха еле слышно, когда спустился. Их никто не встречал. Других самолетов не видно было.
«Я что сплю?»
«Нет…», - сказало в ответ промозглое нечто с акцентом второго пилота.
«Точно не сплю?», - задал себе снова вопрос Вадим на всякий случай.
«Конечно, ты теперь никогда не сможешь спать. Ведь ты в аду…», - ответил за него голос в голове и парень, что играл свою роль, выполняя работу стюардессы, помахал ему издали рукой. Теперь он улыбался еще шире.
Вадим оглянулся по сторонам, когда его взгляд вернулся к трапу - того уже не было. И трапа и парня.
Самолет стоял какой-то отрешенный.
Самолеты бывают отрешенными?
Они же вещи. Не живые.
Но если бы он спросил это у механика или пилота - они запросто рассказали, какими они еще бывают. Ведь для кого-то и ты сам - лишь вещь. Ты не живой.
Голос в голове наладил с ним общение. Теперь он уже не понимал, где ему говорят, а где он думает сам. Вадиму неприятно стало чувствовать на затылке бормочущий шепот, но все же еще не настолько противно, чтобы броситься без оглядки бежать. Ему было все равно, ад так ад. Холодно тут, он только сейчас это осознал и попытался сам себя обнять.
И пошел быстрее.
Чтобы сразу остановится.
Снег?
Снег!
Он не шел теперь. И лежал ровным слоем на земле. А точнее странном гулком покрытии, которое напоминало одновременно летний корт, умерший от холода в лютую зиму и вязкое болото из едва живой резины. Которая отчпокивала его обувь, отпускала с какой-то обидой, и тайной надеждой, что когда-нибудь он не захочет поднимать ногу вновь, и она его проглотит.
Впереди были корпуса аэропорта, ангары. Позади самолет. Его самолет. Но что-то было не так.
В этом месте. В этом времени? Скорее - в чувстве. Раньше он и не догадывался, что мир может «пахнуть» иначе, но сейчас он ощущал эту разницу. Вадим привык чувствовать мир как-то по-своему, словно оставляя отпечатки на всем, с чем сталкивался. И теперь разобрал подмену, хоть и не понимал и даже не желал вникать в её смысл. Но возник страх. И страх нарастал.
Он вдруг понял. Что если и дальше будет просто так - вот так - один идти вперед…
Будет момент, когда он потеряет из виду и самолет, а здания с слегка освещенными окнами впереди не станут ближе, а то и вовсе исчезнут. И окажется один под тьмой на снегу, таком холодном… и ровном.
Без ориентиров.
Все действительно напоминало сон, но и не так как обычно.
Он мог спокойно думать, но отрешенность в принятии решений была как во сне.
Он очень хорошо знал это состояние.
И побежал вперед.
***
Звон в ушах… Вадим дотронулся до них. Он их что обморозил? Начал потихоньку тереть, а потом двумя ладонями закрыл их…
Звенят. Вадик смотрел по сторонам, ища причину звона…
Хотелось бросить сумку, но она была чем-то из его старого мира, а здесь…
Все чужое и все - не так.
Он сам до конца не понял как, но «не так» определенно…
Он замерзал. Дышал тяжело. Воздух был странный - он не мог им надышаться, но в самом плохом и чуждом смысле этого выражения!
Все и вправду исчезло. Он знал, что за спиной уже нет того, «его» самолета, а есть лишь несколько мертвых махин, знал и то, что с тех пор как начал свой путь здание аэропорта не приблизилось хоть сколько-нибудь. Знал и еще кое-что, о чем начинал лишь смутно догадываться, но все равно бежал вперед.
И тут его обняли. Он резко подскочил, почти сразу обернулся.
Там девочка стояла. В кофте навыпуск. Она что не мерзнет?
К тому моменту ему казалось, что кроме снега под ногами, холода спускающейся темноты с небес и его тяжелого дыхания в мире уже ничего не осталось.
Он стояла и смотрела, словно ожидала его тут увидеть. Но видела явно впервые и интересом разглядывала.
Дальше они шли молча вдвоем. Вадим не помнил, сколько это продолжалось. Внутренний секундомер его жизни, который и раньше ленился считать часы и даже дни, отмеривая только недели и месяцы - теперь и вовсе встал.
В общем, это было вовсе неплохо - идти за руку с кем-то. Пусть рука и была холодной настолько, что едва ли не обжигала ему пальцы. Лягушка. Вадим вспомнил, как это называлось. Когда-то давным-давно - года три назад или четыре - он познакомился с девочкой, которая так себя называла. У неё были очень холодные руки, словно ледышки. Она любила пугать его, прикладывая руки к щеками, внезапно, сзади. Но в остальном она была теплая.
Вадим оглянулся. Девочка шла за ним на расстоянии его вытянутой руки, но теперь Вадиму казалось, что она его ведет, а не наоборот. Ощущение сна нарастало. Ему срочно нужно было проверить, сон ли это или нет. Он уже две минуты щипал себе рукой, той, что была в кармане.… Две минуты?
Или больше. Он почему-то сразу все забывал, как уходил. И не помнил, сколько они уже так идут. Это точно сон…
Он развернул её, сбил с ног и, прижавшись, поцеловал.
Странное она восприняла так спокойно.
Это точно сон.
Он завертел головой, смотря по сторонам, их никто не видел?
А в следующую секунду он почувствовал, что её нет. Под ним. Всем телом. Она уже стояла сзади и улыбалась. Он каждой порой тела чувствовал её улыбку.
***
Они дошли до зданий тех - вдвоем - но там прям как везде - ни души. Только холодное все такое. И стекла, все покрыты зимними узорами. И поручни на лестнице. Все, не только стекло и металл - все было ледяным. И воздух, наверное…
Они что тут не топят?
Он вздохнул. Выдохнул. Потрогал лицо, нос. Вроде тут теплее…
Нет.
Давно уже теплее.
В тот момент как он встретил её, ту, что теперь лазила по креслам в зале ожидания - стало теплее.
Возможно, он просто перестал чувствовать холод. А может - это холод перестал чувствовать его. Холод был живым, Вадим теперь это знал. Захотелось рассказать об этом кому-нибудь, когда выберется отсюда. Но нужны доказательства. Доказательства существования живого холода, который стоит у тебя за спиной и протягивает к тебе свои скрюченные пальцы? Вадим вытащил из кармана айфон. С минуту он вяло тер его дисплей пальцем, размышляя над тем - почему он не подумал, что может позвонить отсюда? И за ним приедут и его заберут…
Правда раз он не хотел задумываться над такими очевидными вещами, как пустой самолет в пустом аэропорту, то и на этот счет можно было не беспокоиться. Впрочем, Вадим себе врал. Было что-то еще, на самом краю его замороженных мыслей. Чем больше он размышлял над всем этим - тем сильнее был странный, необъяснимый страх. Это как страх проснуться, только намного сильнее! Разве бывает такой страх?
-Если я проснусь… неужели мне будет хуже? Мне плохо? Я не уверен. Значит - было хуже?
Вадим вытянул руку перед собой и сфотографировал Холод за спиной. Вот только кадр не вышел - там была сплошная чернота. Вадим пробовал еще несколько раз, но каждый раз снова и снова выходил бракованный кадр.
Камера никак не хотела видеть то, о чем догадывался Вадим, мало того - она вообще не желала ничего видеть. Он его сломал? Это не имело никакого значения.
Девочка вернулась из своей одинокой одиссеи по замерзшему зданию аэропорта и принесла в горстях просроченные лакомства. Те были настолько просроченные, что, даже не разглядывая упаковки, Вадим мог с уверенностью сказать - они здесь давно. Настолько давно, что может даже всегда.
Он поблагодарил - все так же вяло и чужим, будто бы и не своим голосом - после чего развернул батончик «Марса». На вкус «Марс» был таким совсем обыкновенным, но чувство, твердившее Вадиму - «То, что ты ешь - не еда!» - никуда не делось. Девочка есть не стала. Она просто изучала, как он это делает, причем почти без эмоций, словно собачка, следившая за своим хозяином. Или наоборот. Вадим не сразу это заметил. А когда заметил, сначала не обратил внимания. У неё там что-то было. Спрятано, под одеждой.
И это что-то иногда шевелилось.
Может там щенок? Или еще, какой зверек. Чтобы не замерз. Только вот…
Она так легко одета. Он только сейчас понял, что она не могла тут долго в таком виде ходить, она бы насмерть замерзла. Даже в помещении…
Заметив его заинтересованный взгляд, девочка взглянула с сомнением на свою одежду так, как смотрят на что-то виденное впервые, нечто жутко несуразное.
Он вжался в пол и стену, он пытался в ней исчезнуть. Растворится и уйти от того ужаса что рос в нем.
И отвращения.
Она подняла короткую юбку, и он, наконец, увидел, что там шевелилось.
Пасть, зубы - рот - открылась и…
-Нет! Уйди…
Это точно сон!!
Девочка села на него и прижалась пастью к нему, и - укусила…
Прокусила и, присосавшись, начала пить.
Он чувствовал волны по телу, сосудам. Как из него выкачивают кровь. Тепло и как-то посасывало все тело. Странно - было не так больно, как могло бы показаться со стороны. Стороны?
Он всеми силами пытался не смотреть и в то же время - он видел, как она это делает. И ничего не мог поделать. Он понимал, каким-то уголком сознания, что начни он двигаться сейчас, что-то произойдет.
Нечто - еще более нехорошее.
И он просто боялся. Порваться? Да?
Он ждал, когда она напьется. Он знал, что так и будет.
Девочка напилась и облизнулась. Её глаза теперь были красные, кровь текла из них, она смотрела и улыбалась. И продолжала облизываться. Не губами, из них тоже текла кровь. А как-то странно, всем телом что ли - задрала выше кофту и обнажила живот. По нему прошла легкая волна и трещина росла.
А потом…
Он забился и закричал, страх ужас росли. Так ему плохо и неудобно не было никогда на свете.
Она словно специально ему все это показала и опять закрыла…
После этого он всегда ходил вдоль стены и боялся к ней поворачиваться спиной.
Он спокойная была, молчала, но он знал - они бродили тут одни. Он постепенно свыкся с мыслью, которую не выразить, но можно принять…
Стоя перед зеркалом в туалете аэропорта он рассматривал свой живот. Тонкие полоски и ранки. Будто бы иглами. Странным узором шли по телу…
И опять он почувствовал этот звук - что нарастал - жужжание или…
Ощущение будто кровь приливает к голове.… И звон в ушах опять и снова.
Он потряс головой. Раньше у Вадима такого не было.
Они были в ангаре, когда первый удар сотряс стены и зазвенели окна.
Тут резко начало звенеть опять в ушах достигло кульминации и… прошло?
Он что оглох?
Нет, удар еще сильнее прежнего причинил просто физическую боль его перепонкам.
Но не это его испугало…
В… этих ударах. Мысли ворочались все медленнее и…
Забытье в этом мире безымянного аэропорта наступало внезапно. Вадим не знал - сон ли это или просто он каждый раз падал в обморок. Бывало, продолжая думать о чем-то, он вдруг понимал, что две его мысли, два мгновения разделяет пропасть. Осознать которую он смог только её перепрыгнув.
Словно сама тьма спускалась откуда-то из-под потолка и укрывала его сверкавшими звездами руками. Вадим хотел выйти из здания и взглянуть на звезды - но она его не пускала. Каждый раз мотала головой и тянула за рукав. Он пробовал разжать её пальцы, но освободиться не получалось. В тот раз она прижала его на полу к стене ангара. Девочка сидела у него на коленях, опять прижимаясь, пасть между ног у неё молчала. Видимо сейчас было не до трапезы…
Она смотрела по сторонам. Словно чего-то ждала.
И вдруг - отчетливо - «У-бум!» Он дернулся, и его тело забилось, он сам сначала не понял что с ним не так, а потом…
Опять темнота и опять смутный толчок и попытки осознать свою ускользнувшую мысль - последнюю перед пробуждением от тьмы и старое новое чувство.
Ужас и страх. Все не так. Все поднялось и как цунами его захлестнуло…
-Стой!
-Нет, пусти.
-Стой, сиди, молчи…
-Это они…
-Они хотя… - Её голос прерывался шепотом. - Они хотят выгнать тебя отсюда…
-Они ловят тебя…
-Они хотят ухватиться за твой страх…
-Они будут тебя удить за него, как за леску… сиди, молчи.
Она прижалась еще сильнее к нему и закрыла ладонью рот…. Его глаза смотрели и видели её лицо только. Она же опять смотрела в дверной проем ангара. Туда откуда приходил этот…
«Убум»
«УбУм!»
«У-бум…»
Звук приближался, он нарастал.
Дрожали окна их ангара. Нет, это сон. Не может быть так страшно в жизни! Древний животный ужас его тела - она прижалась к нему всем телом, дальше нельзя уже было!
Открыла пошире все свои «пасти». И впилась ими в тело мальчика. Сквозь одежду.
Он дернулся, она закрыла ему рот сперва ладонью, потом засунула туда почти все пальцы руки, как кляп.
Он вцепился в её руку. Укус и кровь потекла…
Боль унесла, смыла и впитала страх.
Его не осталось, была только боль во всем теле.
Она смотрела ему прямо в глаза. Чуть упрямо, слишком твердо на грани легкой обиды от непонимания и вместе с тем прямо и честно. Её глаза - напротив его. Так близко. Он почему-то доверял этим глазам.
Страх исчез окончательно, все те пасти выпили болью его из Вадима.
Это был неправильный звук, глухие удары, от которых сотрясались окна ангара и тихий шепот на ухо:
-Они и меня звали…
-Но я никогда к ним не вернусь.
У неё такой тихий и спокойный, даже красивый… шепот.
Пусть она всегда так говорит ему на ухо, и никогда не издает того визга нечеловеческого, всем телом, он вспомнил…
Этот визг!?
Вспомнил!!!
Зрачки расширились, он чувствовал, как его глаза смотрят в одну точку. Никто, правда, кроме него этого тут увидеть не мог. Он опять смотрел на себя со стороны.
Он это забыл, но это произошло.… Да?
Несколько минут назад. Или часов он не помнил. Тут что-то не так с ощущением времени. Но это было.
Он закусил губу и сжался всем телом в комок, чтобы не оттолкнуть её.
Она… стерла ему память?
Чтобы он не помнил?
Что она с ним сделала?
Она так со всеми, кто сюда приходит?
В его уши бился, улетал и возвращался и бился снова тот визг, который она издала, когда закончила… то дело.
Он хочет проникнуть обратно и вновь вернуть ему то ощущение безграничного страха, которое он испытал и которое она… стерла?
Это визг…
-Ты со всеми? Делаешь это?
-Я их…
Она проглотила что, а потом шепнула:
-Они сначала тут все бродят и я с ними. Но потом им становится грустно. Страх проходит. Им всем становится одиноко. И я их ем.
Снова проглотила.
-А потом вырастаю они, - девочка указала на свой живот.
-И у тебя вырастут, если ты тут останешься,… поэтому, когда тебе станет грустно, я тебя съем. Задолго до того как тебе станет одиноко…
Она все это говорила шепотом ему в ухо. А он сквозь её тело смотрел в то, что было у неё в животе. Он не видел, но чувствовал пульсацию даже сквозь её тело. Тут так темно. Когда она откроется опять он и не заметит, она его парализует. Впрыснет что-то, наверное, и он забудет…
Девочка прислушивалась к звукам холодного воздуха.
Убумистые удары тихли вдали. Они словно кругами ходили вокруг аэропорта.
Наверное, так и будет. Когда-нибудь он и сможет, привыкнет к этим затухающим провалам в памяти, от которых не скрыться. Он все еще не хотел думать о том, как здесь очутился. Даже решив, что возможно это и глупо, даже проведя тут с ней несколько сотен или тысяч таких погружений в беспробудную тьму без сновидений или памяти. Вадим все еще не хотел вспоминать. Каждый раз при мысли о том, что было до его пробуждения от легкого сна в самолете, он наталкивался словно на невидимую стену из мимолетного животного страха. Стену мягкую, такую тонкую - что надави чуть-чуть, и она провалится, и он вспомнит. Словно забор во дворе соседа, который и возведен был только для вида. И откуда-то возникал страх - нежелания того, что будет потом, попытка всеми силами задержать себя тут, себя таким. Это как подумать о том, что будет, если сунуть руку в расплавленный свинец - может и ничего, если очень быстро. Зачем это надо и не потеряешь ли ты больше, чем получишь?
А потом эта стена исчезла. Окончательно и вместе с тем - исчезло то, что было за ней в памяти Вадима. Словно обидевшись на длительные ожидания, она ушла во время очередного погружения во тьму, и очнулся мальчик уже без неё. Сколько он ни желал - не смог её нащупать. Может он пробыл тут слишком долго, если «долго» - вообще применимое ко всему этому слово. И тогда остался последний страх - страх, что он останется тут навсегда. А потом они пришли снова и девочка вновь жалась к нему, и не хотела видеть эти странные грохочущие звуки.
Убумы нарастали.
Они шли волной, еще одной и следующей. Словно стадо… динозавров? Дино, только невидимых… невидимые динотопы.
Он вышел к звуку. Теперь он не боялся. Тело еще осторожничало и при каждом странном перемене в их настроение хотело броситься бежать в ангар. Но это и хорошо, если что он сразу убежит. Но теперь ему было любопытно. Девочка смотрела из-за края двери ангара.
Она плакала?!
Если да - то, скорее всего, снова кровью. Вадим сомневался, что в ней еще остались какие-то иные жидкости.
«У-бум», - тишина, еще громче после удара, словно вязкое марево из глицерина в воздухе. «У-у-бум!»
Он стоял и словно сам воздух пульсировал. Еще немного и не выдержат перепонки. Стены вздрагивали и…
«У-бум…»
Он все телом это ощущал…
Лай собаки?
-Где-то тут собака!!! - Вадим почти кричал от радости. Кричал для неё. Чтобы услышала она. А знала ли она вообще, что есть такое существо - собака?
Собака залаяла снова - на этот раз отчетливее и ближе. Что? Лай собаки доносится из убумов?
Они уже вокруг него…
Вокруг все менялось и текло. Метель перестала стелить снег. Он смотрел в воздух. Что-то не так. Он заперт.
Протянул руку и наткнулся на холод.
Метала?
Его рука щупала воздух. На неё садились снежинки. Кусок металла висел перед ним в воздухе.
«Ууу-бууум…»
Замедленный ритм…
И шипение…
Помехи?
«У-бум! Убум, Убум, убум…»
Все быстрее.
Он обернулся, она со страхом смотрела на него… и текла. Вадим протянул руку, но почему-то та сильно прострелила болью. Так сильно, что он аж закричал…
И открыл глаза. Вокруг темно и бьется что-то. Это его сердце. Он протянул руку и наткнулся на холодный металл. Он весь в ледяном поту. Голоса. Лай собаки.
-Он тут. Осторожно, поднимай.
-Стоп не торопись.
-Держи!
-Я сам.
Лай все громче. Звуки машин. Он что…
Опять была попытка тьмы засосать его, но сейчас, внутри этого хоровода из вибрирующих звуков он как-то удержался и продолжал смотреть - мало того - обернулся.
Он обернулся?
Попытался и не смог. Он лежит тут и не может двинуться!
Снег?
Он еще чувствует, как снег летит. Оттуда из-за спины. Там проход. Он еще может вернуться. Нужно лишь повернуться. Она там. Смотрит из того ангара.
И течет. Пока еще есть время. Он сможет вернуться в тот ангар, вырвавшись из этого хоровода чуждых звуков!
Чуждых разве?
Он рванул всем телом и закричал во весь голос. Стало очень больно, очень…
Один из убумов, слегка покачиваясь и играя запредельным грохотом металла об металл, на полной скорости попал прямо в Вадима! И возник Голос, натянутый такой, словно леска, с хрипотой - ощутимо в метре от него. Казалось - вытяни руку и дотронешься до его владельца. Голос сказал:
-Не кричи парень, побереги кислород, сейчас мы тебя вытащим…
***