К вопросу о пурге фольклористической...
...Или критика ненаучных взглядов на песенный фольклор лжеюзера shura_schwarz.
Вот здесь я говорила о русской народной песне "Кумушки", которую мы знаем прежде всего в исполнении народной певицы Ольги Сегеевой (песня звучит у Тарковского в фильме "Ностальгия"). Несколько певиц (Ольга Арефьева, Евгения Смольянинова, Пелагея Ханова, кто-то ещё) исполнили песню, взяв вариант, известный от Сергеевой.
По этому поводу лжеюзер Шурочка Шварц провела спонтанное фольклористическое исследование. Приведу его полностью: Ну... я послушала... мдя...
Во-первых, куда они оптом дели первый куплет песни? Если им не попался ни разу народный вариант, то уж у Островского в "Бедности" могли бы начало песни глянуть.
Во-вторых, кого же я слышала-то? И с текстом полным, очевидно народным, по многим признакам и исполнение нормальное хороводное, т.е. почти в два раза быстрее. Потому что эта песня - витой хоровод, типа "плетня". Под все записи, что у тебя есть, можно уснуть, но отшагать в ритм нельзя, а уж тем более отплести-заплести-не упасть :) Короче, я в печали
Для ясности привожу оригинальный текст из пьесы Островского «Бедность не порок». Написана пьеса аж в 1853 году. Песня исполнялась в пьесе (и допускаю, что вообще в то время) под аккомпанемент гитары.
Гуслин берет гитару.
Г у с л и н (поет).
За реченькой за быстрою
Четыре двора;
В этих ли во двориках
Четыре кумы.
Вы, кумушки, голубушки,
Подружки мои,
Кумитеся, любитеся,
Любите меня.
Пойдете вы в зеленый сад -
Возьмите меня;
Вы станете цветочки рвать -
Сорвите и мне;
Вы станете веночки плесть -
Сплетите и мне;
Пойдете на реченьку -
Возьмите меня;
Вы станете венки бросать -
Вы бросьте и мой.
Как все венки посверх воды,
А мой потонул;
Как все дружки домой пришли,
А мой не пришел.
И здесь же:
shura_schwarz:
Я думаю, что старше пьесы мы не найдем источников. В Инете точно.
А рассуждения по поводу текста приблизительно такие: без первого куплета песня не имеет смысла, потому что поется она не на Купалу молодой девкой, а взрослой замужней женщиной, имеющей детей, да еще и родом из соседней деревни, из-за реки. Никакого Днепра там нет, конечно. Там абстрактная реченька, которую всяк волен по-своему обзывать. Дружок же, которого ждет баба, а он "не йдет", вовсе не муж получается. Более того, баба эта грамотная и дружок ее тоже, раз про письмо разговор заходит. Смотри сколько интересного без первого куплета пропадает. Не сложно догадаться, что муж из другой деревни и не образованный - сам себе злобный буратина. Но и это еще не все. Подружки, плетущие венок за нее, по причинам см. выше, сами его и кидают в воду. А дело не в Купалу, это уже ясно, зачем? Что за обряд? Самое смешное в неполном тексте это строчка про зеленый сад. Она городская. Она есть у Островского. Ты как себе представляешь обращение на ту сторону реки с предложением собрать цветы в саду? Это купеческая баба? У Островского безусловно да. Тогда и с мужем все ясно, и с подружками, да и с дружком :) В народном тексте - широкий луг. И совсем другая история. Она одна, подруги за рекой, туда нельзя, потому что муж и дети, а любимый пропал. Одна надежда, что его венок (не ее) не утонет, что он жив. Старый обряд, схожий с пусканием челна с телом по реке. Покойник свой венок забирал. Но его венок и не тонет - "как все венки по-вверх плывут, а мой-то не плывет". Не идет ко дну по купеческому плану :), а просто не плывет. Он прибивается к берегу, видимо, а может быть не движется против течения, такой обряд тоже был. Она гадает на любовника, а не ждет суженного с войны, вовсе нет. Вота. Да еще и поется это все в хороводном ритме, в два раза быстрее.
Конец цитаты.
Здесь что ни фраза, то откровение. Пожалуй, если мне придётся ещё когда-нибудь читать лекции по литературе и фольклору, я буду приводить эти пассажи как антологию всех мыслимых ошибок человека, берущегося анализировать фольклорный текст, не обладая соответствующим инструментарием. Придётся набросать здесь краткий конспект лекции. Поскольку это требует времени, то выкладывать написанное мне приётся частями.
Начнём ab ovo - со структуры песни.
Тезис 1. Г-жа Шварц считает, что в песне должен присутствовать ещё один куплет - зачин. ("А куда они оптом дели первый куплет песни"?)
Или, иными словами, она исходит из посылки, что есть некий "правильный", канонический текст, который был "испорчен", сокращён. Отсюда следует
Тезис 2: Г-жа Шварц полагает, что самый "правильный" вариант - это самый полный.
Остановимся пока на этом.
В основе обоих этих тезисов лежит понятие канонического текста, которое, если пока оставить в стороне так называемые священные тексты, неразрывно связано с понятием авторства, авторского имени . Представление об авторе и авторской уникальности формируется в античности и связано оно с развитием литературы, а отнюдь не фольклора, который почти всегда принципиально анонимен. Тогда же появляется и понятие авторского канонического текста, который недопустимо искажать (сверка гомеровских текстов в Афинах по приказу Писистрата). То, что тексты всё равно искажали по тем или иным причинам (хотя бы по чисто техническим - банальным ошибкам переписчика или из-за утраты части рукописи; а ведь существовало ещё различное целенаправленное редактировании), не отменяло представления о том, что существует верный, авторский, эталонный текст. Напоминаю - именно текст, а не рукопись, т.к. авторский вариант литературного произведения мог существовать во многих списках, причём время от времени книжным людям приходилось спорить, какой же всё-таки вариант есть самый правильный, принадлежащий перу (точнее, каламу) автора. Кстати - сделаю тут отступление в сторону - именно потому, что в допечатные времена тексты существовали в списках, в которых встречались разночтения (и это касается даже священных текстов), очень смешно читать у Ефремова в "Лезвии бритвы" (а у кого-то я встречала это рассуждение на полном серьёзе), что злые жрецы-мизогины, желавшие сожжения вдов, похитили Шастры и в пассаже, описывающем поведение вдовы на похоронах мужа, подчистили наречие "агре" (впереди) и вместо него нарисовали "агни" (огонь). Чисто технически такое проделать было, кончено,можно, только вот сколько списков по всей Индии им пришлось подчищать?
Всё сказанное характерно для того периода развития литературы, который был обозначен С.С.Аверинцевым как период "рефлективного традиционализма". Авторы, творящие в парадигме рефлективного традиционализма, чтут великих предшественникв и созданную ими традицию, но пишут всё равно своё, хоть и с оглядкой на великих. Период этот, согласно Аверинцеву, длился начиная с класического периода древнегреческой литературы (примерно с VI в. до н.э. до XVIII в. н.э. (включительно или нет - зависит от того, о литературе какой страны идёт речь).
Так вот,
Антитезис 1: В фольклоре понятия канонического текста НЕТ. Вот просто нет - и всё. Пожалуй, некоторое исключение составляют старообрядческие духовные стихи, которые принято исполнять по книге (рукописному или печатному стиховнику), а если поют без книги, то желательно придерживаться книжного текста. Даже заговоры и апокрифические молитвы, из которых крайне нежелательно было потерять хоть единое слово, ибо все они имели значение, всё равно варьировали, причём могли варьировать в пределах даже одной деревни.
А что же есть?
Во-первых есть определённая структура текста, определяемая жанром. А во-вторых, есть так же вполне определённый набор устойчивых элементов (смысловых, образных, даже лексико-семантических и синтаксических), своего рода клише, применяемых при создании текста определённого жанра. Фольклорный текст, в частности, песенный, строится по иным законам, нежели привычный нам литературный текст периода слома традиционалистской парадигмы. Творчество там есть - но в определённых жанром рамках и из того самого полагающегося жанру набора клише, в строго дозированных количествах разбавленного вольной фантазией рассказчика/певца . И ещё есть понятие предполагаемого архетипического текста.
Я понимаю, что сказанное в последнем абзаце не всем понятно, но объяснение с примерами и сравнениями позвольте отложить на завтра. В Новосибирске уже глубокая ночь.
Вот здесь я говорила о русской народной песне "Кумушки", которую мы знаем прежде всего в исполнении народной певицы Ольги Сегеевой (песня звучит у Тарковского в фильме "Ностальгия"). Несколько певиц (Ольга Арефьева, Евгения Смольянинова, Пелагея Ханова, кто-то ещё) исполнили песню, взяв вариант, известный от Сергеевой.
По этому поводу лжеюзер Шурочка Шварц провела спонтанное фольклористическое исследование. Приведу его полностью: Ну... я послушала... мдя...
Во-первых, куда они оптом дели первый куплет песни? Если им не попался ни разу народный вариант, то уж у Островского в "Бедности" могли бы начало песни глянуть.
Во-вторых, кого же я слышала-то? И с текстом полным, очевидно народным, по многим признакам и исполнение нормальное хороводное, т.е. почти в два раза быстрее. Потому что эта песня - витой хоровод, типа "плетня". Под все записи, что у тебя есть, можно уснуть, но отшагать в ритм нельзя, а уж тем более отплести-заплести-не упасть :) Короче, я в печали
Для ясности привожу оригинальный текст из пьесы Островского «Бедность не порок». Написана пьеса аж в 1853 году. Песня исполнялась в пьесе (и допускаю, что вообще в то время) под аккомпанемент гитары.
Гуслин берет гитару.
Г у с л и н (поет).
За реченькой за быстрою
Четыре двора;
В этих ли во двориках
Четыре кумы.
Вы, кумушки, голубушки,
Подружки мои,
Кумитеся, любитеся,
Любите меня.
Пойдете вы в зеленый сад -
Возьмите меня;
Вы станете цветочки рвать -
Сорвите и мне;
Вы станете веночки плесть -
Сплетите и мне;
Пойдете на реченьку -
Возьмите меня;
Вы станете венки бросать -
Вы бросьте и мой.
Как все венки посверх воды,
А мой потонул;
Как все дружки домой пришли,
А мой не пришел.
И здесь же:
shura_schwarz:
Я думаю, что старше пьесы мы не найдем источников. В Инете точно.
А рассуждения по поводу текста приблизительно такие: без первого куплета песня не имеет смысла, потому что поется она не на Купалу молодой девкой, а взрослой замужней женщиной, имеющей детей, да еще и родом из соседней деревни, из-за реки. Никакого Днепра там нет, конечно. Там абстрактная реченька, которую всяк волен по-своему обзывать. Дружок же, которого ждет баба, а он "не йдет", вовсе не муж получается. Более того, баба эта грамотная и дружок ее тоже, раз про письмо разговор заходит. Смотри сколько интересного без первого куплета пропадает. Не сложно догадаться, что муж из другой деревни и не образованный - сам себе злобный буратина. Но и это еще не все. Подружки, плетущие венок за нее, по причинам см. выше, сами его и кидают в воду. А дело не в Купалу, это уже ясно, зачем? Что за обряд? Самое смешное в неполном тексте это строчка про зеленый сад. Она городская. Она есть у Островского. Ты как себе представляешь обращение на ту сторону реки с предложением собрать цветы в саду? Это купеческая баба? У Островского безусловно да. Тогда и с мужем все ясно, и с подружками, да и с дружком :) В народном тексте - широкий луг. И совсем другая история. Она одна, подруги за рекой, туда нельзя, потому что муж и дети, а любимый пропал. Одна надежда, что его венок (не ее) не утонет, что он жив. Старый обряд, схожий с пусканием челна с телом по реке. Покойник свой венок забирал. Но его венок и не тонет - "как все венки по-вверх плывут, а мой-то не плывет". Не идет ко дну по купеческому плану :), а просто не плывет. Он прибивается к берегу, видимо, а может быть не движется против течения, такой обряд тоже был. Она гадает на любовника, а не ждет суженного с войны, вовсе нет. Вота. Да еще и поется это все в хороводном ритме, в два раза быстрее.
Конец цитаты.
Здесь что ни фраза, то откровение. Пожалуй, если мне придётся ещё когда-нибудь читать лекции по литературе и фольклору, я буду приводить эти пассажи как антологию всех мыслимых ошибок человека, берущегося анализировать фольклорный текст, не обладая соответствующим инструментарием. Придётся набросать здесь краткий конспект лекции. Поскольку это требует времени, то выкладывать написанное мне приётся частями.
Начнём ab ovo - со структуры песни.
Тезис 1. Г-жа Шварц считает, что в песне должен присутствовать ещё один куплет - зачин. ("А куда они оптом дели первый куплет песни"?)
Или, иными словами, она исходит из посылки, что есть некий "правильный", канонический текст, который был "испорчен", сокращён. Отсюда следует
Тезис 2: Г-жа Шварц полагает, что самый "правильный" вариант - это самый полный.
Остановимся пока на этом.
В основе обоих этих тезисов лежит понятие канонического текста, которое, если пока оставить в стороне так называемые священные тексты, неразрывно связано с понятием авторства, авторского имени . Представление об авторе и авторской уникальности формируется в античности и связано оно с развитием литературы, а отнюдь не фольклора, который почти всегда принципиально анонимен. Тогда же появляется и понятие авторского канонического текста, который недопустимо искажать (сверка гомеровских текстов в Афинах по приказу Писистрата). То, что тексты всё равно искажали по тем или иным причинам (хотя бы по чисто техническим - банальным ошибкам переписчика или из-за утраты части рукописи; а ведь существовало ещё различное целенаправленное редактировании), не отменяло представления о том, что существует верный, авторский, эталонный текст. Напоминаю - именно текст, а не рукопись, т.к. авторский вариант литературного произведения мог существовать во многих списках, причём время от времени книжным людям приходилось спорить, какой же всё-таки вариант есть самый правильный, принадлежащий перу (точнее, каламу) автора. Кстати - сделаю тут отступление в сторону - именно потому, что в допечатные времена тексты существовали в списках, в которых встречались разночтения (и это касается даже священных текстов), очень смешно читать у Ефремова в "Лезвии бритвы" (а у кого-то я встречала это рассуждение на полном серьёзе), что злые жрецы-мизогины, желавшие сожжения вдов, похитили Шастры и в пассаже, описывающем поведение вдовы на похоронах мужа, подчистили наречие "агре" (впереди) и вместо него нарисовали "агни" (огонь). Чисто технически такое проделать было, кончено,можно, только вот сколько списков по всей Индии им пришлось подчищать?
Всё сказанное характерно для того периода развития литературы, который был обозначен С.С.Аверинцевым как период "рефлективного традиционализма". Авторы, творящие в парадигме рефлективного традиционализма, чтут великих предшественникв и созданную ими традицию, но пишут всё равно своё, хоть и с оглядкой на великих. Период этот, согласно Аверинцеву, длился начиная с класического периода древнегреческой литературы (примерно с VI в. до н.э. до XVIII в. н.э. (включительно или нет - зависит от того, о литературе какой страны идёт речь).
Так вот,
Антитезис 1: В фольклоре понятия канонического текста НЕТ. Вот просто нет - и всё. Пожалуй, некоторое исключение составляют старообрядческие духовные стихи, которые принято исполнять по книге (рукописному или печатному стиховнику), а если поют без книги, то желательно придерживаться книжного текста. Даже заговоры и апокрифические молитвы, из которых крайне нежелательно было потерять хоть единое слово, ибо все они имели значение, всё равно варьировали, причём могли варьировать в пределах даже одной деревни.
А что же есть?
Во-первых есть определённая структура текста, определяемая жанром. А во-вторых, есть так же вполне определённый набор устойчивых элементов (смысловых, образных, даже лексико-семантических и синтаксических), своего рода клише, применяемых при создании текста определённого жанра. Фольклорный текст, в частности, песенный, строится по иным законам, нежели привычный нам литературный текст периода слома традиционалистской парадигмы. Творчество там есть - но в определённых жанром рамках и из того самого полагающегося жанру набора клише, в строго дозированных количествах разбавленного вольной фантазией рассказчика/певца . И ещё есть понятие предполагаемого архетипического текста.
Я понимаю, что сказанное в последнем абзаце не всем понятно, но объяснение с примерами и сравнениями позвольте отложить на завтра. В Новосибирске уже глубокая ночь.