Жесть
- Нет, ну ты понимаешь, человек просто рядом сидит, или просто в комнату заходит - а у тебя резко немеют пальцы, дышать нельзя, и внутри все кипит так, что слезы в глазах выступают.
- Полозкова, это у тебя аллергия.
***
Точняк. У моего друга была такая аллергия, он долго пил лекарство, сильное, тяжелое, но оно что-то все не помогало. Вызывало сонливость, разражительность и дезориентацию в пространстве; симптомы забивало, но не лечило ни черта.
Называлось "Флагман, 0.5 л".
***
У меня на самом деле, помимо диалогов, нефиговые такие разборки с Богом, каждый день; я хорошо помню сон, в котором я иду по Малому Кисловскому и замечаю на противоположной стороне улицы худого невысокого человека в "вареной" джинсовке; маргинального несколько, с нервным лицом, с седыми кудрями по плечам; старый лузероватый хиппи; и вдруг я понимаю, что это Бог.
Я пятью широкими шагами перехожу улицу, громко говорю - ты достал меня, старый [censored]! - и с размаху засылаю ему кулаком в лицо.
Проснулась и долго думала, не убила ли я его вообще. И если убила, то что мне теперь будет?
Я и со Смертью как-то раз вполне себе содержательно пообщалась; они все для меня очень конкретные персонажи; у меня вряд ли жизнь, у меня скорее бесконечный South Park.
Мы сегодня с Богом опять поссорились; я с утра очень злюсь, набрасываю куртку, прощаюсь с мамой, выхожу на лестничную клетку и как-то очень громко, четко думаю про себя:
- Ты издеваешься, да? Нравится Тебе? Может, еще что-нибудь, а?
- и со всей дури въезжаю лбом в угол железной двери лифта, как будто кто-то швырнул сзади, схватив за шиворот; больно так, что, кажется, голова треснула.
- Крас-савец. А я вот так Тебя не могу в ответ. Подло, Батянь.
***
Отправленные: Трепа:
Злодейка! Все упадническое или слюнявое - у тебя неизменно верочкианство!
Послано: 7-Нояб-2005; 21:35:51.
Принятые: Трепа:
До Шопенгауэра не дотягиваю.
Послано: 7-Нояб-2005; 21:33:02
***
Когда это все запускается в очередной раз, как будто внутри снова заводят бензопилу, а-помнишь-как-он-улыбается-в-профиль, а-помнишь-маечку-запах-брелок-ключей-как-говорит-как-двумя-пальцами-трогает-переносицу; а-помнишьжжжжжж - я сразу сбегаю куда-нибудь подальше из дома и вырубаю телефон, чтобы не вертелись в голове самые фантастические поводы позвонить и выспросить, как дела, чтобы не выглядеть дурой, впрочем, это по определению неизбежно уже; я шарюсь на факультете, ныряю в Калашину, в Андрейкину, в Залину, в Чернову, в Дашетт, выстраиваю из них, белозубых, лучистых, живой бруствер, заглушаю ими собственный лязг и грохот; я увязываюсь за Чуковской, еду с ней на ее работу, жду, пишу, плачу, потом пью с ней чай, говорю, смеюсь, смотрю телевизор; дома гости, фотографии, тортик с ягодами, аська, френдлента, смайлики, черт, где б достать такую лампочку для очистки памяти, как в Men In Black, а помнишь-какое-было-у-нее-лицо-когда-она-зашла-в-комнату-и-все-возвращалась-возвращалась-я-буду-вашей-совестью...
***
porohovaya, в метро: Я уже продумываю костюм огромного Голого Нерва на твой следующий Хэллоуин.
Да-да. Заболотная как-то нашла про нас слово чувствилище - чудовище, только направленное вовнутрь.
"Вот, наконец, сквер, где мы ужинали, высокая кирпичная кирка и еще совсем прозрачный тополь, похожий на нервную систему великана".
Владимир Набоков, "Дар".
***
Как же я устала, Господи.
***
Я все еще страшно хочу уехать, мне рассказывают "я вот только что из Питера", "он уехал в Киев", я читаю "Нью-Йорк", "Таллинн", "Париж" - и катаю на языке "скорый поезд номер... следующий маршрутом Москва-Киев... отправляется с пятой платформы"; "рейс Москва-Бомбей... задерживается... на полтора часа"; мне снится Шарм, или просто море, до которого я никак не могу добраться; мне плохо здесь, меня давно ничего здесь не держит, я выключаю трубку, потому что мне пачками сыплются смски от кинутых мной работодателей, обманутые вкладчики, блин, домой мне хочется исключительно к Стриму, в университет - просто чтобы не свихнуться; я болею, болею, костюм Голого Нерва, Чука, это и так уже униформа, а-помнишь-как-он-жжжжжжжж...
Мама, проводив подругу, возвращается домой с каким-то потерянным лицом и говорит:
- Он там опять спит, я его видела только что. Давай отнесем ему одеяло.
Мы пару дней назад гуляли с ней ночью у нашего прудика, и вдруг она замирает и говорит шепотом - Вер, посмотри, это человек спит?
А там под деревом правда лежит кто-то, свернувшись калачиком, и не шевелится.
Маму это прямо как-то потрясло.
Она вот только что находит мое древнее одеяло, мы надеваем на него какой-то старенький пододеяльник, сворачиваем рулоном и несем на пруд.
Там спит человек, в той же позе.
- Вера, он может быть пьян, обдолбан, неясно вообще, мужчина это или женщина; очень осторожно только, ладно?
Мы разворачиваем одеяло, тихо, бесшумно, как ловцы исполинских бабочек, и я накрываю человека, и мама подбегает и поправляет одеяло по краям. И крестит, размашисто.
И становится даже дико немного на вид, потому что кто-то посреди парка спит под настоящим домашним одеялом.
И быстро уходим.
***
Это всё.