(no subject)
В среду я решилась наконец прогуляться по самым знаменитым кварталам Парижа - посмотреть на Оперу и прогуляться по улице Риволи. С первым у меня всё получилось, дальше я решила свернуть с пути истинного и забежала на бульвар Капуцинок, чтобы посмотреть на здание, в котором братья Люмьер показывали первые в мире фильмы (сейчас в нём магазин Gap для беременных). Незаметно для себя проскочила Rue des petits champs, на которую должна была повернуть, и оказалась на площади Мадлен с местным Парфеноном - церковью с колоннадой по всему периметру.
Дальше меня ждали сюрпризы: сначала я увидела лифт прямо внутри церкви (что всколыхнуло мою наивную душу), а потом попала на органный концерт. В церкви я встретилась с Александром, мы пошли в Сады Тюильри - Люксембургские мне понравились намного больше.
На следующий день я всё-таки дошла до Лувра: посмотрела снаружи на здание и стеклянные пирамиды архитектора Пея. С Лувра начинается Триумфальная Путь Парижа, который проходит через Сад Тюильри, площадь Согласия, Триумфальную Арку и арку Дефанс. Приятным сюрпризом этого дня стал обед в марроканском кафе около рынка. Там было не очень чисто, но довольно оживлённо - чего, наверное, не хватает днём парижским кафе.
В пятницу был мой последний день в школе. В конце занятий мы опять смотрели кусочки из 'Paris, je t'aime' - про вампиров с Элайджа Вудом и про Оскара Уайлда на Пер-Лашез. Музыка и вся гамма признаний в любви к этому городу (которая начинается ещё с названия) вызывают кратковременный приступ таких же сентиментальных чувств. Тем не менее моё чувство Парижа формировалось немного по-другому, чем в этих фильмах: в 'Paris, je t'aime' Париж априори не требует доказательств в том, что он достоин такого поклонения. Эта позиция кажется мне немного искусственной.
Я пообедала в тайском кафе, после чего решила, что это - мой последний шанс вернуться в Центр Помпиду. Там я смотрела экспозицию с 1960-х годов. Честно - первый раз меня задело изобразительное (в широком смысле слова) послевоенное искусство. Я открыла для себя, что это не только Энди Уорхол с супом Campbell's. Тот же Энди Уорхол предстал передо мной в другом свете с повторяющимися портретами Катрин Денев на сером фоне - мне кажется это более изысканным, чем разноцветная Мэрилин Монро (интересно, почему последняя композиция известна больше).
Через пять метров после Уорхола я увидела ''Cumul 1' Луизы Буржуа. Конечно, свою роль сыграло то, что эта работа была для меня совершенным сюрпризом, сейчас она меня удивляет уже меньше. Буржуа говорила, что эта скульптура не символизирует сексуальное. Это - облака, мраморные, плывущие на грубом дереве, мягко перетекающие друг в друга и вместе с тем очень обособленные...
В этой работе очень важно её раскрытие в пространстве, поэтому фотография имеет мало отношение к реальности. Думаю, что невозможно изучать экспонаты этого музея по их фотографиям - авторы играют со всеми гранями объёма. Там были целые комнаты. Ты заходишь в них (или, если этого нельзя сделать, хотя бы стоишь у входа) и оказываешься внутри произведения искусства. Вторая моя любимая работа из увиденных - Ларри Риверс, "I like Olympia in blackface". Это - две кровати (одна над другой), и две Олимпии Эдуарда Мане. Одна Олимпия классическая, а в другой все цвета повернуты друг против друга: Олимпия превратилась в африканку, а прислуживает ей белая женщина. Мане переместил комнату в двумерное измерение, а Риверс вернул комнате причитающийся ей объём, но видоизменил его - чего стоит хотя бы то, что кровати сделаны из пластика. Конечно, эта работа имеет и отношение к теме расизма.
Дальше меня ждали сюрпризы: сначала я увидела лифт прямо внутри церкви (что всколыхнуло мою наивную душу), а потом попала на органный концерт. В церкви я встретилась с Александром, мы пошли в Сады Тюильри - Люксембургские мне понравились намного больше.
На следующий день я всё-таки дошла до Лувра: посмотрела снаружи на здание и стеклянные пирамиды архитектора Пея. С Лувра начинается Триумфальная Путь Парижа, который проходит через Сад Тюильри, площадь Согласия, Триумфальную Арку и арку Дефанс. Приятным сюрпризом этого дня стал обед в марроканском кафе около рынка. Там было не очень чисто, но довольно оживлённо - чего, наверное, не хватает днём парижским кафе.
В пятницу был мой последний день в школе. В конце занятий мы опять смотрели кусочки из 'Paris, je t'aime' - про вампиров с Элайджа Вудом и про Оскара Уайлда на Пер-Лашез. Музыка и вся гамма признаний в любви к этому городу (которая начинается ещё с названия) вызывают кратковременный приступ таких же сентиментальных чувств. Тем не менее моё чувство Парижа формировалось немного по-другому, чем в этих фильмах: в 'Paris, je t'aime' Париж априори не требует доказательств в том, что он достоин такого поклонения. Эта позиция кажется мне немного искусственной.
Я пообедала в тайском кафе, после чего решила, что это - мой последний шанс вернуться в Центр Помпиду. Там я смотрела экспозицию с 1960-х годов. Честно - первый раз меня задело изобразительное (в широком смысле слова) послевоенное искусство. Я открыла для себя, что это не только Энди Уорхол с супом Campbell's. Тот же Энди Уорхол предстал передо мной в другом свете с повторяющимися портретами Катрин Денев на сером фоне - мне кажется это более изысканным, чем разноцветная Мэрилин Монро (интересно, почему последняя композиция известна больше).
Через пять метров после Уорхола я увидела ''Cumul 1' Луизы Буржуа. Конечно, свою роль сыграло то, что эта работа была для меня совершенным сюрпризом, сейчас она меня удивляет уже меньше. Буржуа говорила, что эта скульптура не символизирует сексуальное. Это - облака, мраморные, плывущие на грубом дереве, мягко перетекающие друг в друга и вместе с тем очень обособленные...
В этой работе очень важно её раскрытие в пространстве, поэтому фотография имеет мало отношение к реальности. Думаю, что невозможно изучать экспонаты этого музея по их фотографиям - авторы играют со всеми гранями объёма. Там были целые комнаты. Ты заходишь в них (или, если этого нельзя сделать, хотя бы стоишь у входа) и оказываешься внутри произведения искусства. Вторая моя любимая работа из увиденных - Ларри Риверс, "I like Olympia in blackface". Это - две кровати (одна над другой), и две Олимпии Эдуарда Мане. Одна Олимпия классическая, а в другой все цвета повернуты друг против друга: Олимпия превратилась в африканку, а прислуживает ей белая женщина. Мане переместил комнату в двумерное измерение, а Риверс вернул комнате причитающийся ей объём, но видоизменил его - чего стоит хотя бы то, что кровати сделаны из пластика. Конечно, эта работа имеет и отношение к теме расизма.