Страруда - Истории Чудовищ:Странная птица. Ночами снятся дебри неизведанных лесов! История Кристины.
Проснулся ребенок в кровати и выглянул в окно - там горела звезда. Он вынырнул из постели и выбрался в окно - там ждала его судьба. Темным был путь, но сверкала звезда. Горела в ночи и манила в пути безграничных дорог и невозможных сражений. Долго брел мальчик к океану, о котором читал в книге, но не кончалась все ночь, и звезды не двигались с места. Взобрался на холм и услышал, как звонко стучит об металлы металл. Мальчика спросила полуночная звезда: кто из них сильнее?
Посмотрел ребенок вниз, в долину и увидел двух воинов.
Первый бился насмерть с монстром огромным у черного леса, страшнее судьбы его самого.
Второй смотрел на небо, сидя у костра. Его меч был воткнут в землю. Периодически тот воин посматривал на битву своего собрата, но не понятно было отсюда, какие чувства вызывают в нем дерущиеся.
-Второй. - Сказал мальчик. - Он победил этот мир. Мир покоится у его ног и в него воткнут этот меч.
-Ты все еще хочешь пройти этот путь, даже зная, чем закончишь его?
-Я хочу их! Хочу сражений! Это бессмысленно, но я так их хочу, разве это не наполняет их смыслом? Разве это не делает весь этот мертвый мир таким живым?!!
Странная птица. Ночами снятся дебри неизведанных лесов! История Кристины.
Эта птица была медленнее других, пока все остальные перелетали с ветки на ветку, она словно о чем-то размышляла. А потом вспорхнула и замедленными взмахами крыльев полетела в сторону моего дома. Я почему-то сразу захотела позвонить маме и рассказать про эту птицу. Пока еще не поздно было. Странно. Почему я так к ней сразу отнеслась.
А птица, подлетев, уселась у нас на балконе и, прокашляв, сказала:
-Я не торможу.
Я слегка смутилась, на самом деле со мной это редко бывает, но тут птица словно угадала мои мысли. Я сказала:
-Я и не думала о вас так думать, о Странная Птица!
И замолчав, слегка потерла виски, надеясь, что никто из соседей этого не слышал.
-Гонишь. Ты сидела и думала - что эта синяя хрень так медленно машет, словно в замедленном кино, ей в жопу что всадили десять кубиков карлидола?
Я слегка покраснела.
-Слушай птица… я и не думала ТАК думать, вообще это ВАШ уже ход мыслей, а не мой. Если вы по каким-то своим причинам медленно летаете как в замедленном до нельзя кино - это лично ваше дело, а не мое.
И довольная, что так красиво и почти без видимого раздражения выразила свои мысли в словах, я замолчала, ожидая отклика птицы. Вообще-то в классе я лучше всех отвечала у доски, даже в тех случаях, когда ничегошеньки не знала и не учила. Просто выходила. Просто отвечала. Говорила что думаю. И все получала одни пять да пять. Наверное, учителям просто до жути было интересно слушать, как я думаю. И до лампочки им было - о чем я собственно сейчас говорю. Все так и рассказывали моей маме - «как же ваша дочь красиво отвечает на занятиях, слушать её - одно удовольствие», а потом иногда добавляли, что желательно мне хоть изредка, но готовить домашнюю работу, потому что скоро экзамены, а там тесты, ЕГЭ и его устно не ответишь.
-Да, ты их всех подсадила. Тебя пора сдать за решетку за распространение сильнодействующей дури девочка.
-Чего? - Я тут подумала - а ведь она и вправду телепат, а потом еще - а ведь клюв она не открывает, а затем вдобавок - а ведь я тут как дурра сама с собой общаюсь.
-Дорогая птица, я не знаю, о чем вы сейчас произнесли, вы ведь произнесли это, а не подумали, так? Так вот, к вашему сведению, дурью я не маюсь и не торгую, вы этим меня не обманите!
Птица смотрела на меня, наклонив голову, потом сделала шаг вбок и снова наклонила её, на этот раз в другую сторону. Мне почему-то показалось - она примеривается ко мне. Сейчас наверняка кинется, как бык на арене.
-Слушай птичка, я животных люблю, ты это тоже имей в виду.
-Я не животное. А вот ты - обезьяна тупая.
-У тебя милый клюв. - Сказала я, как можно милее закрыв глаза.
-Ты совсем тупая? Это не клюв.
-А что это?
-И почему вы так странно общаетесь?
-А что не так? Были собраны сведения и найден оптимальный усредненный вариант общения с вами, макаками недорезанными в детстве.
-Ну, я не могу судить за весь мир, но слегка переиграно, по-моему. - Снова соврала я. Было очень нормально все это, даже слишком очень нормально по меркам дворов и подъездов, просто сказала и все тут.
-Да ну-у. - протянула птица. - Думаю исправить нужно. А крылья что, правда, медленно двигаются?
Я утвердительно пару раз кивнула.
Птица вывернула голову так, что я вздрогнула, через меня словно ток пропустили, на мгновение показалось, что её шея не выдержит этого. Но она спокойно заглядывала себе под хвост, потом еще дальше, в конце этого осмотра её клюв торчал у птицы между лапок, и я подумала - «а вот сюда зайдет сейчас мама и скажет мне, что я садистка такая и что я с птицей вытворяю»
-Это не я с вами сделала.
-Разумеется не ты. Просто заряд кончается. У вас тут столько вампиров развелось.
-Вампи-иров, - протянула я. Мне до боли жуткой захотелось узнать все про вампиров, раз зашел разговор.
-Ага, все пьют, и пью из нас. И люди и нелюди, все на вашей планете пьют друг друга. Как вы живете! Зарядка совсем почти кончилась.
Птица обернулась вокруг себя и покачала головой, мне показалось что шея, удлинившаяся во время этого осмотра, слегка сократилась обратно.
-И главное незаметно так пьют. Вот приспособились, а? теперь я лучше общаюсь?
-Ну не совсем, слишком много гонора. Поласковее надо быть.
-А та-ак? - Медленно пропела птица слащавым голоском. Я засмеялась.
-Не, теперь вы опять переигрываете. Нужно скромно и не навязчиво, спокойно и уверенно, но всегда как бы снизу, не дергаясь и не напрягаясь, не заставляя себя через силу, просто и естественно, как тебе хочется, и в то же время твердо и мягко одновременно.
-Так, - сказала птица внимательно меня слушавшая. - Продолжай.
-Старайтесь быть милыми. Говорить все так, словно ласкать собеседника, просто делайте то, что хотели бы, чтобы и вам сделали.
-Понятно-понятно. Вот оно ка-ак. А мы чуть не лопухнулись еще раз. Спасибо тебе.
-А вы ребята откуда? - Спросила как можно вежливее я.
Птица взяла меня за что-то глубоко внутри и, развернув, кинула в небо. Впервые я так испугалась.
-Не боись, щас все будет. Смотри. Во-от отсюда.
Я парила где-то очень высоко, наверное, на орбите и смотрела в сторону далеких звезд. Они горели ровно, не мигая.
-Оттуда?
-Ага.
-С одной из этих звезд?
-Неа, со всех сразу.
-Да-а, - протянула я, пытаясь все это сообразить. Звезд там было уж слишком много.
-Ага. Тебе же цифры ни к чему девочка.
Потом меня «вернули» обратно и я по очереди предлагала птице все, что у нас было в доме, и она так же по очереди от всего вежливо отказывалась. Я была счастлива. Солнце клонилось к домам, за которыми оно обычно куталось в одеяло из зелени парка.
-А для чего вы прилетели на Землю? - Наконец под самый конец догадалась спросить я.
-Как для чего? Чтобы планету завоевать. - Ответила птица и, спрыгнув с подоконника, расправила крылья, уже у самой земли она взмыла вверх и пронеслась мимо меня, набирая высоту. Последними её удаляющимися от меня мыслями было - «извини, но мне пришлось от тебя подзарядиться, покеда девочка»
Хоть эти мысли и были слегка грубоваты, по-своему они были милы и даже теплы. Кашляя, я тихо про себя улыбалась. Мне почему-то было очень приятно от этого прощания.
«А ведь получилось», подумала я.
В этот вечер у меня поднялась температура, вызвали скорую и меня отправили сначала в больницу, потом там уже в реанимацию. Но врачи сказали потом - я крепкая, и мне повезло. У меня была какая-то особая форма птичьего гриппа. Там в больнице я уже подумала лежа в палате под капельницей, что все это просто идиотская выдумка на почве расстройства психики или чего-то там еще. Пока не увидела одну из них. Целая стая голубей клевала что-то находя еду в кавернах больничных дорожек между ивами. И одна вдруг вспорхнула и полетела между корпусами, эти медленные взмахи крыльев я никогда теперь не забуду и не спутаю уже ни с чем! Поднявшись с кровати, долго смотрела я тогда ей вслед.
А вы замечаете, что некоторые птицы временами слишком медленно машут крыльями? Словно в замедленном кино, особенно бросается в глаза, если рядом пролетают обычные, нормальные птицы в это время. Так вот - значит, у них кончается подзарядка. Я тут подумала - их так много! Этих не до конца подзаряженных птиц. И значит, вправду они скоро захватят мир. А может они его уже и захватили и ждут момента подходящего, чтобы нам об этом заявить. Вот, например, сейчас идут новости, там Саудовская Аравия что-то замышляет, индексы кто-то теряет по пути на работу или с неё, какой-то президент куда-то вновь приехал, снова где-то война из-за черных или черного чего-то там, кого-то посадили или подсадили на что-то или куда-то, да вроде и не того. Скучно все это слишком. И как им в таком сумасбродстве себя проявить? А они дождутся подходящего мгновения, когда все эти страсти поутихнут и культурно, как я их научила, заявят о себе. Выглянут так на нас из экрана и скажут между двумя выпусками очередных каждодневно шокирующих общественность новостей:
-Вы извините, что мы прерываем ваше общение, но у нас тоже есть для вас новость, она конечно маленькая, но мы больше ждать не можем. Кха-кха эм… Так вот… Мы захватили ваш мир. Спасибо. Извините. Продолжайте. Нам дальше пора.
Из-за спины моей бегают чьи-то пальцы по клаве. За окном уходит в небо первый снег. Я смотрю, как падают снежинки, и пытаюсь вспомнить запах травы. Так близко. Только руку протяни. И возьмешь рукой кусочек прошлого. Память - удивительная штука.
-Посвящается комнате, с единственным окном закрытым листами дикого винограда…
Летние каникулы начались здоровски. Я упала и вывихнула ногу. А все из-за двух придурков на великах и очень крутого спуска с холма. Лежа и плача я смотрела на облака. Они холодные, правда? Так далеко, я вытянула руку и попыталась до них дотянуться. Боль в ноге почти утихла, но я знала - стоит попытаться встать, как я свалюсь и еще чего - покачусь вниз. Я просто лежала и смотрела на облака. Когда прибежал сосед со своим сыном, возвращавшиеся с рыбалки, чтобы посмотреть что со мной я по-прежнему лежала, раскинув руки, наверняка с почти стеклянными глазами.
Я им сказала:
-Я умерла.
Сосед снял кепку, повернут в руках, посмотрел на небо, сдвинул брови, передал кепку растерянному сыну и сказал:
-Ты живая.
Поднял меня и, придерживая ногу, понес домой. Там его жена делала мне холодный компресс, пока я разглядывала диски и книги Вадима, его сына. Он на два года старше меня, но в чем-то мы похожи. Они позвонили родителям, и те разрешили мне остаться до вечера. Гриша, так звали отца Вадика, сказал, что отвезет меня потом домой, а пока чтобы мы занялись чем-нибудь.
Мы читали, разговаривали о чем-то легком, он показывал мне свои марки, я любовалась старыми печатями на них и спрашивала - а не использовали ли их уже. Он отвечал, что некоторые погашены. Я смотрела и думала, «вот интересно, что за письма они несли, о чем писали тогда люди друг другу?»
Я вскочила, забыв про ногу, и кинулась из комнаты, хватаясь за все что можно, дабы не упасть. Вадик шел за мной «на подхвате», его родители куда-то уехали, обещая вернуться к вечеру, чтобы отвезти меня домой. Их же дом, деревянный и старый, был двухэтажным, и под самой крышей был еще и чердак. Вообще-то это был их второй дом, первый располагался через улицу от нас, поэтому мы были как бы соседями. Наверх вела лестница с корявыми деревянными ступенями. Они были чисто вымыты - мать Вадика убиралась в доме наверняка каждый день, как и моя. Но все равно, что-то в них было совсем уж старое.
-Пддержи!
Он выставил руки, помогая мне взобраться. В ноге простреливало, но я не обращала на боль внимания, привычно полагая, что чем больше её стерпеть, тем скорее она пройдет окончательно. Наверное, до этого дня у меня не было ни вывихов не переломов, и я не знала, как иногда бывает больно, после таких нагрузок. Так что я старалась как можно скорее разработать ногу, чтобы снова носиться, эта тупая сильная боль меня теперь злила еще сильнее, чем те два идиота, которые выскочили из-за угла.
Я упорно лезла на чердак по невероятно крутой лестнице, таких, наверное, никто больше не додумался бы сделать, она была не вертикальная и не обычная, а что-то среднее. В результате оступившись и закричав от боли, я свалилась ошарашенному моим непонятным стремлением Вадику прямо на лицо. Мы лежали внизу, он о чем-то своем думал, я решала, как быть дальше. Что меня туда понесло, я не знала, но раз уж начала, чтобы не быть дуррой нужно заканчивать.
-Чего меня не подстраховал? - Спросила я его. Он отвернулся, промычав что-то типа:
-А как тебя тут подстрахуешь, если ты больная.
Мне захотелось его ударить, что я и сделала. Он вскрикнул, хоть ему было и не больно, и посмотрел на меня почти со злостью. Я поняла - момент критический и улыбнулась. Вадик начал искать прибежища от моей улыбки во всем, что нас окружало, но дерево, одно сплошное отшлифованное чьими-то ногами дерево не хотело ему его давать.
-Пошли я тебе фильмы покажу, у меня вестернов навалом и ужастики есть. Ну и комедии, если хочешь.
-Где?
-На дисках и у брата на компе.
-Неа, такого и у меня много. А что у вас на чердаке.
Он замялся. Я наугад ткнула:
-Труп?
Вадик посмотрел на меня как на дурру, наверное, он только сейчас вспомнил мой возраст и решил, что я совсем ребенок. Я добавила уверенности:
-Трупы выращиваете? Гидропоника?
Напряжение куда-то ушло. Он уверил, что нет, и помог подняться, поддерживая, дотащил до лестницы и, толкая изо всех сил в пятую точку, буквально впихнул меня по вертикальной лестнице на чердак. После мартышкой взлетел сам, и громко топая по странным глуховатым, прогибающимся доскам начал оглядываться, словно сам тут впервые был.
Я сразу поняла, куда он чаще всего смотрит и уверенно пошла туда. В ящиках лежали склянки, «реактивы», как назвал бы их мой отец, хотя возможно это была просто краска. Я начала их выбрасывать одну за другой, сначала он пытался меня остановить, но я его просто отпихнула ногой.
И вот он стоит надо мной, обиженный и готовый к драке. А я, опустошив ящик, вытаскиваю с самого его дна кипу журналов.
-Клево-о!.. - Говорю я просто, безо всяких перегибов интонации. Он подбегает к люку на полу и, свесившись вниз, прислушивается к тишине молчащей своего дома. Потом высунув голову, смотрит на меня. Я смотрю на него, а он на меня.
-Я все-е вижу! И что ты будешь теперь делать? - Улыбаюсь.
Вадик подходит ко мне и плюхается рядом на доски пола. Я рассматриваю его журналы.
-Красивые. Но у моего брата есть и получше!
Вадик вырывает у меня из рук журнал и, полистав его для вида, сует обратно в ящик, начинает кидать туда остальные, останавливаю его и вырываю самый интересный.
На обложке девочка, лет на пять постарше меня. Она улыбается. Вадик специально не смотрит туда, а в окне плывут красивые облака, он и любуется крохотным кусочком неба в единственное тут окно. Я подсаживаюсь к нему поближе и примериваю к себе обложку журнала.
-Похоже?
Он смотрит на неё. Мотает головой, и пытается вырвать. Я не отдаю, он кривится и вырывает силой. Я не сопротивляюсь больше. Но убирать журнал он почему-то не хочет. Слова листает, не смотря, его мысли мелкими пылинками рассыпаны сейчас по полу. Я их даже вижу. Он не хочет, чтобы я вторгалась так быстро.
-А так, похожа больше? - Спрашиваю у него и задираю майку.
Не пытайся этому помешать, не пробуй это остановить… - Шептало мне чучело и улыбалось по-волчьи клыками.
-Почему чучело? - Спросила я ударением на последний слог. Губы черные пречерные поползли вверх. Оскал стал кривиться в мою сторону. Мне стало жалко зверя, который еще жив, а стоит здесь.
«Гребаные таксидермисты, вы, что совсем ничего не понимаете? Этот волчонок жив, волчек жив!»
Волк пытался сделать шаг и повернуть ко мне голову. Ему было необъяснимо больно внутри. Я положила руку на мертвую голову, которая - я знала - была на самом деле живой. Живой и мертвой одновременно, я знала уже, что так можно для меня, но нельзя для остальных людей.
-Я не знаю, про что ты волчек, но сопротивляться я буду всегда. Если мне что-то не понравится - я это изменю, так и уясни себе.
-Ты-ы… - протянул он. - Глупая.
-Да-да, и прямо скажу тебе - очень, но что поделаешь, такова жизнь, не хочется мне умнеть, не вижу смысла, я и так слишком умна для этого идиотского мира, если еще поумнею - вообще умру. И сделают из меня чучело, и поставят рядом с тобой. И табличка там будет Homo… - я запнулась.
-Ты-ы… - утонул он во мне. - Будешь думать, что изменилась… но ты не изменишься.
-Да мне все равно, волчек, вот нашел о чем мне рассказывать, да с такими мучениями. Кстати волчик, а что я там захочу изменить?
Мысли, которые возникли у меня, наверное, были звуками, которые возникли у волчка, но вот я не поняла до конца, о чем он. В этом было что-то от изнасилования, я уже слышала и знала про это и понимала, как это неприятно людям, но я - не они.
-Волчик, ты ошибаешься во мне. Такую мелочь я пропущу сквозь себя и не замечу, я живая ведь, буду жить.
-Ты-ы… - всплыл волчик, - ты думаешь, это случится с тобой?
-А если с другом - я его защищу!
Волчонок смеялся, лаял, наверное.
-Ты не сможешь всех спасти. Но ты-ы, сможешь им помешать. Не пытайся помешать, ты сможешь только помешать, но не спасти, ведь это ты-ы.
-Ну, спасибо тебе волчек, ты оптимист, я погляжу, хоть и высох весь.
-Ага. - Тихо и очень мило, прямо как Донни Дарко кролику улыбаясь, ответил мне волчек.
-Тебя поставили тут по ошибке? - Наконец спросила я.
-Д-а. А-га. И те-бя тоже по ошибке…
И конец настал. Я проснулась в мокрой скомканной постели. Волчик был. Мы были на экскурсии. Он смотрел на меня тусклыми мертвыми глазами и молчал. Я хотела дотронуться до его носа, но девушка-гид помешала мне.
Дверцы были всегда, она жила в мире бесконечного напряжения, я познакомилась с ней однажды, но так и не стала пытаться понять этот мир. Получается, я поняла, что слишком коротка жизнь, чтобы впускать в неё лишних людей, я отрезала девочку, которая была слишком жестокой и невозможно злой, не от боли, а от того, что мне не понять. Я и не пыталась, просто общалась тогда.
У Наташи были проблемы с дверьми. Но… наверное она сама вам об этом чуть позже расскажет. Я не могу…
Она закрыла дверь и смотрела на неё как на ужа. У нас был уж, пришла моя подруга и, увидев, смотрела как на ядовитую змею. Уж лениво полз за мной, я отступала шаг за шагом, и с каждым моим шагом по спальне все шире были её зрачки.
А потом она закричала. Перепугав и меня и мою мать и всех.
Бедный уж она бегала, отскакивая от стен, и топтала его. Я пыталась достать то, что от него осталось из-под её ног, но она попадала мне по пальцам и продолжала.
Из тебя что-то выйти должно, - сказала я ей. В общем гомоне даже она меня не услышала.
-Чего? - Зло бросила и снова смотрела так, словно тренировалась в телекинезе.
«Если ругаться матом - легче?»
«Несомненно, а ты попробуй!»
-Сука-ааа!!! - Рычала девочка-волчонок, её глаза смотрели странно, как-то слишком уж исподлобья. Мне было больно, когда я украдкой бросала на неё взгляд. Это заметили, так мы оказались в разных палатах. «Я - тихая», шептала я себе.
Посмотрел ребенок вниз, в долину и увидел двух воинов.
Первый бился насмерть с монстром огромным у черного леса, страшнее судьбы его самого.
Второй смотрел на небо, сидя у костра. Его меч был воткнут в землю. Периодически тот воин посматривал на битву своего собрата, но не понятно было отсюда, какие чувства вызывают в нем дерущиеся.
-Второй. - Сказал мальчик. - Он победил этот мир. Мир покоится у его ног и в него воткнут этот меч.
-Ты все еще хочешь пройти этот путь, даже зная, чем закончишь его?
-Я хочу их! Хочу сражений! Это бессмысленно, но я так их хочу, разве это не наполняет их смыслом? Разве это не делает весь этот мертвый мир таким живым?!!
Странная птица. Ночами снятся дебри неизведанных лесов! История Кристины.
Эта птица была медленнее других, пока все остальные перелетали с ветки на ветку, она словно о чем-то размышляла. А потом вспорхнула и замедленными взмахами крыльев полетела в сторону моего дома. Я почему-то сразу захотела позвонить маме и рассказать про эту птицу. Пока еще не поздно было. Странно. Почему я так к ней сразу отнеслась.
А птица, подлетев, уселась у нас на балконе и, прокашляв, сказала:
-Я не торможу.
Я слегка смутилась, на самом деле со мной это редко бывает, но тут птица словно угадала мои мысли. Я сказала:
-Я и не думала о вас так думать, о Странная Птица!
И замолчав, слегка потерла виски, надеясь, что никто из соседей этого не слышал.
-Гонишь. Ты сидела и думала - что эта синяя хрень так медленно машет, словно в замедленном кино, ей в жопу что всадили десять кубиков карлидола?
Я слегка покраснела.
-Слушай птица… я и не думала ТАК думать, вообще это ВАШ уже ход мыслей, а не мой. Если вы по каким-то своим причинам медленно летаете как в замедленном до нельзя кино - это лично ваше дело, а не мое.
И довольная, что так красиво и почти без видимого раздражения выразила свои мысли в словах, я замолчала, ожидая отклика птицы. Вообще-то в классе я лучше всех отвечала у доски, даже в тех случаях, когда ничегошеньки не знала и не учила. Просто выходила. Просто отвечала. Говорила что думаю. И все получала одни пять да пять. Наверное, учителям просто до жути было интересно слушать, как я думаю. И до лампочки им было - о чем я собственно сейчас говорю. Все так и рассказывали моей маме - «как же ваша дочь красиво отвечает на занятиях, слушать её - одно удовольствие», а потом иногда добавляли, что желательно мне хоть изредка, но готовить домашнюю работу, потому что скоро экзамены, а там тесты, ЕГЭ и его устно не ответишь.
-Да, ты их всех подсадила. Тебя пора сдать за решетку за распространение сильнодействующей дури девочка.
-Чего? - Я тут подумала - а ведь она и вправду телепат, а потом еще - а ведь клюв она не открывает, а затем вдобавок - а ведь я тут как дурра сама с собой общаюсь.
-Дорогая птица, я не знаю, о чем вы сейчас произнесли, вы ведь произнесли это, а не подумали, так? Так вот, к вашему сведению, дурью я не маюсь и не торгую, вы этим меня не обманите!
Птица смотрела на меня, наклонив голову, потом сделала шаг вбок и снова наклонила её, на этот раз в другую сторону. Мне почему-то показалось - она примеривается ко мне. Сейчас наверняка кинется, как бык на арене.
-Слушай птичка, я животных люблю, ты это тоже имей в виду.
-Я не животное. А вот ты - обезьяна тупая.
-У тебя милый клюв. - Сказала я, как можно милее закрыв глаза.
-Ты совсем тупая? Это не клюв.
-А что это?
-И почему вы так странно общаетесь?
-А что не так? Были собраны сведения и найден оптимальный усредненный вариант общения с вами, макаками недорезанными в детстве.
-Ну, я не могу судить за весь мир, но слегка переиграно, по-моему. - Снова соврала я. Было очень нормально все это, даже слишком очень нормально по меркам дворов и подъездов, просто сказала и все тут.
-Да ну-у. - протянула птица. - Думаю исправить нужно. А крылья что, правда, медленно двигаются?
Я утвердительно пару раз кивнула.
Птица вывернула голову так, что я вздрогнула, через меня словно ток пропустили, на мгновение показалось, что её шея не выдержит этого. Но она спокойно заглядывала себе под хвост, потом еще дальше, в конце этого осмотра её клюв торчал у птицы между лапок, и я подумала - «а вот сюда зайдет сейчас мама и скажет мне, что я садистка такая и что я с птицей вытворяю»
-Это не я с вами сделала.
-Разумеется не ты. Просто заряд кончается. У вас тут столько вампиров развелось.
-Вампи-иров, - протянула я. Мне до боли жуткой захотелось узнать все про вампиров, раз зашел разговор.
-Ага, все пьют, и пью из нас. И люди и нелюди, все на вашей планете пьют друг друга. Как вы живете! Зарядка совсем почти кончилась.
Птица обернулась вокруг себя и покачала головой, мне показалось что шея, удлинившаяся во время этого осмотра, слегка сократилась обратно.
-И главное незаметно так пьют. Вот приспособились, а? теперь я лучше общаюсь?
-Ну не совсем, слишком много гонора. Поласковее надо быть.
-А та-ак? - Медленно пропела птица слащавым голоском. Я засмеялась.
-Не, теперь вы опять переигрываете. Нужно скромно и не навязчиво, спокойно и уверенно, но всегда как бы снизу, не дергаясь и не напрягаясь, не заставляя себя через силу, просто и естественно, как тебе хочется, и в то же время твердо и мягко одновременно.
-Так, - сказала птица внимательно меня слушавшая. - Продолжай.
-Старайтесь быть милыми. Говорить все так, словно ласкать собеседника, просто делайте то, что хотели бы, чтобы и вам сделали.
-Понятно-понятно. Вот оно ка-ак. А мы чуть не лопухнулись еще раз. Спасибо тебе.
-А вы ребята откуда? - Спросила как можно вежливее я.
Птица взяла меня за что-то глубоко внутри и, развернув, кинула в небо. Впервые я так испугалась.
-Не боись, щас все будет. Смотри. Во-от отсюда.
Я парила где-то очень высоко, наверное, на орбите и смотрела в сторону далеких звезд. Они горели ровно, не мигая.
-Оттуда?
-Ага.
-С одной из этих звезд?
-Неа, со всех сразу.
-Да-а, - протянула я, пытаясь все это сообразить. Звезд там было уж слишком много.
-Ага. Тебе же цифры ни к чему девочка.
Потом меня «вернули» обратно и я по очереди предлагала птице все, что у нас было в доме, и она так же по очереди от всего вежливо отказывалась. Я была счастлива. Солнце клонилось к домам, за которыми оно обычно куталось в одеяло из зелени парка.
-А для чего вы прилетели на Землю? - Наконец под самый конец догадалась спросить я.
-Как для чего? Чтобы планету завоевать. - Ответила птица и, спрыгнув с подоконника, расправила крылья, уже у самой земли она взмыла вверх и пронеслась мимо меня, набирая высоту. Последними её удаляющимися от меня мыслями было - «извини, но мне пришлось от тебя подзарядиться, покеда девочка»
Хоть эти мысли и были слегка грубоваты, по-своему они были милы и даже теплы. Кашляя, я тихо про себя улыбалась. Мне почему-то было очень приятно от этого прощания.
«А ведь получилось», подумала я.
В этот вечер у меня поднялась температура, вызвали скорую и меня отправили сначала в больницу, потом там уже в реанимацию. Но врачи сказали потом - я крепкая, и мне повезло. У меня была какая-то особая форма птичьего гриппа. Там в больнице я уже подумала лежа в палате под капельницей, что все это просто идиотская выдумка на почве расстройства психики или чего-то там еще. Пока не увидела одну из них. Целая стая голубей клевала что-то находя еду в кавернах больничных дорожек между ивами. И одна вдруг вспорхнула и полетела между корпусами, эти медленные взмахи крыльев я никогда теперь не забуду и не спутаю уже ни с чем! Поднявшись с кровати, долго смотрела я тогда ей вслед.
А вы замечаете, что некоторые птицы временами слишком медленно машут крыльями? Словно в замедленном кино, особенно бросается в глаза, если рядом пролетают обычные, нормальные птицы в это время. Так вот - значит, у них кончается подзарядка. Я тут подумала - их так много! Этих не до конца подзаряженных птиц. И значит, вправду они скоро захватят мир. А может они его уже и захватили и ждут момента подходящего, чтобы нам об этом заявить. Вот, например, сейчас идут новости, там Саудовская Аравия что-то замышляет, индексы кто-то теряет по пути на работу или с неё, какой-то президент куда-то вновь приехал, снова где-то война из-за черных или черного чего-то там, кого-то посадили или подсадили на что-то или куда-то, да вроде и не того. Скучно все это слишком. И как им в таком сумасбродстве себя проявить? А они дождутся подходящего мгновения, когда все эти страсти поутихнут и культурно, как я их научила, заявят о себе. Выглянут так на нас из экрана и скажут между двумя выпусками очередных каждодневно шокирующих общественность новостей:
-Вы извините, что мы прерываем ваше общение, но у нас тоже есть для вас новость, она конечно маленькая, но мы больше ждать не можем. Кха-кха эм… Так вот… Мы захватили ваш мир. Спасибо. Извините. Продолжайте. Нам дальше пора.
Из-за спины моей бегают чьи-то пальцы по клаве. За окном уходит в небо первый снег. Я смотрю, как падают снежинки, и пытаюсь вспомнить запах травы. Так близко. Только руку протяни. И возьмешь рукой кусочек прошлого. Память - удивительная штука.
-Посвящается комнате, с единственным окном закрытым листами дикого винограда…
Летние каникулы начались здоровски. Я упала и вывихнула ногу. А все из-за двух придурков на великах и очень крутого спуска с холма. Лежа и плача я смотрела на облака. Они холодные, правда? Так далеко, я вытянула руку и попыталась до них дотянуться. Боль в ноге почти утихла, но я знала - стоит попытаться встать, как я свалюсь и еще чего - покачусь вниз. Я просто лежала и смотрела на облака. Когда прибежал сосед со своим сыном, возвращавшиеся с рыбалки, чтобы посмотреть что со мной я по-прежнему лежала, раскинув руки, наверняка с почти стеклянными глазами.
Я им сказала:
-Я умерла.
Сосед снял кепку, повернут в руках, посмотрел на небо, сдвинул брови, передал кепку растерянному сыну и сказал:
-Ты живая.
Поднял меня и, придерживая ногу, понес домой. Там его жена делала мне холодный компресс, пока я разглядывала диски и книги Вадима, его сына. Он на два года старше меня, но в чем-то мы похожи. Они позвонили родителям, и те разрешили мне остаться до вечера. Гриша, так звали отца Вадика, сказал, что отвезет меня потом домой, а пока чтобы мы занялись чем-нибудь.
Мы читали, разговаривали о чем-то легком, он показывал мне свои марки, я любовалась старыми печатями на них и спрашивала - а не использовали ли их уже. Он отвечал, что некоторые погашены. Я смотрела и думала, «вот интересно, что за письма они несли, о чем писали тогда люди друг другу?»
Я вскочила, забыв про ногу, и кинулась из комнаты, хватаясь за все что можно, дабы не упасть. Вадик шел за мной «на подхвате», его родители куда-то уехали, обещая вернуться к вечеру, чтобы отвезти меня домой. Их же дом, деревянный и старый, был двухэтажным, и под самой крышей был еще и чердак. Вообще-то это был их второй дом, первый располагался через улицу от нас, поэтому мы были как бы соседями. Наверх вела лестница с корявыми деревянными ступенями. Они были чисто вымыты - мать Вадика убиралась в доме наверняка каждый день, как и моя. Но все равно, что-то в них было совсем уж старое.
-Пддержи!
Он выставил руки, помогая мне взобраться. В ноге простреливало, но я не обращала на боль внимания, привычно полагая, что чем больше её стерпеть, тем скорее она пройдет окончательно. Наверное, до этого дня у меня не было ни вывихов не переломов, и я не знала, как иногда бывает больно, после таких нагрузок. Так что я старалась как можно скорее разработать ногу, чтобы снова носиться, эта тупая сильная боль меня теперь злила еще сильнее, чем те два идиота, которые выскочили из-за угла.
Я упорно лезла на чердак по невероятно крутой лестнице, таких, наверное, никто больше не додумался бы сделать, она была не вертикальная и не обычная, а что-то среднее. В результате оступившись и закричав от боли, я свалилась ошарашенному моим непонятным стремлением Вадику прямо на лицо. Мы лежали внизу, он о чем-то своем думал, я решала, как быть дальше. Что меня туда понесло, я не знала, но раз уж начала, чтобы не быть дуррой нужно заканчивать.
-Чего меня не подстраховал? - Спросила я его. Он отвернулся, промычав что-то типа:
-А как тебя тут подстрахуешь, если ты больная.
Мне захотелось его ударить, что я и сделала. Он вскрикнул, хоть ему было и не больно, и посмотрел на меня почти со злостью. Я поняла - момент критический и улыбнулась. Вадик начал искать прибежища от моей улыбки во всем, что нас окружало, но дерево, одно сплошное отшлифованное чьими-то ногами дерево не хотело ему его давать.
-Пошли я тебе фильмы покажу, у меня вестернов навалом и ужастики есть. Ну и комедии, если хочешь.
-Где?
-На дисках и у брата на компе.
-Неа, такого и у меня много. А что у вас на чердаке.
Он замялся. Я наугад ткнула:
-Труп?
Вадик посмотрел на меня как на дурру, наверное, он только сейчас вспомнил мой возраст и решил, что я совсем ребенок. Я добавила уверенности:
-Трупы выращиваете? Гидропоника?
Напряжение куда-то ушло. Он уверил, что нет, и помог подняться, поддерживая, дотащил до лестницы и, толкая изо всех сил в пятую точку, буквально впихнул меня по вертикальной лестнице на чердак. После мартышкой взлетел сам, и громко топая по странным глуховатым, прогибающимся доскам начал оглядываться, словно сам тут впервые был.
Я сразу поняла, куда он чаще всего смотрит и уверенно пошла туда. В ящиках лежали склянки, «реактивы», как назвал бы их мой отец, хотя возможно это была просто краска. Я начала их выбрасывать одну за другой, сначала он пытался меня остановить, но я его просто отпихнула ногой.
И вот он стоит надо мной, обиженный и готовый к драке. А я, опустошив ящик, вытаскиваю с самого его дна кипу журналов.
-Клево-о!.. - Говорю я просто, безо всяких перегибов интонации. Он подбегает к люку на полу и, свесившись вниз, прислушивается к тишине молчащей своего дома. Потом высунув голову, смотрит на меня. Я смотрю на него, а он на меня.
-Я все-е вижу! И что ты будешь теперь делать? - Улыбаюсь.
Вадик подходит ко мне и плюхается рядом на доски пола. Я рассматриваю его журналы.
-Красивые. Но у моего брата есть и получше!
Вадик вырывает у меня из рук журнал и, полистав его для вида, сует обратно в ящик, начинает кидать туда остальные, останавливаю его и вырываю самый интересный.
На обложке девочка, лет на пять постарше меня. Она улыбается. Вадик специально не смотрит туда, а в окне плывут красивые облака, он и любуется крохотным кусочком неба в единственное тут окно. Я подсаживаюсь к нему поближе и примериваю к себе обложку журнала.
-Похоже?
Он смотрит на неё. Мотает головой, и пытается вырвать. Я не отдаю, он кривится и вырывает силой. Я не сопротивляюсь больше. Но убирать журнал он почему-то не хочет. Слова листает, не смотря, его мысли мелкими пылинками рассыпаны сейчас по полу. Я их даже вижу. Он не хочет, чтобы я вторгалась так быстро.
-А так, похожа больше? - Спрашиваю у него и задираю майку.
Не пытайся этому помешать, не пробуй это остановить… - Шептало мне чучело и улыбалось по-волчьи клыками.
-Почему чучело? - Спросила я ударением на последний слог. Губы черные пречерные поползли вверх. Оскал стал кривиться в мою сторону. Мне стало жалко зверя, который еще жив, а стоит здесь.
«Гребаные таксидермисты, вы, что совсем ничего не понимаете? Этот волчонок жив, волчек жив!»
Волк пытался сделать шаг и повернуть ко мне голову. Ему было необъяснимо больно внутри. Я положила руку на мертвую голову, которая - я знала - была на самом деле живой. Живой и мертвой одновременно, я знала уже, что так можно для меня, но нельзя для остальных людей.
-Я не знаю, про что ты волчек, но сопротивляться я буду всегда. Если мне что-то не понравится - я это изменю, так и уясни себе.
-Ты-ы… - протянул он. - Глупая.
-Да-да, и прямо скажу тебе - очень, но что поделаешь, такова жизнь, не хочется мне умнеть, не вижу смысла, я и так слишком умна для этого идиотского мира, если еще поумнею - вообще умру. И сделают из меня чучело, и поставят рядом с тобой. И табличка там будет Homo… - я запнулась.
-Ты-ы… - утонул он во мне. - Будешь думать, что изменилась… но ты не изменишься.
-Да мне все равно, волчек, вот нашел о чем мне рассказывать, да с такими мучениями. Кстати волчик, а что я там захочу изменить?
Мысли, которые возникли у меня, наверное, были звуками, которые возникли у волчка, но вот я не поняла до конца, о чем он. В этом было что-то от изнасилования, я уже слышала и знала про это и понимала, как это неприятно людям, но я - не они.
-Волчик, ты ошибаешься во мне. Такую мелочь я пропущу сквозь себя и не замечу, я живая ведь, буду жить.
-Ты-ы… - всплыл волчик, - ты думаешь, это случится с тобой?
-А если с другом - я его защищу!
Волчонок смеялся, лаял, наверное.
-Ты не сможешь всех спасти. Но ты-ы, сможешь им помешать. Не пытайся помешать, ты сможешь только помешать, но не спасти, ведь это ты-ы.
-Ну, спасибо тебе волчек, ты оптимист, я погляжу, хоть и высох весь.
-Ага. - Тихо и очень мило, прямо как Донни Дарко кролику улыбаясь, ответил мне волчек.
-Тебя поставили тут по ошибке? - Наконец спросила я.
-Д-а. А-га. И те-бя тоже по ошибке…
И конец настал. Я проснулась в мокрой скомканной постели. Волчик был. Мы были на экскурсии. Он смотрел на меня тусклыми мертвыми глазами и молчал. Я хотела дотронуться до его носа, но девушка-гид помешала мне.
Дверцы были всегда, она жила в мире бесконечного напряжения, я познакомилась с ней однажды, но так и не стала пытаться понять этот мир. Получается, я поняла, что слишком коротка жизнь, чтобы впускать в неё лишних людей, я отрезала девочку, которая была слишком жестокой и невозможно злой, не от боли, а от того, что мне не понять. Я и не пыталась, просто общалась тогда.
У Наташи были проблемы с дверьми. Но… наверное она сама вам об этом чуть позже расскажет. Я не могу…
Она закрыла дверь и смотрела на неё как на ужа. У нас был уж, пришла моя подруга и, увидев, смотрела как на ядовитую змею. Уж лениво полз за мной, я отступала шаг за шагом, и с каждым моим шагом по спальне все шире были её зрачки.
А потом она закричала. Перепугав и меня и мою мать и всех.
Бедный уж она бегала, отскакивая от стен, и топтала его. Я пыталась достать то, что от него осталось из-под её ног, но она попадала мне по пальцам и продолжала.
Из тебя что-то выйти должно, - сказала я ей. В общем гомоне даже она меня не услышала.
-Чего? - Зло бросила и снова смотрела так, словно тренировалась в телекинезе.
«Если ругаться матом - легче?»
«Несомненно, а ты попробуй!»
-Сука-ааа!!! - Рычала девочка-волчонок, её глаза смотрели странно, как-то слишком уж исподлобья. Мне было больно, когда я украдкой бросала на неё взгляд. Это заметили, так мы оказались в разных палатах. «Я - тихая», шептала я себе.