Воспаление юности
Пока я не жила дома, мама, языкастым ветром объело все листья с деревьев напротив окна, и там только дом через дорогу, перечеркнутый голыми ветками, и когда вчера в пять утра я открыла дверь и, громыхая ключами, рванула в комнату переодеваться, меня прошило - Господи. Они сменили все театральные задники. У них новые декорации.
Мама, мои начальники находят в моем жж рассказы про Бога и просят опубликовать, а еще неожиданно дают денег за давнишние эссе про Сальвадора Дали; я пью дорогие вина в сюрреалистических коммуналках со стенами, раскрашенными неоновыми красками, в компании восхитительного печального стилиста-трансвестита с татуировкой через весь лысый череп, в длинной тяжелой рясе и танкетках (по дому он ходит в стриптизных туфлях) и тем-кто-пожелал-сохранить-инкогнито; стилист рассказывает мне о том, как молоденький милиционер орально любил его в кустах, пока он напевал "Младший лейтенант, мальчик молодой, все хотят потанцевать с тобой", вцепившись в его погон; готические юноши в кожаных пальто - черные волосы в хвост, гладко выбритые виски - в перерывах между парами в универе рисуют мне Мэри Поппинс на листах А4, потому что меня хотели напечатать в альманахе, и нужны иллюстрации, а я умею рисовать только слоника со спины; мама, я езжу на модельные кастинги по отбору девушек на съемки крутого календаря, и один человек сказал мне, что я красивее их всех - хотя у меня нет ногтей, меховых сапожек и я не умею говорит о размере своей груди, не краснея; у меня такие офигительные симметричные синячищи на ногах - они с кулак величиной, и потрясающего оттенка, их хочется фотографировать - когда я упала с велосипеда, перелетев через руль, то приземлилась ровно на колени, и застыла вот в такой молитвенной позе на асфальте, - Славик встал передо мной и положил руку на лоб: сейчас пройдет.
Я еще раздала все долги, читаю сказки про Ежика и Медвежонка, и вожу с собой ключи от трех разных квартир, и даже иногда от квартир знаменитостей, в которых ловятся уморительные бесплатные порноканалы; я пробовала лягушачьи лапки, мама, и у одной певицы выходит альбом, на котором будет наша общая песня; я отмываю винные пятна с белых футболок, и пятна из рубиновых становятся такими, знаешь, голубыми, и еще пишу стихи с немецкими устойчивыми оборотами, хотя вообще не знаю немецкого, и алкоголь меня не берет ни в каких дозах, хоть ты упейся им до изжоги. Мне хотелось повидать тебя, мама, но я пришла домой в пять утра, а ты ушла из дома в девять, но я позвоню, правда, позвоню.
У меня воспаление юности, мама, не обессудь. Это не лечится, только проходит само.