О любви и шоколаде
Хоть день влюбленных и празднуется в день христианского святого, но именно в любви мы чаще всего ведем себя, как язычники: творим кумиры, приносим им жертвы, а разочаровавшись, безжалостно разбиваем на глиняные черепки не ответивших чаяниям идолов. И, разумеется, настоящая любовь требует человеческих жертв: если мы всего себя не отдали, смалодушничали, попытались откупиться одним шоколадом телом, - считай, не любили.
Но всё в любви было бы замечательно, когда бы ее не портили собой влюбленные.
Ну да, через любовь мы постигаем мир, но если за билеты платим сами, то это удовольствие меркнет перед потребностью заставить любимых смотреть на окружающую действительность нашими глазами. Настоящая любовь - очень требовательное к своим избранникам чувство. Хочется делиться нажитыми культурными ценностями, и редкий влюбленный не пытался цивилизовать чужую духовную целину. У пары очень быстро появляются общие песни, книги, фильмы, мемы, места, шутки... Что я вам буду рассказывать, сама до сих пор не оправилась от наслоений колониального прошлого.
А когда любовные истории обрываются, все это остается в тяжелое наследство. Только при мгновенной, хирургически чистой ампутации отношений (наш уход к другому, например), счастливый жар нового романа стерилизует срез, и никакие меланхоличные воспоминания там не вырастают. Но ведь случается расставаться и иначе: набираясь духа, отдирая себя кровоточащими кусками, не потому что чувство выдохлось, а потому что - не ценил/ изменял/обижал/не срослось/не выполнял посулов/ситуация коробила/унижала/интеллектуал - это не профессия... Если проблемы между любовниками нерешаемые, то добровольно чувство не выдохнется ни за что. А с другой стороны, чем меньше мы склонны к компромиссу, тем скоротечнее роман, так как мотто «не любой ценой» обходится почти всегда в бешеную цену расставания. И вот, нас можно поздравить - мы приняли давно очевидное всем посторонним решение, что без него/нее нам будет несравненно лучше, и нам невыносимо херово.
Потому что привязанность, она все еще тут, как потерявший хозяина пес, ошейник чувства еще перехватывает дыхание, и поводок памяти еще тянется по земле, цепляясь мучительно больно за каждый выступ ассоциации. Заходящий свет прошлого косо освещает поверхность нашей осиротевшей действительности, и повсюду виднеются липкие отпечатки пальчиков агонизирующей страсти.
Из-за них приходится обходить широким кругом кафе «Арома» на иерусалимской улице Долина Духов, где мы устроились тем утром, когда выползли, наконец, помятые и обессилевшие, на солнечный свет, и где пили из одной чашки горячий шоколад и крошили круассанами с горьким шоколадом внутри и целовались, целовались, целовались... Если умирать, то, конечно, я выберу смерть от любви шоколада, но с тех пор, как решено, что мы больше никогда не проснемся вместе, лучше не пить густой, невыносимо сладкий, терпкий напиток, и шоколадные круассаны отдают горечью несбывшегося.
...не рассматривать фотографии, не перечитывать письма, не вспоминать признания, не слушать песни, звучавшие у изголовья, не пересматривать "Криминальное чтиво", которым поделились с неразумной щедростью влюбленных, не перечитывать «Астерикс и Обеликс», - кстати, если честно, хреновым ты был учителем французского! до сих пор жё не парль па франсэ ни бельмеса! - не носить подаренный шелковый шарф... Еще хуже тем, кто развлекался на природе. Едкой кислотой одиночества будет разъедать вкус соли на коже, шум прибоя, запах сосен и шероховатость теплого песка... Надеюсь, у вас не дошло до совместного любования закатом. Но что там море и закат?! Духи, которыми я душилась все то лето, там еще полфлакона, что теперь с ними делать? Да стоила ли вся та история такой потери?
Проваливаться в топкие болота памяти приходится до тех пор, пока не набредешь на обнадеживающую стройплощадку для алтаря новой любви. Мгновенно все воспоминания предыдущей страсти осыпаются сухими фактами, всё многозначительное становится глупым, недавние сладко-мучительные мелочи больше не трогают, не саднят и не волнуют. Можно небрежно заявить им с интонацией Ретта Батлера «I dont give a damn» и сколько угодно хомячить круассаны, скучать у прибоя, равнодушно слушать Вайя кон Диос...
Но вместо того, чтобы, поумнев наконец, беречь все вновь обретенные сокровища для дальнейшего собственного пользования, я, как тронутый бомж, упорно тащу за собой в свежую любовь весь скарб, накопленный в предыдущей любовной инкарнации. Дай мне волю, я непременно примусь вовсю обучать французскому.
Мстительно выкапываю пахнущий летними духами шарф и иду на свидание, назначенное в "Ароме". Я так соскучилась по шоколаду из одной чашки.