Мальчики
Мы прекрасные, прекрасные люди.
Руслан Зиннурович, душа, решил воспользоваться полной атрофией воли, свойственной влюбленным женщинам, и попросил у меня книжечек почитать, вызвонил в центр; недели две бы еще назад над городом в ответ на такие его предложения несся мой торжественный, зычный мат-перемат, а тут я просто взяла да приехала, и мы пили весь вечер в Гоголе, а потом поехали к Инину, а там Воробьева, и Юля Трэйни, которая сидит в уголочке и прицельно стреляет по собравшимся заточенными фразой-двумя, и делает это так потрясающе, что снимает все мишени, что хочется выдать какого-нибудь плюшевого зайца, как победителю в тире; и как-то вот уже у Инина остро поняли, какие мы все же прекрасные, прекрасные люди.
Стебем с Мишей Руслана Зиннуровича в две скрипки, переглядываемся, губки кривим; Миша машет рукой безнадежно, говорит:
- Да ну что с него взять, Вера. У них в Стерлитамаке каменный век, там до сих пор швыряются камнями в проезжающие поезда и называют их "железными драконами".
Рус, возмущенно:
- Неправда! Мы зелеными яблоками кидались!
Мы с Мишей ложимся лбами в локти.
Рус, растерянно:
- Нет, а чо? А чо они тут разъездились?!
У Руслана Зиннуровича в среднее ухо встроен какой-то нереальный, конечно, преобразователь волн; я уже писала про это много раз, но не могу удержаться; "сова-сипуха", например, звучит для него совой сипукку, такой, суицидально настроенный японской птичкой.
Мы выходим из Гоголя, чтобы словить машину до Аэропорта, Рус, озадаченно:
- Знаешь, Вера, что Инин попросил купить ему? Поваренной соли.
- О Господи.
- Да. То есть не наручники, не скафандр, а поваренную соль. Так и сказал.
Я, растроганно:
- Наш мальчик на двадцать седьмом году жизни открывает для себя еду?
В машине уже высвечивается в мобильнике "Инин-моб.", снимаю трубку:
- И двухлитровую кока-колу.
Гудки.
Уфф, значит, все в порядке, живой, бухает, нечем запить.
Как передать, почему я двадцать минут не могу отхохотаться, когда щекастый, недвусмысленно восточный Руслан Зиннурович, с характерными глазами-щелочками, когда смеется - описывая Инину актера Марка Дакаскоса, растягивает пальцами уголки и без того узких глаз и говорит:
- Кость, ну это такой, раскосый чувак?
Это звездец, друзья. Это мне так фартит на людей, настоящих, экс- и каких угодно еще, что нижайший поклон Поставщику.
Инин звонит мне только что, неудержимо улыбающийся:
- Вера, ты знаешь же мою фразу?..
Февраль, достать чернил и плакать?
Чернил, и плакать, и достать?..
Я веселюсь.
- У Вас там все хорошо, я чувствую.
- Вера, у нас прекрасно. Как-то так и не спалось нам, Вера, сегодня. Мы с утра уже по двести пятьдесят пригрели, Вера. Как в детстве. И идем уже домой, потому что там водка такая же, но бесплатная.
- Мои соолнышки.
- Да. Сейчас отличные, через час будем просто волшебные.
Волшебные, да.