Навальный и дело "Ив Роше" Постановление ЕСПЧ от 17 октября 2017г (перевод на русский язык)
Не нашел на просторах интернета русской версии Постановления по делу Навальный против России (дело "Ив Роше"), так что представляю вашему вниманию гугло-перевод основных выводов суда.
Исходный текст Постановления здесь: http://hudoc.echr.coe.int/eng?i=001-177665
Нарушение ст.7 § 1 Конвенции
58. В свете вышеупомянутых принципов Европейский Суд отмечает, что в его задачу не входит вынесение решения об индивидуальной уголовной ответственности заявителей, что в первую очередь является делом национальных судов, а рассмотрение с точки зрения статьи 7 § 1 Конвенции, подпадают ли действия, в которых заявители были осуждены, под определение уголовного преступления, которое было достаточно доступным и предсказуемым.
59. Заявители были признаны виновными в совместном коммерческом мошенничестве и отмывании денег. Перечисляя конкретные действия, вменяемые им (см. Параграф 35 выше), в решении указывалось, что оба заявителя создали GPA с намерением использовать его для фиктивной коммерческой деятельности; что второй заявитель воспользовался инсайдерской информацией и убедил двух клиентов Почты России - МПК и Ив Роше Восток - воспользоваться услугами GPA; тем самым он ввел этих клиентов в заблуждение относительно ценовой политики GPA и ее взаимоотношений с Почтой России, тем самым лишив их свободы выбора поставщиков услуг; что он продвигал услуги своей компании, зная, что ей придется передавать отдельные задачи другим компаниям; и что GPA сохранила разницу между платежами, полученными от клиентов, и ценой, уплаченной субподрядчикам. Суды пришли к выводу, что последняя маржа представляет собой сумму, украденную заявителями у МПК и Ив Роше Восток через GPA, и классифицировали ее как доходы от преступной деятельности; следовательно, использование этих доходов для оплаты аренды офиса GPA, юридических услуг, дивидендов заявителям и переводов дочерним компаниям представляет собой отмывание денег.
60. Первоначально обвинения в мошенничестве были сформулированы по статье 159 Уголовного кодекса («Мошенничество»), и заявителям было предъявлено обвинение, и они предстали перед судом по этим обвинениям в первой инстанции. В своем решении суд первой инстанции переквалифицировал преступление как коммерческое мошенничество (статья 159.4 Кодекса), и эта классификация была сохранена апелляционной инстанцией. Можно отметить, что в апелляции заявителей была представлена защита как в отношении мошенничества, так и коммерческого мошенничества.
61. Суд отмечает, что статья 159.4 действовала в то время, но с тех пор была отменена. Он определил «коммерческое мошенничество» как мошенничество, совершенное в связи с умышленным невыполнением договорных обязательств в коммерческой сфере. Согласно статье 159, «мошенничество» - это «кража чужого имущества или приобретение права на чужое имущество путем обмана или злоупотребления доверием». Суды назвали действия заявителей «кражей», а не «приобретением права на чужую собственность». Термин «кража», в свою очередь, определяется в примечании к пункту 1 статьи 158 как «незаконное присвоение или присвоение собственности другого лица, совершенное из соображений личной выгоды и без вознаграждения, которое приносит пользу преступнику или другим лицам и которое причинило ущерб собственнику или другому владельцу такого имущества ».
62. Принимая во внимание конкретные преступные действия, перечисленные выше, Суд отмечает, что мошенническое поведение заявителей, как определено национальными судами, включало создание поддельной компании GPA с преступным намерением обманывать клиентов Почты России. Суд отмечает, что действия против интересов Почты России, например, использование инсайдерской информации для заключения договоров субподряда с компанией, принадлежащей заявителям, даже несмотря на то, что один из заявителей работал в Почте России, никогда не вменялись заявителям: жертвами «кражи» стали две компании-клиенты. Таким образом, Суд должен изучить, были ли выводы, сделанные национальными судами относительно характера отношений GPA со своими клиентами, определенных как содержащие элементы обмана или злоупотребления доверием, невыплаты компенсации и несоблюдения договорных обязательств, основаны на анализе, который можно рассматривать как, возможно, разумно и, следовательно, было будь то предвидеть, что действия заявителей могут представлять собой коммерческое мошенничество в отношении этих компаний.
63. Суд отмечает, что второй заявитель был признан виновным в связи с соглашениями GPA с MPK и Yves Rocher Vostok, а также за несоблюдение договорных обязательств, изложенных в них. Он отмечает, что термины «договорные обязательства» и «коммерческая сфера», используемые в статье 159.4 для отличия этого вида мошенничества от общего мошенничества, взяты из Гражданского кодекса, который регулирует деятельность коммерческих организаций и их ответственность в частно-правовых сделках. Таким образом, в статье 159.4 содержится призыв к толкованию, основанному на принципах, установленных Гражданским кодексом, или соответствующих им, в отношении функционирования коммерческих организаций и их прав и обязательств, связанных с заключением и исполнением договоров, а также с нарушением договора. Однако в настоящем деле суды приняли альтернативное толкование статьи 159.4 на основе статьи 159 как lex generalis, которое содержит основные определения и составные элементы мошенничества. Согласно этому альтернативному толкованию, суды могут признать кого-либо виновным в мошенничестве в связи с несоблюдением контракта, даже если не было нарушения контракта или он не был объявлен действительным или недействительным в соответствии с гражданским законодательством. В результате обвинения, сформулированные в соответствии со статьей 159.4 в совокупности со статьями 159 и 158, не отделяли мошенническое поведение при выполнении договорных обязательств между коммерческими организациями от изначально законного поведения.
64. В настоящем деле суды констатировали несоблюдение договорных обязательств, но не прояснили, какое поведение составляло такое несоблюдение или какие договорные обязательства не были соблюдены. На первый взгляд, в документах не было никаких утверждений о невыполнении GPA условий контрактов. Напротив, услуги, оказываемые GPA, соответствовали условиям контрактов. Более того, транзакции, указанные в контактах, фактически были выполнены всеми контрагентами. Что касается использования субподрядчиков, то, как правило, экспедиторы могут передавать свои услуги на субподряд (статья 805 Гражданского кодекса), и национальные суды не высказывали предположений о том, что стороны договорились об ином. Более того, клиенты GPA не возражали против предоставления услуг третьими сторонами, что, по-видимому, было обычной практикой в этом секторе (см. Пункты 9, 11 и 24 выше). Собственно говоря, до рассмотрения дела о мошенничестве между сторонами не было споров по поводу исполнения указанных соглашений.
65. Аналогичным образом, выводы судов об обмане и / или злоупотреблении доверием со стороны второго заявителя, по-видимому, явились результатом экстраполяции презумпции доверия, вытекающей из статьи 159. Согласно толкованию судов, второй заявитель был обязан рекомендовать клиентам более дешевые альтернативы услугам GPA и предлагать им те же расценки, что и субподрядчики. Однако это обязательство не было основано на условиях соглашений или на юридических положениях, регулирующих доверие, доверие и обязанность проявлять осторожность при коммерческих сделках между компаниями.
66. Суд далее отмечает, что толкование статьи 159.4 в свете статьи 159, принятое судами в настоящем деле, требовало от них установить наличие еще одного существенного элемента мошенничества, в частности, «мотивов личной выгоды» со стороны ответчиков. Тем не менее, некоторые «мотивы личной выгоды» могут быть идентифицированы в каждой коммерческой деятельности, если не существует четких критериев, позволяющих отличить ее от законной цели компании с ограниченной ответственностью, такой как GPA, которая определяется как коммерческое предприятие, основной целью которого является получение прибыль (статья 50 ГК РФ). По общему мнению, GPA была создана с целью извлечения прибыли, и заявители, таким образом, преследовали ту же цель, что и любой другой учредитель коммерческого предприятия. Национальные суды не ссылались на метод выявления явно криминального «мотива личной выгоды» в том, что в противном случае было бы законным коммерческим преследованием в отношении MPK и Yves Rocher Vostok.
67. Кроме того, классификация прибыли GPA как «украденного имущества» без каких-либо оговорок показала, что границы между уголовным преступлением, вменяемым заявителям, и обычной коммерческой деятельностью действительно были неразличимы.
68. В свете вышеизложенного Суд заключает, что при рассмотрении уголовных обвинений против заявителей правонарушение, указанное в статье 159.4 Уголовного кодекса, действовавшей на момент их осуждения, было широко и непредвиденно истолковано с их точки зрения. Суд считает, что такая интерпретация не может считаться развитием, согласующимся с сущностью правонарушения (см. Liivik, упомянутое выше, §§ 100-01, и Huhtamäki, упомянутое выше, § 51; ср. Khodorkovskiy and Lebedev v. . Россия, № 11082/06 и 13772/05, §§ 788 и последующие, 25 июля 2013 г.). Ввиду вышеизложенного невозможно было предвидеть, что поведение заявителей в их отношениях с MPK и Yves Rocher Vostok будет представлять собой мошенничество или коммерческое мошенничество. Следовательно, было также непредсказуемо, что прибыль GPA будет составлять доходы от преступлений, использование которых может быть приравнено к отмыванию денег согласно статье 174.1 Кодекса.
69. Соответственно, имело место нарушение статьи 7 Конвенции в отношении обоих заявителей.
Нарушение ст.6 § 1 Конвенции
81. Суд установил выше, что уголовное право было широко и непредвиденно истолковано в ущерб обвиняемому при рассмотрении уголовных обвинений против заявителей и что такое толкование не может считаться развитием, согласующимся с сущностью преступление в нарушение статьи 7 Конвенции (см. пункт 68 выше). Жалоба заявителей на нарушение статьи 6 Конвенции относительно предположительно произвольного применения уголовного закона должна быть рассмотрена в свете этих выводов.
82. Суд ранее рассматривал другое дело в отношении первого заявителя, связанное с его осуждением за хищение. Он установил, что действия, квалифицируемые как преступные, полностью выходили за рамки положения, по которому он был осужден, и что такое толкование закона не соответствовало его предполагаемой цели. Суд посчитал в этом деле, что вопросы толкования и применения национального законодательства выходят за рамки обычной оценки индивидуальной уголовной ответственности заявителей или установления состава преступления, что в первую очередь относится к компетенции национальных судов (см. Навальный и Офицеров. , упомянутое выше, § 115). Он счел судебную оценку по этому делу произвольной и нарушающей пункт 1 статьи 6 Конвенции.
83. Аналогичные соображения применимы и к настоящему делу. Суд отмечает, что заявители на протяжении всего судебного разбирательства утверждали, что конкретные действия, вменяемые им в вину по обвинению в мошенничестве и коммерческом мошенничестве, представляли собой законное поведение, неотличимое от обычной коммерческой деятельности, предусмотренной Гражданским кодексом (см. Пункт 43 выше). Однако ни суд первой инстанции, ни апелляционный суд не рассмотрели эти возражения. Суды не установили, что составляло «отсутствие рассмотрения» в отношении обвинений в общем мошенничестве, так же как они не установили, что составляло несоблюдение договорных обязательств, что является особой характеристикой коммерческого мошенничества. Таким образом, они не смогли вынести решения по этим и другим существенным элементам уголовного преступления, упомянутого в анализе Суда в соответствии со статьей 7 Конвенции (см. Пункты 64-67 выше), и не смогли должным образом оценить аргументы защиты. Следовательно, решения национальных судов по уголовному делу заявителей были произвольными и явно необоснованными (см. Хамидов против России, № 72118/01, § 174, 15 ноября 2007 г., и Анжелкович против Сербии, № 1401 / 08, § 27, 9 апреля 2013 г.).
84. Суд считает, что судебное рассмотрение этого дела было произвольным, отличным от неправильной правовой классификации или аналогичной ошибки при применении национального уголовного законодательства. Это настолько серьезно подорвало справедливость уголовного судопроизводства, что сделало другие уголовно-процессуальные гарантии неуместными.
85. В связи с этим Суд находит нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции в отношении обоих заявителей и не считает необходимым отдельно рассматривать остальные жалобы заявителей на нарушение пунктов 1-3 статьи 6 Конвенции.
Решение
НА ЭТИХ ОСНОВАНИЯХ СУД
1. Объявил большинством голосов жалобы обоих заявителей по статье 18 в совокупности со статьями 6 и 7 Конвенции неприемлемыми;
2. Объявляет единогласно жалобы обоих заявителей по статьям 6 и 7 Конвенции приемлемыми, а остальную часть жалобы неприемлемой;
3. Постановляет единогласно, что имело место нарушение статьи 6 § 1 Конвенции в связи с отсутствием справедливого судебного разбирательства в отношении обоих заявителей;
4. Постановляет единогласно, что нет необходимости рассматривать оставшиеся жалобы на нарушение пунктов 1-3 статьи 6 Конвенции в отношении обоих заявителей;
5. Постановляет единогласно, что имело место нарушение статьи 7 Конвенции в отношении обоих заявителей;
6. Постановил единогласно
(а) что государство-ответчик должно выплатить заявителям в течение трех месяцев с даты вступления судебного решения в законную силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции следующие суммы, которые будут конвертированы в валюту государства-ответчика: по ставке, действующей на дату расчета и подлежащей оплате на банковские счета, которые будут указаны заявителями:
(i) 10 000 евро (десять тысяч евро) каждому заявителю плюс любые налоги, которые могут быть начислены, в качестве компенсации морального вреда;
(ii) первому заявителю 45 000 евро (сорок пять тысяч евро) плюс любые налоги, которые могут взиматься с заявителя, в отношении судебных издержек и расходов;
(iii) второму заявителю 10 971 евро (десять тысяч девятьсот семьдесят один евро) и 460 000 (четыреста шестьдесят тысяч российских рублей) рублей, плюс любые налоги, которые могут взиматься с заявителя, в отношении расходов и затраты;
(b) что с истечения вышеупомянутых трех месяцев до момента выплаты простые проценты будут выплачиваться на вышеуказанные суммы по ставке, равной предельной кредитной ставке Европейского центрального банка в течение периода неисполнения обязательств плюс три процентных пункта;
7. Отклонил пятью голосами против двух остальные требования заявителей о справедливой компенсации.
Исходный текст Постановления здесь: http://hudoc.echr.coe.int/eng?i=001-177665
Нарушение ст.7 § 1 Конвенции
58. В свете вышеупомянутых принципов Европейский Суд отмечает, что в его задачу не входит вынесение решения об индивидуальной уголовной ответственности заявителей, что в первую очередь является делом национальных судов, а рассмотрение с точки зрения статьи 7 § 1 Конвенции, подпадают ли действия, в которых заявители были осуждены, под определение уголовного преступления, которое было достаточно доступным и предсказуемым.
59. Заявители были признаны виновными в совместном коммерческом мошенничестве и отмывании денег. Перечисляя конкретные действия, вменяемые им (см. Параграф 35 выше), в решении указывалось, что оба заявителя создали GPA с намерением использовать его для фиктивной коммерческой деятельности; что второй заявитель воспользовался инсайдерской информацией и убедил двух клиентов Почты России - МПК и Ив Роше Восток - воспользоваться услугами GPA; тем самым он ввел этих клиентов в заблуждение относительно ценовой политики GPA и ее взаимоотношений с Почтой России, тем самым лишив их свободы выбора поставщиков услуг; что он продвигал услуги своей компании, зная, что ей придется передавать отдельные задачи другим компаниям; и что GPA сохранила разницу между платежами, полученными от клиентов, и ценой, уплаченной субподрядчикам. Суды пришли к выводу, что последняя маржа представляет собой сумму, украденную заявителями у МПК и Ив Роше Восток через GPA, и классифицировали ее как доходы от преступной деятельности; следовательно, использование этих доходов для оплаты аренды офиса GPA, юридических услуг, дивидендов заявителям и переводов дочерним компаниям представляет собой отмывание денег.
60. Первоначально обвинения в мошенничестве были сформулированы по статье 159 Уголовного кодекса («Мошенничество»), и заявителям было предъявлено обвинение, и они предстали перед судом по этим обвинениям в первой инстанции. В своем решении суд первой инстанции переквалифицировал преступление как коммерческое мошенничество (статья 159.4 Кодекса), и эта классификация была сохранена апелляционной инстанцией. Можно отметить, что в апелляции заявителей была представлена защита как в отношении мошенничества, так и коммерческого мошенничества.
61. Суд отмечает, что статья 159.4 действовала в то время, но с тех пор была отменена. Он определил «коммерческое мошенничество» как мошенничество, совершенное в связи с умышленным невыполнением договорных обязательств в коммерческой сфере. Согласно статье 159, «мошенничество» - это «кража чужого имущества или приобретение права на чужое имущество путем обмана или злоупотребления доверием». Суды назвали действия заявителей «кражей», а не «приобретением права на чужую собственность». Термин «кража», в свою очередь, определяется в примечании к пункту 1 статьи 158 как «незаконное присвоение или присвоение собственности другого лица, совершенное из соображений личной выгоды и без вознаграждения, которое приносит пользу преступнику или другим лицам и которое причинило ущерб собственнику или другому владельцу такого имущества ».
62. Принимая во внимание конкретные преступные действия, перечисленные выше, Суд отмечает, что мошенническое поведение заявителей, как определено национальными судами, включало создание поддельной компании GPA с преступным намерением обманывать клиентов Почты России. Суд отмечает, что действия против интересов Почты России, например, использование инсайдерской информации для заключения договоров субподряда с компанией, принадлежащей заявителям, даже несмотря на то, что один из заявителей работал в Почте России, никогда не вменялись заявителям: жертвами «кражи» стали две компании-клиенты. Таким образом, Суд должен изучить, были ли выводы, сделанные национальными судами относительно характера отношений GPA со своими клиентами, определенных как содержащие элементы обмана или злоупотребления доверием, невыплаты компенсации и несоблюдения договорных обязательств, основаны на анализе, который можно рассматривать как, возможно, разумно и, следовательно, было будь то предвидеть, что действия заявителей могут представлять собой коммерческое мошенничество в отношении этих компаний.
63. Суд отмечает, что второй заявитель был признан виновным в связи с соглашениями GPA с MPK и Yves Rocher Vostok, а также за несоблюдение договорных обязательств, изложенных в них. Он отмечает, что термины «договорные обязательства» и «коммерческая сфера», используемые в статье 159.4 для отличия этого вида мошенничества от общего мошенничества, взяты из Гражданского кодекса, который регулирует деятельность коммерческих организаций и их ответственность в частно-правовых сделках. Таким образом, в статье 159.4 содержится призыв к толкованию, основанному на принципах, установленных Гражданским кодексом, или соответствующих им, в отношении функционирования коммерческих организаций и их прав и обязательств, связанных с заключением и исполнением договоров, а также с нарушением договора. Однако в настоящем деле суды приняли альтернативное толкование статьи 159.4 на основе статьи 159 как lex generalis, которое содержит основные определения и составные элементы мошенничества. Согласно этому альтернативному толкованию, суды могут признать кого-либо виновным в мошенничестве в связи с несоблюдением контракта, даже если не было нарушения контракта или он не был объявлен действительным или недействительным в соответствии с гражданским законодательством. В результате обвинения, сформулированные в соответствии со статьей 159.4 в совокупности со статьями 159 и 158, не отделяли мошенническое поведение при выполнении договорных обязательств между коммерческими организациями от изначально законного поведения.
64. В настоящем деле суды констатировали несоблюдение договорных обязательств, но не прояснили, какое поведение составляло такое несоблюдение или какие договорные обязательства не были соблюдены. На первый взгляд, в документах не было никаких утверждений о невыполнении GPA условий контрактов. Напротив, услуги, оказываемые GPA, соответствовали условиям контрактов. Более того, транзакции, указанные в контактах, фактически были выполнены всеми контрагентами. Что касается использования субподрядчиков, то, как правило, экспедиторы могут передавать свои услуги на субподряд (статья 805 Гражданского кодекса), и национальные суды не высказывали предположений о том, что стороны договорились об ином. Более того, клиенты GPA не возражали против предоставления услуг третьими сторонами, что, по-видимому, было обычной практикой в этом секторе (см. Пункты 9, 11 и 24 выше). Собственно говоря, до рассмотрения дела о мошенничестве между сторонами не было споров по поводу исполнения указанных соглашений.
65. Аналогичным образом, выводы судов об обмане и / или злоупотреблении доверием со стороны второго заявителя, по-видимому, явились результатом экстраполяции презумпции доверия, вытекающей из статьи 159. Согласно толкованию судов, второй заявитель был обязан рекомендовать клиентам более дешевые альтернативы услугам GPA и предлагать им те же расценки, что и субподрядчики. Однако это обязательство не было основано на условиях соглашений или на юридических положениях, регулирующих доверие, доверие и обязанность проявлять осторожность при коммерческих сделках между компаниями.
66. Суд далее отмечает, что толкование статьи 159.4 в свете статьи 159, принятое судами в настоящем деле, требовало от них установить наличие еще одного существенного элемента мошенничества, в частности, «мотивов личной выгоды» со стороны ответчиков. Тем не менее, некоторые «мотивы личной выгоды» могут быть идентифицированы в каждой коммерческой деятельности, если не существует четких критериев, позволяющих отличить ее от законной цели компании с ограниченной ответственностью, такой как GPA, которая определяется как коммерческое предприятие, основной целью которого является получение прибыль (статья 50 ГК РФ). По общему мнению, GPA была создана с целью извлечения прибыли, и заявители, таким образом, преследовали ту же цель, что и любой другой учредитель коммерческого предприятия. Национальные суды не ссылались на метод выявления явно криминального «мотива личной выгоды» в том, что в противном случае было бы законным коммерческим преследованием в отношении MPK и Yves Rocher Vostok.
67. Кроме того, классификация прибыли GPA как «украденного имущества» без каких-либо оговорок показала, что границы между уголовным преступлением, вменяемым заявителям, и обычной коммерческой деятельностью действительно были неразличимы.
68. В свете вышеизложенного Суд заключает, что при рассмотрении уголовных обвинений против заявителей правонарушение, указанное в статье 159.4 Уголовного кодекса, действовавшей на момент их осуждения, было широко и непредвиденно истолковано с их точки зрения. Суд считает, что такая интерпретация не может считаться развитием, согласующимся с сущностью правонарушения (см. Liivik, упомянутое выше, §§ 100-01, и Huhtamäki, упомянутое выше, § 51; ср. Khodorkovskiy and Lebedev v. . Россия, № 11082/06 и 13772/05, §§ 788 и последующие, 25 июля 2013 г.). Ввиду вышеизложенного невозможно было предвидеть, что поведение заявителей в их отношениях с MPK и Yves Rocher Vostok будет представлять собой мошенничество или коммерческое мошенничество. Следовательно, было также непредсказуемо, что прибыль GPA будет составлять доходы от преступлений, использование которых может быть приравнено к отмыванию денег согласно статье 174.1 Кодекса.
69. Соответственно, имело место нарушение статьи 7 Конвенции в отношении обоих заявителей.
Нарушение ст.6 § 1 Конвенции
81. Суд установил выше, что уголовное право было широко и непредвиденно истолковано в ущерб обвиняемому при рассмотрении уголовных обвинений против заявителей и что такое толкование не может считаться развитием, согласующимся с сущностью преступление в нарушение статьи 7 Конвенции (см. пункт 68 выше). Жалоба заявителей на нарушение статьи 6 Конвенции относительно предположительно произвольного применения уголовного закона должна быть рассмотрена в свете этих выводов.
82. Суд ранее рассматривал другое дело в отношении первого заявителя, связанное с его осуждением за хищение. Он установил, что действия, квалифицируемые как преступные, полностью выходили за рамки положения, по которому он был осужден, и что такое толкование закона не соответствовало его предполагаемой цели. Суд посчитал в этом деле, что вопросы толкования и применения национального законодательства выходят за рамки обычной оценки индивидуальной уголовной ответственности заявителей или установления состава преступления, что в первую очередь относится к компетенции национальных судов (см. Навальный и Офицеров. , упомянутое выше, § 115). Он счел судебную оценку по этому делу произвольной и нарушающей пункт 1 статьи 6 Конвенции.
83. Аналогичные соображения применимы и к настоящему делу. Суд отмечает, что заявители на протяжении всего судебного разбирательства утверждали, что конкретные действия, вменяемые им в вину по обвинению в мошенничестве и коммерческом мошенничестве, представляли собой законное поведение, неотличимое от обычной коммерческой деятельности, предусмотренной Гражданским кодексом (см. Пункт 43 выше). Однако ни суд первой инстанции, ни апелляционный суд не рассмотрели эти возражения. Суды не установили, что составляло «отсутствие рассмотрения» в отношении обвинений в общем мошенничестве, так же как они не установили, что составляло несоблюдение договорных обязательств, что является особой характеристикой коммерческого мошенничества. Таким образом, они не смогли вынести решения по этим и другим существенным элементам уголовного преступления, упомянутого в анализе Суда в соответствии со статьей 7 Конвенции (см. Пункты 64-67 выше), и не смогли должным образом оценить аргументы защиты. Следовательно, решения национальных судов по уголовному делу заявителей были произвольными и явно необоснованными (см. Хамидов против России, № 72118/01, § 174, 15 ноября 2007 г., и Анжелкович против Сербии, № 1401 / 08, § 27, 9 апреля 2013 г.).
84. Суд считает, что судебное рассмотрение этого дела было произвольным, отличным от неправильной правовой классификации или аналогичной ошибки при применении национального уголовного законодательства. Это настолько серьезно подорвало справедливость уголовного судопроизводства, что сделало другие уголовно-процессуальные гарантии неуместными.
85. В связи с этим Суд находит нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции в отношении обоих заявителей и не считает необходимым отдельно рассматривать остальные жалобы заявителей на нарушение пунктов 1-3 статьи 6 Конвенции.
Решение
НА ЭТИХ ОСНОВАНИЯХ СУД
1. Объявил большинством голосов жалобы обоих заявителей по статье 18 в совокупности со статьями 6 и 7 Конвенции неприемлемыми;
2. Объявляет единогласно жалобы обоих заявителей по статьям 6 и 7 Конвенции приемлемыми, а остальную часть жалобы неприемлемой;
3. Постановляет единогласно, что имело место нарушение статьи 6 § 1 Конвенции в связи с отсутствием справедливого судебного разбирательства в отношении обоих заявителей;
4. Постановляет единогласно, что нет необходимости рассматривать оставшиеся жалобы на нарушение пунктов 1-3 статьи 6 Конвенции в отношении обоих заявителей;
5. Постановляет единогласно, что имело место нарушение статьи 7 Конвенции в отношении обоих заявителей;
6. Постановил единогласно
(а) что государство-ответчик должно выплатить заявителям в течение трех месяцев с даты вступления судебного решения в законную силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции следующие суммы, которые будут конвертированы в валюту государства-ответчика: по ставке, действующей на дату расчета и подлежащей оплате на банковские счета, которые будут указаны заявителями:
(i) 10 000 евро (десять тысяч евро) каждому заявителю плюс любые налоги, которые могут быть начислены, в качестве компенсации морального вреда;
(ii) первому заявителю 45 000 евро (сорок пять тысяч евро) плюс любые налоги, которые могут взиматься с заявителя, в отношении судебных издержек и расходов;
(iii) второму заявителю 10 971 евро (десять тысяч девятьсот семьдесят один евро) и 460 000 (четыреста шестьдесят тысяч российских рублей) рублей, плюс любые налоги, которые могут взиматься с заявителя, в отношении расходов и затраты;
(b) что с истечения вышеупомянутых трех месяцев до момента выплаты простые проценты будут выплачиваться на вышеуказанные суммы по ставке, равной предельной кредитной ставке Европейского центрального банка в течение периода неисполнения обязательств плюс три процентных пункта;
7. Отклонил пятью голосами против двух остальные требования заявителей о справедливой компенсации.