Окрыляет
Мы ездили на праздники в Слободку. Всей мафией. Везли три багажника провианта. Мы там квасили капусту целыми детскими ванными, ужинали жареной бараньей ногой в соусе, ходили в резиновых сапогах на рыбалку, парились в старинной такой, эпической баньке - с эвкалиптовым маслом, березовыми вениками и сиганием в озерцо, подернутое молодым ледком. Я варила там глинтвейн с гвоздикой, корицей, мятой и лимоном, давила клюквенные морсы, читала Наташе Владовой стихи под красное винцо у печки, мыла из шланга сумасшедших собак и большие автомобили. Выходила утром за водой в большой крестьянской юбке, и под сапогами хрустела заиндевевшая трава - серебро да изумруд.
Я, волоча пятикилограммовый мешок: Дядя Миша, сколько чистить моркови?
Дядя Миша, очень серьезно: Верунчик, смотри. Берешь ровно семь средних морковок. Тщательно моешь. Кладешь вот сюда.
Пауза.
- Остальное все из пакетика высыпаешь, быстро моешь, чистишь и трешь на терочке. Ме-лень-ко!
Копали червячков, откалывали целые оконные стекла в полсантиметра толщиной с утренних луж, слушали эхо, ходили чернильными вечерами за парным молоком в зеленых хоббитских шляпах, танцевали под Горана Бреговича, рвали спелый боярышник, чавкали слякотью у трясинных ледяных берегов - «Ледокол Славчик! Полный вперед!», налаживая удочки. Дети, музыка, посуда, миттельшнауцер, ризеншнауцер, глинтвейновый пар, сигаретный дым. Фотографировались мыльницами, хохотали до слез, звонили в Израиль старым одноклассникам, укрывались пуховыми перинами.
- Верунчик, вот тебе полушубочек петровских времен.
Тетя Катя приехала в Слободку девчонкой, потом двадцать лет ездила с мужем дядей Петей, два года назад развелась.
- А вот шапочка у меня, видишь - допетровской эпохи еще! Допетровские модели из зимней коллекции мы называем «вин-таж»!
Завтракали черным кофе и бутербродами с икрой; перед ужином на аперитив наливали белого и резали камбозолу с плесенью. В бане чокались морсом и травили байки. Печку топили березовыми дровишками и «Ньюсуиком». Уезжали на трех машинах, отмытых до фарфорового сияния.
- Да какая капуста! Тетя Катя, тут нужно сам воздух запечатывать в банки и развозить по винным бутикам!
Смеется: «Слободка - окрыляет»?
Я, волоча пятикилограммовый мешок: Дядя Миша, сколько чистить моркови?
Дядя Миша, очень серьезно: Верунчик, смотри. Берешь ровно семь средних морковок. Тщательно моешь. Кладешь вот сюда.
Пауза.
- Остальное все из пакетика высыпаешь, быстро моешь, чистишь и трешь на терочке. Ме-лень-ко!
Копали червячков, откалывали целые оконные стекла в полсантиметра толщиной с утренних луж, слушали эхо, ходили чернильными вечерами за парным молоком в зеленых хоббитских шляпах, танцевали под Горана Бреговича, рвали спелый боярышник, чавкали слякотью у трясинных ледяных берегов - «Ледокол Славчик! Полный вперед!», налаживая удочки. Дети, музыка, посуда, миттельшнауцер, ризеншнауцер, глинтвейновый пар, сигаретный дым. Фотографировались мыльницами, хохотали до слез, звонили в Израиль старым одноклассникам, укрывались пуховыми перинами.
- Верунчик, вот тебе полушубочек петровских времен.
Тетя Катя приехала в Слободку девчонкой, потом двадцать лет ездила с мужем дядей Петей, два года назад развелась.
- А вот шапочка у меня, видишь - допетровской эпохи еще! Допетровские модели из зимней коллекции мы называем «вин-таж»!
Завтракали черным кофе и бутербродами с икрой; перед ужином на аперитив наливали белого и резали камбозолу с плесенью. В бане чокались морсом и травили байки. Печку топили березовыми дровишками и «Ньюсуиком». Уезжали на трех машинах, отмытых до фарфорового сияния.
- Да какая капуста! Тетя Катя, тут нужно сам воздух запечатывать в банки и развозить по винным бутикам!
Смеется: «Слободка - окрыляет»?