Международный женский
- Гляжусь в тебя, как в зееркааалооо... До семяизверженья... - поет Эльвира Павловна в Пикадилли-баре, и ровно в этот момент Юрий Антонов погибает для меня как исполнитель.
- Давай не вииидеть мееелкого...
Мы зашли поесть перед концертом 5'NIZZA в "Точке", и у меня так заболел живот, что Эльвира Павловна кормит меня болеутоляющим, поет и раз в две минуты выдает фразы на манер:
- Как, душа моя, Вы никогда не видели, как танцуют пьяные трактористы? Вот когда я была комиссаром картофелеуборочного отряда...
***
Позднее, после концерта, в "Кофемании", юный белобрысый официант, пухлогубый, с трогательной щелочкой между зубами:
- У нас еще есть один шоколадный десертик, так там...
- Юра, если я съем еще хоть крошку, я лопну, и здесь будет очень грязно.
- Не волнуйтесь, у нас профессиональные уборщицы.
Эльвира Павловна: Слава Богу, я думала, это мне тут кофтой придется.
- Но у меня же такой яркий, богатый внутренний мир! У Вас есть редкая возможность в него окунуться!
- Даа! С ног до головы!
***
Мне когда было лет двенадцать, я прочитала в желтой газетенке, которых были кучи на даче моей одноклассницы, о мальчике, которому оторвало гениталии гранатой; каждый раз, когда запускался механизм возбуждения, парня било острой болью, до рвотного рефлекса; крупной врезкой было вынесено: "От красивых женщин меня тошнит".
Каждый раз, когда хорошенький официант, гардеробщик, мальчик в клубе - проводит по мне, чиркает острым взглядом, как о бочок спичечного коробка, и внутри дергает загореться синее пламя - меня обливает холодной, тупой болью; я давно перестала думать об экс-страсти по тысяче раз на дню, я умею смеясь рассказывать о том, как меня бросали, иллюзии все и надежды давно спущены в мусоропровод в белом полиэтилене с надписью "Рамстор"; но ассоциативная связка "секс-[Имя]" срослась намертво, не раздерешь; импульс выстреливает, впечатывается в глухой железобетон и рикошетит обратно в меня; каждый раз, когда мимо проходит очередное рельефнорукое очарование с челкой, я в секунду перестаю улыбаться.
Участок тела, пораженный этой любовью, как гангреной, давно ампутирован; только вот фантомные боли не заглушимы никакими болеутоляющими.
***
Третий альбом группы 5'NIZZA обещает быть остросоциальным (есть у них песня "В очередь, сукины дети!"), сытным, волнующим; когда так давно любишь людей, так чутко следишь за каждым их движением - побаиваешься нового, становится чуть страшновато, бережешься разочарований; но они, кажется, растут вместе со мной. Но они, кажется, все еще смеются друг другу на концертах, и значит, та редкого сорта магия, что рождается между этими двумя людьми, как электричество между концами магнита, что щетинит огромные залы вскинутыми руками, что пронизывает, насыщает кислородом клетки - она жива и кипит, и это, черт подери, прекрасно.
***
Мне снится какое-то настоящее безумие: позавчера в моем сне потрошили золотую рыбку какого-то мафиозо, пытаясь считать с какой-то крошечной внутренней мембранки, с кем совокуплялась эта рыбка, где находятся ее детки, чтобы вычислить каким-то образом всех подельников этого мафиозо; вчера мне снилось, что я в Америке и мне, чтобы сделать там карьеру, нужно вплавить в зубы белоснежные фарфоровые имплантанты; они отваливаются вместе с зубами сразу по возвращении домой и я иду просить помощи в какое-то русское эмигрантское литературное общество, где, по совместительству, учат языку, и стоят девушки в коротких ярких пиджачках, а перед ними стаканы с пучком разноцветных помад; показывая каждую новую букву, каждый звук, они красят губы в новый цвет, чтобы возникла визуальная ассоциация.
Только что мне снилось, что я улетаю в Киев, а билеты у меня рыжие, железнодорожные; а потом качаю себе на компьютер черно-белые порнографические картинки 1920-х годов, и среди них, например, есть изображение двух джентльменов в пиджаках, которые лежат валетом на дне наполненной ванной, дышат через трубочку, а между ними стоит кипящая кастрюля, чтобы вода не была холодной.
***
У меня за вчерашний день было моментов семь острого, осознанного счастья: когда мы с Чуковской утром шли с цветами по городу, и солнце островками плавило снег на асфальте, и брызгалось, и от него хотелось фыркать и мотать головой, как от соленой воды; когда мы ели яблочный пирог у Марианны дома; когда Марианна тайком от Шуши отсыпала мне в маленький пакетик миндаля в шоколаде и сунула в карман, и я ехала в троллейбусе под проливным солнцем и грызла этот миндаль; когда Эльвира Павловна кормила меня в Пикадилли-баре и говорила "правда, я сегодня как-то неподражаемо умна?"; когда Сан пел Jammin', а Сережа Бабкин подпевал "chi-ua-ua-ua", и оба они приникали к микрофонам, зажмурившись, как дети, и такое от них рвалось смертельное наслаждение всем происходящим; когда мы поймали машину до Никитского, а нас завезли куда-то в Солнцево, и мы катались по городу, огнистому, бесповоротно зараженному, простуженному весной, и хохотали так, что перекрывали автомобильные клаксоны.
Пока я сижу дома, мне довольно страшно наблюдать за тем, что происходит с моей жизнью, поэтому все остальное время я стараюсь быть ужасно счастливой.
Самые красивые танцы исполняются, как правило, на краю.
Самое забористые коктейли - это когда сначала мягко, а потом, уже внутри - очень горько.
Больно и сладко,
Сладко и больно.