Страруда - Дверь Снов. «Капли на коже…»
Сначала были слова - два слова…
«Нежно-упругая»…
Потом появился свет, он рос - это я открывала глаза.
Цветы, не помню, как бежала из дому и дом какой-то странный. Дерево, повсюду так много деревьев, и мертвых и живых.
Они стоят в лесу, они лежат в основе дома моего.
Цветы - такие яркие, слишком большие одни, слишком маленькие другие, я узнавала знакомые, все так обычно и в то же время странно непривычно, и точно не обыденно.
Так что со мной?
Я жила тогда, много жила - не помню сколько, я скрывалась, себя, непонимание, чужеродность, спряталась автоматически вышло. Просто старалась молчать и вести себя просто.
Наверное, это было интересно.
Наверное, было слегка страшно.
Сначала слегка - потом все было это…
Белобога славили они, моя семья мы вместе ели. Я пряталась за спинами младших братьев и сестер от взглядов старших.
Чтобы не увидели они чужие глаза. Я словно чувствовал - у меня не те глаза, к которым они привыкли, мне нужно спрятать взгляд они не догадаются, они не поймут и тем более не поверят. Но люди таков - всегда найдут причину, я боялась этого и не хотела, чтобы они что-то чувствовали.
И просто жила тогда.
Наверное, долго - я не знаю, мне нравилось там жить.
Я не всегда все понимала, всегда, но словно сквозь толщу воды, это как слышать под водой, вот так же, но с пониманием.
Всего - и языка так похожего на наш и в то же время слишком чужеродного и поведения - всего.
Обычаев, примет, признаков, даже работы.
Я работала со всеми и не задавала вопросов.
Просто смотрела - мне отчасти нравилось так «быть», я знала, что это ненормально и что подобное бытие не продлится вечно.
Это было давно, я очень давно, и не я вовсе, кто-то очень похожий на меня позвал меня.
Она была без памяти во мне - она дрожала вся, а я не знала, как будить эту девчонку, ведь я текла словно сквозь неё, её память.
Я, молча, слушала её сопение во сне и поняла - сейчас не время сна, тот сон нагонит.
И нагнало меня все это.
Там была она, в глухом лесу, так же как до этого ушла туда сама не своя, во сне, так виртуозно - дом был крепкий, все спали глухо, ничто не скрипнуло, никто не встрепенулся, войны не было, никто не караулил дверь - лишь тремя бревнами они заперли.
Но бревна было легко снять, она во сне была сильнее. Они глухо упали вниз, оставив след - она ушла.
Она смотрела её закрытыми глазами внутрь неё и не пыталась разбудить - зачем, она укажет путь туда, зачем она меня звала.
Я старалась не задерживаться на её воспоминаниях, это я поминал четко, этого не нужно делать, пусть они текут ты не сливайся с ней иначе можешь не вернуться, останешься в ней на всегда, ты не вникай в их говор ты пей ее, но не глотай. Она словно вода. Велеса она помечена.
Они ведь не охотники.
Она шла в лес.
Словно не в первый раз.
Но так идти можно и в первый.
Я-то могла, она вот нет.
Я узнаю места мы рядом с Туапсе. Я постепенно понимаю и осознаю, она идет вниз в ущелье между гор.
Я постепенно всю себя осознаю. Она так хочет?
Там была изба, такая странная. Словно не человеком строена. Она вся обросла кустами, сверху дерном обложена и вся в папоротнике. Что-то оттуда тянет, каким-то неземным уютом. И в то же время смертью, словно говорит - тут тебе легче умереть, ведь все равно придется - так умри же тут.
И тишина, словно все смолкло. Она стоит, дрожит ей не впервой. А я вся собралась и понять пытаюсь - насколько сильно то, что чую я, ведет её.
Она делает вперед шаг, и все звуки просыпаются вновь, словно прошла она сквозь невидимую стену тишины, где нет ничего живого. Где тебе стоять долго нельзя - вытянет жизнь и все.
Какие громкие тут внутри оберега звуки. Словно усилены во три крата!
Тут так хорошо, я чувствую непреодолимое желание этого молодого тела лечь в траву и раствориться в звуках, смешаться с миром и обрести покой. Неправильность этого еще сильнее заставляет к этому стремиться. Роняет вниз капли инстинкта, того что пробуждается в ней.
Там внутри.
Меня словно пытается что-то вытолкнуть, автоматически, меня не нашли меня не видно и никто не увидит - я так знаю, я уверена.
Я просто отключаюсь, словно в сон без сновидений погружаюсь.
А она оказывается внутри. Еще один барьер пройден, я понимаю теперь - это строение забыто, никто тут не бывал один, а если вместе с кем-то - находят пустой вросший в землю дом и все.
Так вот зачем барьеры эти.
Она смотрит девочке, в которой я прямо в глаза словно принюхивается, словно почуяла что-то не то.
Что ожидала.
Ты пахнешь странно.
Так она тут не в первой, я поняла.
Она лохматая, но тонкая почти костлявая, не молодая и не старая, странная, даже сквозь одежду видна худоба, но лицо гладкое, словно пор на нем нет, странное лицо и странный нос, он почти нечеловеческий - как у птицы, еще немного и будет карикатурно-некрасивым, он словно остановился на грани - с горбинкой нос орла.
Или другой птицы и два зеленых ядовитых глаза. Спокойно-недоверчивые сейчас они гладили, исследуя тело девочки.
-Ну в баньку!
Она уходит, и тело, словно на цепочке привязанное как на поводке оно идет следом, как только поводок тот напрягся, она сделала шаг и опять вошла, я опять теряю сознание тут внутри так трудно думать, словно меня что-то выталкивает, отторгает из этого тела.
-Шишика выходи у нас гостья, тебя проведать пришла!
Оттуда из другой комнаты показывается что-то, от чего я вся сжимаюсь как перед прыжком назад.
Неожиданно до жуткого страха, я понимаю это только начало. Оно все в волосах, я чувствую это она, но маленькая и двигается странно, как обезьяна, но так быстро словно мечется по комнате. А та, что и не старуха и не девушка улыбается, смотря на неё, словно это кошка.
Скорость то невелика, может еще глазом можно уследить но ускорение огромно, словно ей ничего не стоит вдруг метнуться и тут же остановится как вкопанной, словно даже мертвой.
Ростом с метр, она останавливается и принюхивается, потом внезапно прыгает и сбивает девочку с ног. Там лицо, не человеческое, под гривой спутанных волос с желтыми глазами.
Девочку что почти не сопротивляется, тащат в баню, та тварь срывает с неё одежду, словно разворачивает новую игрушку как подарок положенную под елку. И кидает на бревна, боли нет, но удары чувствуются, ощущение приглушенности после каждого нарастает.
До сих пор меня сжавшуюся от странного ужаса перед происходящим и еще и понимания того что будет сейчас не покидает при виде этой мохнатки вопроса - это что?
Склоняется худое скуластое лицо с почти мерцающими в полутьме глазами.
Опять принюх-нюхивается и слегка морщит нос, словно не нравится ей запах.
Что та тут не так, что та тут чужое!
-А! Говори, кого в себя впустила?
-А ну Шишишка отойди.
-Дай мне взглянуть на наш сегодня ужин.
-Помоем, истопим, причешем, разболтаем, поиграем и съедим.
-Но что мы есть, то будем, надобно узнать!
-Негоже есть поганки, их нужно заваривать и пить или сушить курить.
-Ты знай, что пить, а что курить.
Она, говоря это, вертит голову девочки, в которой я словно вещ, она не сопротивляется, но я слышу как иногда похрустывают её шейные позвонки. У неё очень сильные длинные пальцы с невероятно длинными суставами - она точно не человек.
-Или кого они в тебя впустили.
-Эти предочки твои.
-Им только дайте волю.
-Кому тебя они святили? А?
-Она опять принюх-нюх-нюх-ха-ха-халась словно дегустировала девочку по запаху.
-Кому ты служишь теперь?
Я чую просьбу, словно девочка не может говорить, лишь плачет где-то далеко внутри меня, и о чем-то просит. Я поняла, но как мне выбраться отсюда, а?
-Дабогу? Не… ты маленькая тут нет силы.
-Дай бог тебе понять, откуда ты сама-то родилась.
-Другое чрево подберем тебе сегодня, да Шишика?
-Та мохнатка все рывками тянет, раздирая когтями живот и бедра девочки и облизывается.
Туда-туда, я знаю, чую - хочет она туда, годная-негодная.
-Нет Шишика, сначала помоем и причешем, потом уже к столу.
У Шишики длинные черные когти на почти человеческих пальцах, а язык такой длины, что свесился почти до досок, на которых я лежу.
Я поняла, чего хочу - прийти в себя, пытаюсь двинуть пальцем и не могу. Я подавлю, я скрою это.
По языку Шишики течет слюна, она словно бесконечный слизень стекает на доску там уже лужица.
-Яровита герила, чур, чур нет тебя никому не святили!!!
-Ты светлая овечка от очага домашнего не стриженая не доеная. Сейча все будет у нас с тобой!!!
Она вязанки трав снимает и кладет мне на живот.
-Ты трава симаргла чую, но не то Мокош, о Мара да кто в тебе!
-Чую двойню словно не одна ты родиться должна была!
Палец пошевелился но этого мало этого так мало, я поняла со всей окончательной ясностью - не это мне сейчас нужно а нечто другое что могу дать той в которой я внутри сейчас лишь я, затем меня она звала.
-Лада, Ляля, Жива - она все еще гадала, пытаясь разглядеть в моих глазах ответ, но увидела что-то, ни то испугавшее, ни то развеселившее но явно взбодрившее её
-Воть те на! Секелюшка уймися, потрися, ну давай потрися и уймися!
Другую девочку она ввела через два дня. Она дрожала и боялась, а Шишка оттягивала головку ей, она билась и, дрожа вся в страхе, извивалась как змея, её обнаженные ноги плясали по мокрому настилу бани. Пальцы сводила судорога, но не оргазм так близко подбирался - судорога смерти к девочке пришла. А я стояла и смотрела - что я делать тут могла. Ведь я в чужом же теле, не своем была. Она меня звала, просила - помоги, спаси меня. Если бы я сейчас вмешалась Шишика и меня бы задрала. А так… она одна сейчас погибнет. Та, в которой я, она мне тело доверила, я не могу.
Это дурацкое оправдание, но часто мне приходится делать выбор после которого тошно бывает.
«Ты выживешь, я обещаю, я в тебе сюда вошла, я тебя отсюда выведу, не бойся»
Когда шея у неё сломалась нога так и осталась согнутой. Я думала, она расслабится, она обязана была расслабиться. Мне захотелось подойти и самой выпрямить эту ногу. Я не могла не смотреть на бедро согнутое в коленке, даже когда Шишика положила девочку плашмя на доски оно так и осталось.
Но только я сделала шаг, как Шишка на меня зашипела.
-Её добыча, не твоя. Мне она отдаст ее, а не тебе.
Она забилась в самый угол, чтобы не смотреть, а я молчала.
Она положила меня так же на доски, мне пришлось собрать в себе все, что было, чтобы не сопротивляться тогда.
Шишика трахнула меня не зря, она ребенка занесла в меня.
Зверем стала на мгновение и я, Зверем понесла тогда.
Чувство отторжения и неприятия случившегося, словно пыталась смыть с себя все то, что на теле том осталось и еще презрение, ко мне, что я позволила случиться этому.
Но ведь она жива, она того хотела вся так сильно.
Миротворцем, наверное, была не только я тебя спасала.
Так легче мне уйти, когда другое чувство мешает, они пытаются оставить цепляются когтями за меня и оставляют шрамы. Пусть лучше отторжение меня.
Голые ягодицы, мокрые и блестящие в лунном свете. Тонкое стройное тело, уже не девочки, но еще не девушки.
Она танцевала, закрыв глаза, ночь текла, она бежала по траве. Глаза закрыты, но так уверенно ступала босыми ногами по росе. Роса струилась, между ног по телу гладкому и чистому.
Такая…
Нежность…
Нету слов….
Она шла туда, куда зовут её глаза. Закрытые в ночи. Но не они, закрыты веки, наши, же глаза всегда открыты. Ведь вторые веки, не закрываем мы и никогда.
Просто спать рядом. Не обязательно заниматься любовью…
Ты никогда мА не поймешь, что значит спать рядом с любимым человеком. Совсем близко, в обнимку, обнаженной, стараясь…
Проникнуть в её сны…
Мода тут не причем. И все. Если ты любишь - значит, хочешь быть рядом. И все…
Они лежали, засыпая в тот раз как всегда вместе. Как всегда в обнимку. Они держали друг друга за руки.
Чтобы не отпустить. Чтобы не потерять. Наушники по одному в ушах. Музыка - одна на двоих.
«Когда напряжение внутри тебя достигнет максимума - тебе придется решить…
Что с ним делать - поглотить болью, рассеять по миру, затопить им мир, на самом деле это одно и тоже…
Или превратить во что-то новое. Воплотить…
Счастливые люди, что не ведают этого чувства…
Мы проклятый народ…
Нам неподвластны мы же сами, себя же мы познали…
Они же - никогда себя не видели еще… но властью над собой стали же рабами…
Он смотрел на город под ним…
Мы город этот сейчас наполним чудесами, мы сотворим себе тот сад…
В котором мы гуляли, когда еще не было этих границ и чуждых нам преград…
Мы проклятое племя, мы в вашу землю сор своей земли сейчас несем…
Мы волки этого мира, и не только…
Мы демоны, идущие дорогой в рай…..
Мы обречены…
Нам путь непознанной тьмы вас опалит тем солнцем, что глаза ваши не видят…
У нас два солнца, второго не дано увидеть никому…
«Ненавижу вас!
Мне плевать на ваши мысли и оценки!
Горите все в аду!
Из ваших мыслей и идей!
Мне ненавистно все это!
Оставьте!
Или я сама освобожусь от вас…»
«Больно… напряжение растет, и я его опять ВСЕ! поглощаю болью!!!!!!!
Мне даже печатать больно…
Ты думаешь, я тебе теперь отвечу?
Ты же потом мне всей кровью своей и всех твоих детей так и не заплатишь за тот ответ!
-Все страдают, не ты одна!
-Да ты и не знаешь что такое страдание!
-И не страдаю я…
-Я лишь больна этой жизнью…
-Я не могу дышать, могу пока что мыслить, но уже и не могу писать!
Ублюдки!!!
Мне…
Раньше я вас ненавидела - теперь мне просто плевать на вас…
Нет, наверное, мне уже жалко…
Не вас, а весь этот неправильный мир…»
«Человек, вообще человек, просто представить себе не может - как может быть плохо и что в таком состоянии можно жить…
Он хотя бы дышать может. А если уже не может - подыхает и больше не мучается…
И все…
Смерть ответ на любой вопрос…
Вы просто не понимаете как это прекрасно - тебя спросили - а ты вынес ему мозги. И он все понял. ВСЕ! И СРАЗУ!!
Нда… нечеловеку этого не понять…»
«Сибо
Надежда, я последняя…
Когда мы с подругами идем в школу
Они сдают меня в гардероб при входе
Ибо там надпись…
Ну, я Сибо… что вы хотите…
Строить планы - связывать свои крылья!
Красивые планы - красивые ленточки на крыльях!
Красивые узлы…
Но вяжут еще крепче…
Посмотрите, каких я красивых ленточек нафигачила, смотрите-смотрите - они развеваются на ветру!
Ну… и как ты теперь взлетишь?
Да ну… зато они разноцветные!!
Дура…»
Писать это мелом на доске в классе пока никто не видит не самый лучший вариант, но что же делать?..
Классная доска ведь для того и создана чтобы на ней писать, а что нам делать?..
Тогда мы проснулись, я не спрашивала её обо сне, не хотела в этот раз. Что нам делать, а?
Все мысли бред, все истины напрасны, нам не нужно ничего, мы сами-то кому-то ведь нужны? Нам что-то нужно сделать?
Что-то забытое, оно у нас в крови, мы ведь больны, мы ведь должны забыто-сделать…
Наверное, это была работа, что делала я тогда…
Все знают чужое лучше, чем свое иногда лучше не знать своего зачастую нужно избегать своих же людей, они не поймут - уйти туда, где ты всем чужая, где всем плевать и тут, тут тоже всем плевать, но там хоть не стыдятся, не хотят тебя менять лишь чтобы украшением была, и не была бельмом.
Наверное, это была просто работа, что я делала по истории, вот и все.
«Нежно-упругая»…
Потом появился свет, он рос - это я открывала глаза.
Цветы, не помню, как бежала из дому и дом какой-то странный. Дерево, повсюду так много деревьев, и мертвых и живых.
Они стоят в лесу, они лежат в основе дома моего.
Цветы - такие яркие, слишком большие одни, слишком маленькие другие, я узнавала знакомые, все так обычно и в то же время странно непривычно, и точно не обыденно.
Так что со мной?
Я жила тогда, много жила - не помню сколько, я скрывалась, себя, непонимание, чужеродность, спряталась автоматически вышло. Просто старалась молчать и вести себя просто.
Наверное, это было интересно.
Наверное, было слегка страшно.
Сначала слегка - потом все было это…
Белобога славили они, моя семья мы вместе ели. Я пряталась за спинами младших братьев и сестер от взглядов старших.
Чтобы не увидели они чужие глаза. Я словно чувствовал - у меня не те глаза, к которым они привыкли, мне нужно спрятать взгляд они не догадаются, они не поймут и тем более не поверят. Но люди таков - всегда найдут причину, я боялась этого и не хотела, чтобы они что-то чувствовали.
И просто жила тогда.
Наверное, долго - я не знаю, мне нравилось там жить.
Я не всегда все понимала, всегда, но словно сквозь толщу воды, это как слышать под водой, вот так же, но с пониманием.
Всего - и языка так похожего на наш и в то же время слишком чужеродного и поведения - всего.
Обычаев, примет, признаков, даже работы.
Я работала со всеми и не задавала вопросов.
Просто смотрела - мне отчасти нравилось так «быть», я знала, что это ненормально и что подобное бытие не продлится вечно.
Это было давно, я очень давно, и не я вовсе, кто-то очень похожий на меня позвал меня.
Она была без памяти во мне - она дрожала вся, а я не знала, как будить эту девчонку, ведь я текла словно сквозь неё, её память.
Я, молча, слушала её сопение во сне и поняла - сейчас не время сна, тот сон нагонит.
И нагнало меня все это.
Там была она, в глухом лесу, так же как до этого ушла туда сама не своя, во сне, так виртуозно - дом был крепкий, все спали глухо, ничто не скрипнуло, никто не встрепенулся, войны не было, никто не караулил дверь - лишь тремя бревнами они заперли.
Но бревна было легко снять, она во сне была сильнее. Они глухо упали вниз, оставив след - она ушла.
Она смотрела её закрытыми глазами внутрь неё и не пыталась разбудить - зачем, она укажет путь туда, зачем она меня звала.
Я старалась не задерживаться на её воспоминаниях, это я поминал четко, этого не нужно делать, пусть они текут ты не сливайся с ней иначе можешь не вернуться, останешься в ней на всегда, ты не вникай в их говор ты пей ее, но не глотай. Она словно вода. Велеса она помечена.
Они ведь не охотники.
Она шла в лес.
Словно не в первый раз.
Но так идти можно и в первый.
Я-то могла, она вот нет.
Я узнаю места мы рядом с Туапсе. Я постепенно понимаю и осознаю, она идет вниз в ущелье между гор.
Я постепенно всю себя осознаю. Она так хочет?
Там была изба, такая странная. Словно не человеком строена. Она вся обросла кустами, сверху дерном обложена и вся в папоротнике. Что-то оттуда тянет, каким-то неземным уютом. И в то же время смертью, словно говорит - тут тебе легче умереть, ведь все равно придется - так умри же тут.
И тишина, словно все смолкло. Она стоит, дрожит ей не впервой. А я вся собралась и понять пытаюсь - насколько сильно то, что чую я, ведет её.
Она делает вперед шаг, и все звуки просыпаются вновь, словно прошла она сквозь невидимую стену тишины, где нет ничего живого. Где тебе стоять долго нельзя - вытянет жизнь и все.
Какие громкие тут внутри оберега звуки. Словно усилены во три крата!
Тут так хорошо, я чувствую непреодолимое желание этого молодого тела лечь в траву и раствориться в звуках, смешаться с миром и обрести покой. Неправильность этого еще сильнее заставляет к этому стремиться. Роняет вниз капли инстинкта, того что пробуждается в ней.
Там внутри.
Меня словно пытается что-то вытолкнуть, автоматически, меня не нашли меня не видно и никто не увидит - я так знаю, я уверена.
Я просто отключаюсь, словно в сон без сновидений погружаюсь.
А она оказывается внутри. Еще один барьер пройден, я понимаю теперь - это строение забыто, никто тут не бывал один, а если вместе с кем-то - находят пустой вросший в землю дом и все.
Так вот зачем барьеры эти.
Она смотрит девочке, в которой я прямо в глаза словно принюхивается, словно почуяла что-то не то.
Что ожидала.
Ты пахнешь странно.
Так она тут не в первой, я поняла.
Она лохматая, но тонкая почти костлявая, не молодая и не старая, странная, даже сквозь одежду видна худоба, но лицо гладкое, словно пор на нем нет, странное лицо и странный нос, он почти нечеловеческий - как у птицы, еще немного и будет карикатурно-некрасивым, он словно остановился на грани - с горбинкой нос орла.
Или другой птицы и два зеленых ядовитых глаза. Спокойно-недоверчивые сейчас они гладили, исследуя тело девочки.
-Ну в баньку!
Она уходит, и тело, словно на цепочке привязанное как на поводке оно идет следом, как только поводок тот напрягся, она сделала шаг и опять вошла, я опять теряю сознание тут внутри так трудно думать, словно меня что-то выталкивает, отторгает из этого тела.
-Шишика выходи у нас гостья, тебя проведать пришла!
Оттуда из другой комнаты показывается что-то, от чего я вся сжимаюсь как перед прыжком назад.
Неожиданно до жуткого страха, я понимаю это только начало. Оно все в волосах, я чувствую это она, но маленькая и двигается странно, как обезьяна, но так быстро словно мечется по комнате. А та, что и не старуха и не девушка улыбается, смотря на неё, словно это кошка.
Скорость то невелика, может еще глазом можно уследить но ускорение огромно, словно ей ничего не стоит вдруг метнуться и тут же остановится как вкопанной, словно даже мертвой.
Ростом с метр, она останавливается и принюхивается, потом внезапно прыгает и сбивает девочку с ног. Там лицо, не человеческое, под гривой спутанных волос с желтыми глазами.
Девочку что почти не сопротивляется, тащат в баню, та тварь срывает с неё одежду, словно разворачивает новую игрушку как подарок положенную под елку. И кидает на бревна, боли нет, но удары чувствуются, ощущение приглушенности после каждого нарастает.
До сих пор меня сжавшуюся от странного ужаса перед происходящим и еще и понимания того что будет сейчас не покидает при виде этой мохнатки вопроса - это что?
Склоняется худое скуластое лицо с почти мерцающими в полутьме глазами.
Опять принюх-нюхивается и слегка морщит нос, словно не нравится ей запах.
Что та тут не так, что та тут чужое!
-А! Говори, кого в себя впустила?
-А ну Шишишка отойди.
-Дай мне взглянуть на наш сегодня ужин.
-Помоем, истопим, причешем, разболтаем, поиграем и съедим.
-Но что мы есть, то будем, надобно узнать!
-Негоже есть поганки, их нужно заваривать и пить или сушить курить.
-Ты знай, что пить, а что курить.
Она, говоря это, вертит голову девочки, в которой я словно вещ, она не сопротивляется, но я слышу как иногда похрустывают её шейные позвонки. У неё очень сильные длинные пальцы с невероятно длинными суставами - она точно не человек.
-Или кого они в тебя впустили.
-Эти предочки твои.
-Им только дайте волю.
-Кому тебя они святили? А?
-Она опять принюх-нюх-нюх-ха-ха-халась словно дегустировала девочку по запаху.
-Кому ты служишь теперь?
Я чую просьбу, словно девочка не может говорить, лишь плачет где-то далеко внутри меня, и о чем-то просит. Я поняла, но как мне выбраться отсюда, а?
-Дабогу? Не… ты маленькая тут нет силы.
-Дай бог тебе понять, откуда ты сама-то родилась.
-Другое чрево подберем тебе сегодня, да Шишика?
-Та мохнатка все рывками тянет, раздирая когтями живот и бедра девочки и облизывается.
Туда-туда, я знаю, чую - хочет она туда, годная-негодная.
-Нет Шишика, сначала помоем и причешем, потом уже к столу.
У Шишики длинные черные когти на почти человеческих пальцах, а язык такой длины, что свесился почти до досок, на которых я лежу.
Я поняла, чего хочу - прийти в себя, пытаюсь двинуть пальцем и не могу. Я подавлю, я скрою это.
По языку Шишики течет слюна, она словно бесконечный слизень стекает на доску там уже лужица.
-Яровита герила, чур, чур нет тебя никому не святили!!!
-Ты светлая овечка от очага домашнего не стриженая не доеная. Сейча все будет у нас с тобой!!!
Она вязанки трав снимает и кладет мне на живот.
-Ты трава симаргла чую, но не то Мокош, о Мара да кто в тебе!
-Чую двойню словно не одна ты родиться должна была!
Палец пошевелился но этого мало этого так мало, я поняла со всей окончательной ясностью - не это мне сейчас нужно а нечто другое что могу дать той в которой я внутри сейчас лишь я, затем меня она звала.
-Лада, Ляля, Жива - она все еще гадала, пытаясь разглядеть в моих глазах ответ, но увидела что-то, ни то испугавшее, ни то развеселившее но явно взбодрившее её
-Воть те на! Секелюшка уймися, потрися, ну давай потрися и уймися!
Другую девочку она ввела через два дня. Она дрожала и боялась, а Шишка оттягивала головку ей, она билась и, дрожа вся в страхе, извивалась как змея, её обнаженные ноги плясали по мокрому настилу бани. Пальцы сводила судорога, но не оргазм так близко подбирался - судорога смерти к девочке пришла. А я стояла и смотрела - что я делать тут могла. Ведь я в чужом же теле, не своем была. Она меня звала, просила - помоги, спаси меня. Если бы я сейчас вмешалась Шишика и меня бы задрала. А так… она одна сейчас погибнет. Та, в которой я, она мне тело доверила, я не могу.
Это дурацкое оправдание, но часто мне приходится делать выбор после которого тошно бывает.
«Ты выживешь, я обещаю, я в тебе сюда вошла, я тебя отсюда выведу, не бойся»
Когда шея у неё сломалась нога так и осталась согнутой. Я думала, она расслабится, она обязана была расслабиться. Мне захотелось подойти и самой выпрямить эту ногу. Я не могла не смотреть на бедро согнутое в коленке, даже когда Шишика положила девочку плашмя на доски оно так и осталось.
Но только я сделала шаг, как Шишка на меня зашипела.
-Её добыча, не твоя. Мне она отдаст ее, а не тебе.
Она забилась в самый угол, чтобы не смотреть, а я молчала.
Она положила меня так же на доски, мне пришлось собрать в себе все, что было, чтобы не сопротивляться тогда.
Шишика трахнула меня не зря, она ребенка занесла в меня.
Зверем стала на мгновение и я, Зверем понесла тогда.
Чувство отторжения и неприятия случившегося, словно пыталась смыть с себя все то, что на теле том осталось и еще презрение, ко мне, что я позволила случиться этому.
Но ведь она жива, она того хотела вся так сильно.
Миротворцем, наверное, была не только я тебя спасала.
Так легче мне уйти, когда другое чувство мешает, они пытаются оставить цепляются когтями за меня и оставляют шрамы. Пусть лучше отторжение меня.
Голые ягодицы, мокрые и блестящие в лунном свете. Тонкое стройное тело, уже не девочки, но еще не девушки.
Она танцевала, закрыв глаза, ночь текла, она бежала по траве. Глаза закрыты, но так уверенно ступала босыми ногами по росе. Роса струилась, между ног по телу гладкому и чистому.
Такая…
Нежность…
Нету слов….
Она шла туда, куда зовут её глаза. Закрытые в ночи. Но не они, закрыты веки, наши, же глаза всегда открыты. Ведь вторые веки, не закрываем мы и никогда.
Просто спать рядом. Не обязательно заниматься любовью…
Ты никогда мА не поймешь, что значит спать рядом с любимым человеком. Совсем близко, в обнимку, обнаженной, стараясь…
Проникнуть в её сны…
Мода тут не причем. И все. Если ты любишь - значит, хочешь быть рядом. И все…
Они лежали, засыпая в тот раз как всегда вместе. Как всегда в обнимку. Они держали друг друга за руки.
Чтобы не отпустить. Чтобы не потерять. Наушники по одному в ушах. Музыка - одна на двоих.
«Когда напряжение внутри тебя достигнет максимума - тебе придется решить…
Что с ним делать - поглотить болью, рассеять по миру, затопить им мир, на самом деле это одно и тоже…
Или превратить во что-то новое. Воплотить…
Счастливые люди, что не ведают этого чувства…
Мы проклятый народ…
Нам неподвластны мы же сами, себя же мы познали…
Они же - никогда себя не видели еще… но властью над собой стали же рабами…
Он смотрел на город под ним…
Мы город этот сейчас наполним чудесами, мы сотворим себе тот сад…
В котором мы гуляли, когда еще не было этих границ и чуждых нам преград…
Мы проклятое племя, мы в вашу землю сор своей земли сейчас несем…
Мы волки этого мира, и не только…
Мы демоны, идущие дорогой в рай…..
Мы обречены…
Нам путь непознанной тьмы вас опалит тем солнцем, что глаза ваши не видят…
У нас два солнца, второго не дано увидеть никому…
«Ненавижу вас!
Мне плевать на ваши мысли и оценки!
Горите все в аду!
Из ваших мыслей и идей!
Мне ненавистно все это!
Оставьте!
Или я сама освобожусь от вас…»
«Больно… напряжение растет, и я его опять ВСЕ! поглощаю болью!!!!!!!
Мне даже печатать больно…
Ты думаешь, я тебе теперь отвечу?
Ты же потом мне всей кровью своей и всех твоих детей так и не заплатишь за тот ответ!
-Все страдают, не ты одна!
-Да ты и не знаешь что такое страдание!
-И не страдаю я…
-Я лишь больна этой жизнью…
-Я не могу дышать, могу пока что мыслить, но уже и не могу писать!
Ублюдки!!!
Мне…
Раньше я вас ненавидела - теперь мне просто плевать на вас…
Нет, наверное, мне уже жалко…
Не вас, а весь этот неправильный мир…»
«Человек, вообще человек, просто представить себе не может - как может быть плохо и что в таком состоянии можно жить…
Он хотя бы дышать может. А если уже не может - подыхает и больше не мучается…
И все…
Смерть ответ на любой вопрос…
Вы просто не понимаете как это прекрасно - тебя спросили - а ты вынес ему мозги. И он все понял. ВСЕ! И СРАЗУ!!
Нда… нечеловеку этого не понять…»
«Сибо
Надежда, я последняя…
Когда мы с подругами идем в школу
Они сдают меня в гардероб при входе
Ибо там надпись…
Ну, я Сибо… что вы хотите…
Строить планы - связывать свои крылья!
Красивые планы - красивые ленточки на крыльях!
Красивые узлы…
Но вяжут еще крепче…
Посмотрите, каких я красивых ленточек нафигачила, смотрите-смотрите - они развеваются на ветру!
Ну… и как ты теперь взлетишь?
Да ну… зато они разноцветные!!
Дура…»
Писать это мелом на доске в классе пока никто не видит не самый лучший вариант, но что же делать?..
Классная доска ведь для того и создана чтобы на ней писать, а что нам делать?..
Тогда мы проснулись, я не спрашивала её обо сне, не хотела в этот раз. Что нам делать, а?
Все мысли бред, все истины напрасны, нам не нужно ничего, мы сами-то кому-то ведь нужны? Нам что-то нужно сделать?
Что-то забытое, оно у нас в крови, мы ведь больны, мы ведь должны забыто-сделать…
Наверное, это была работа, что делала я тогда…
Все знают чужое лучше, чем свое иногда лучше не знать своего зачастую нужно избегать своих же людей, они не поймут - уйти туда, где ты всем чужая, где всем плевать и тут, тут тоже всем плевать, но там хоть не стыдятся, не хотят тебя менять лишь чтобы украшением была, и не была бельмом.
Наверное, это была просто работа, что я делала по истории, вот и все.