Павлик Морозов - советник красноярского губернатора
У каждого в жизни есть человек, серьезно повлиявший на его судьбу.
Был и в моей такой персонаж.
С Мишей Васильевым мы учились в НГУ на экономическом факультете. Нас связывали дружеские, можно сказать, романтические отношения. Миша был младше на пару курсов, но университет мы покинули одновременно. Я получил диплом, его отчислили за хроническую неуспеваемость.
Спустя пару лет я оказался аспирантом в Московском институте управления, Миша - бойцом, точнее, писарем в Забайкальском военном округе. Наша переписка продолжалась около года, неожиданно прервавшись в конце 1981-го.
Через три месяца, 4 марта 1982 года чекисты доставили меня в Лефортово, провели одновременные обыски по всей стране у других моих корреспондентов, а 30 июня Московский городской суд заменил мне аспирантуру тремя годами лагерей. Текст приговора по существу мало отличался от вердикта, заранее и собственноручно вынесенного мне моим «другом».
В двухтомном уголовном деле его, разоблачающие мою антисоветскую сущность и полное моральное разложение, показания занимали более шестидесяти листов.
Опуская подробности и «клубничку», приведу лишь заключительную часть доноса и благодарственного письма «органам»:
«После долгих размышлений по поводу происшедшего я считаю, что на протяжении уже нескольких лет в отношении меня со стороны Мананникова шла тщательная идеологическая обработка, которая на определенных этапах достигала цели и от воздействия которой мне вовремя помогли избавиться. Если бы наша переписка с Мананниковым продолжалась и далее, то в конце концов я зашёл бы очень далеко на пути инакомыслия и диссидентства, а в конечном итоге - по пути предательства своего народа, своей Родины.
Цель Мананникова мне была неизвестна, но я могу предполагать, что меня намечалось активно использовать в его дальнейшей антисоветской и антисоциалистической деятельности.
Тому, что я стал разделять некоторые идеи Мананникова были причиной несколько моментов. Во-первых, его несомненный авторитет для меня во времена нашего знакомства. В силу этого, большинство его мыслей и суждений по различным, не только политическим и экономическим, аспектам нашей жизни принималось мной безоговорочно. Некоторые его взгляды на жизнь отличались от того, чему учили меня мои родители, моя школа. Несколько раз я пытался заводить разговоры со своими родителями, высказывая «свободные» взгляды на суть вещей, всегда встречал активный отпор с их стороны. Полагая в то время, что это обычный конфликт поколений, я всё меньше и реже стал обращаться к ним за советом. И как легко и просто было с Мананниковым - за «бутылочкой сухого легкого вина» проблемы отступали на задний план.
Мою ещё школьную веру в мужское рыцарство и порядочность он рубил под корень своей теорией «свободной любви», всем своим поведением как бы призывая попробовать - как всё это легко и приятно.
Мою веру в партию и правительство стали подтачивать всевозможные политические анекдоты. А как тяжело, когда твоя вера оказывается подорванной или разрушенной. Очень страшная вещь - политические анекдоты. От них остается только один маленький шаг к вере в то, что сообщают различные «голоса».
Сам того не осознавая, я, начав пользоваться информацией, полученной из сомнительных источников, в беседах со своими знакомыми, вёл тем самым пропаганду буржуазной идеологии. Я никогда не преследовал такой цели, поскольку причину имел самую безобидную - показать остальным, что я больше их знаю, могу судить о «недоступных» им вещах с видом знатока. Но, тем не менее, факт остается фактом - я шёл по одной дорожке с разными «инакомыслящими» подлецами, изменившими своей Отчизне. И в этом мне приходится теперь глубоко раскаиваться.
С самого начала нашего знакомства, действуя точно нацеленными приёмами и методами на моё, ещё не окрепшее мировоззрение, Мананников пытался посеять у меня сомнения в отношении справедливости пути развития нашего государства, в отношении веры в руководство нашей партии и правительства. И, отчасти, ему удалось этого достигнуть.
Сначала в разговорах с ним, а затем в переписке я начал разделять некоторые его взгляды, направленные на подрыв существующей в нашей стране социалистической системы.
Позже, уже будучи в армии, в разговорах со своими сослуживцами я стал допускать выражения явно диссидентского толка, чем мог причинить большой ущерб своим собеседникам, то есть - по сути дела - проводил антисоветскую пропаганду.
Сознавая всё это и глубоко раскаиваясь во всем содеянном, я прошу учесть, что действия мои не носили характер злого умысла, а были совершены в результате длительного воздействия на меня буржуазной идеологии в лице Мананникова.
Я заверяю, что впредь никогда и ничего подобного в моей жизни не повторится, а все свои духовные и физические силы я использую для блага своей социалистической Родины.
26.12.1981 Васильев»
После такого текста уже можно не давать формальной расписки о готовности сотрудничать с КГБ до гробовой доски, не так ли?
Вряд ли стоит уточнять, что контактов с «другом» в последующие годы я не поддерживал. Случайно встретил его на похоронах расстрелянного ментами Валеры Марьясова в 2004-м и не узнал. Моя спутница пояснила мне, что встретившийся нам обрюзгший дядька номенклатурной упитанности - бывший пылкий юноша Миша Васильев.
А на днях, на пенсионном досуге, спросил у Google об этом дядьке.
И слегка изумился.
http://newslab.ru/info/dossier/vasilev-mixail-gennadevich
Нет, удачные места работы для первоначального накопления капитала в 90-е и депутатство в нулевые годы - явление нормальное для агента «органов». Вполне могу представить себе эмоциональное выступление депутата Законодательного собрания Красноярского края от «Единой России» в поддержку изменений Конституции, удлиняющих срок полномочий чекистского диктатора с четырех до шести лет за одну каденцию. Чего не сделаешь «для блага социалистической Родины»?
Председательство в общественной организации предпринимателей тоже выглядит вполне логичным. В большинстве регионов такие конторы возглавляют кадровые сотрудники в штатском. В Красноярске доверили осведомителю, доросшему до агента влияния.
Неожиданно изумляет в этой чиновной биографии лишь последняя запись о назначении нашего героя советником губернатора Красноярского края.
Поскольку характеризует весь нынешний режим как беспросветную чекистскую серость, упорно практикующую отрицательную кадровую селекцию.
Хотя это уже совсем другая тема - перспективы страны, в которой губернаторы бюджетными деньгами оплачивают так необходимые им советы двоечников и стукачей.
Я, кстати, помню, что не только советника красноярского губернатора исключали из университета. Карл Маркс не по своей воле покинул Боннский университет в 1836 году, что не помешало ему закончить Берлинский и успешно покритиковать тогдашнюю политическую экономию. Поэтому честно попытался отыскать в сети упоминания о диссертациях или иных научных трудах Васильева Михаила Геннадьевича.
Не нашел ни одного.
Единственным, известным мне научным трудом губернаторского советника, остаются шестьдесят страниц размышлений о необходимости беспощадной борьбы с политически и морально разложившимися инакомыслящими подлецами, изменившими своей Отчизне. Все сочинения выполнены в 1981 и 1982 г.г.
P.S. Забавная биографическая антитеза. Как раз в те годы, когда "органы" возбудили против меня пять уголовных дел и держали то в розыске, то под подпиской о невыезде, борцу за "благо своей социалистической Родины" они же доверили заседать в Заксобрании Красноярского края от славной партии "Единая Россия".
Был и в моей такой персонаж.
С Мишей Васильевым мы учились в НГУ на экономическом факультете. Нас связывали дружеские, можно сказать, романтические отношения. Миша был младше на пару курсов, но университет мы покинули одновременно. Я получил диплом, его отчислили за хроническую неуспеваемость.
Спустя пару лет я оказался аспирантом в Московском институте управления, Миша - бойцом, точнее, писарем в Забайкальском военном округе. Наша переписка продолжалась около года, неожиданно прервавшись в конце 1981-го.
Через три месяца, 4 марта 1982 года чекисты доставили меня в Лефортово, провели одновременные обыски по всей стране у других моих корреспондентов, а 30 июня Московский городской суд заменил мне аспирантуру тремя годами лагерей. Текст приговора по существу мало отличался от вердикта, заранее и собственноручно вынесенного мне моим «другом».
В двухтомном уголовном деле его, разоблачающие мою антисоветскую сущность и полное моральное разложение, показания занимали более шестидесяти листов.
Опуская подробности и «клубничку», приведу лишь заключительную часть доноса и благодарственного письма «органам»:
«После долгих размышлений по поводу происшедшего я считаю, что на протяжении уже нескольких лет в отношении меня со стороны Мананникова шла тщательная идеологическая обработка, которая на определенных этапах достигала цели и от воздействия которой мне вовремя помогли избавиться. Если бы наша переписка с Мананниковым продолжалась и далее, то в конце концов я зашёл бы очень далеко на пути инакомыслия и диссидентства, а в конечном итоге - по пути предательства своего народа, своей Родины.
Цель Мананникова мне была неизвестна, но я могу предполагать, что меня намечалось активно использовать в его дальнейшей антисоветской и антисоциалистической деятельности.
Тому, что я стал разделять некоторые идеи Мананникова были причиной несколько моментов. Во-первых, его несомненный авторитет для меня во времена нашего знакомства. В силу этого, большинство его мыслей и суждений по различным, не только политическим и экономическим, аспектам нашей жизни принималось мной безоговорочно. Некоторые его взгляды на жизнь отличались от того, чему учили меня мои родители, моя школа. Несколько раз я пытался заводить разговоры со своими родителями, высказывая «свободные» взгляды на суть вещей, всегда встречал активный отпор с их стороны. Полагая в то время, что это обычный конфликт поколений, я всё меньше и реже стал обращаться к ним за советом. И как легко и просто было с Мананниковым - за «бутылочкой сухого легкого вина» проблемы отступали на задний план.
Мою ещё школьную веру в мужское рыцарство и порядочность он рубил под корень своей теорией «свободной любви», всем своим поведением как бы призывая попробовать - как всё это легко и приятно.
Мою веру в партию и правительство стали подтачивать всевозможные политические анекдоты. А как тяжело, когда твоя вера оказывается подорванной или разрушенной. Очень страшная вещь - политические анекдоты. От них остается только один маленький шаг к вере в то, что сообщают различные «голоса».
Сам того не осознавая, я, начав пользоваться информацией, полученной из сомнительных источников, в беседах со своими знакомыми, вёл тем самым пропаганду буржуазной идеологии. Я никогда не преследовал такой цели, поскольку причину имел самую безобидную - показать остальным, что я больше их знаю, могу судить о «недоступных» им вещах с видом знатока. Но, тем не менее, факт остается фактом - я шёл по одной дорожке с разными «инакомыслящими» подлецами, изменившими своей Отчизне. И в этом мне приходится теперь глубоко раскаиваться.
С самого начала нашего знакомства, действуя точно нацеленными приёмами и методами на моё, ещё не окрепшее мировоззрение, Мананников пытался посеять у меня сомнения в отношении справедливости пути развития нашего государства, в отношении веры в руководство нашей партии и правительства. И, отчасти, ему удалось этого достигнуть.
Сначала в разговорах с ним, а затем в переписке я начал разделять некоторые его взгляды, направленные на подрыв существующей в нашей стране социалистической системы.
Позже, уже будучи в армии, в разговорах со своими сослуживцами я стал допускать выражения явно диссидентского толка, чем мог причинить большой ущерб своим собеседникам, то есть - по сути дела - проводил антисоветскую пропаганду.
Сознавая всё это и глубоко раскаиваясь во всем содеянном, я прошу учесть, что действия мои не носили характер злого умысла, а были совершены в результате длительного воздействия на меня буржуазной идеологии в лице Мананникова.
Я заверяю, что впредь никогда и ничего подобного в моей жизни не повторится, а все свои духовные и физические силы я использую для блага своей социалистической Родины.
26.12.1981 Васильев»
После такого текста уже можно не давать формальной расписки о готовности сотрудничать с КГБ до гробовой доски, не так ли?
Вряд ли стоит уточнять, что контактов с «другом» в последующие годы я не поддерживал. Случайно встретил его на похоронах расстрелянного ментами Валеры Марьясова в 2004-м и не узнал. Моя спутница пояснила мне, что встретившийся нам обрюзгший дядька номенклатурной упитанности - бывший пылкий юноша Миша Васильев.
А на днях, на пенсионном досуге, спросил у Google об этом дядьке.
И слегка изумился.
http://newslab.ru/info/dossier/vasilev-mixail-gennadevich
Нет, удачные места работы для первоначального накопления капитала в 90-е и депутатство в нулевые годы - явление нормальное для агента «органов». Вполне могу представить себе эмоциональное выступление депутата Законодательного собрания Красноярского края от «Единой России» в поддержку изменений Конституции, удлиняющих срок полномочий чекистского диктатора с четырех до шести лет за одну каденцию. Чего не сделаешь «для блага социалистической Родины»?
Председательство в общественной организации предпринимателей тоже выглядит вполне логичным. В большинстве регионов такие конторы возглавляют кадровые сотрудники в штатском. В Красноярске доверили осведомителю, доросшему до агента влияния.
Неожиданно изумляет в этой чиновной биографии лишь последняя запись о назначении нашего героя советником губернатора Красноярского края.
Поскольку характеризует весь нынешний режим как беспросветную чекистскую серость, упорно практикующую отрицательную кадровую селекцию.
Хотя это уже совсем другая тема - перспективы страны, в которой губернаторы бюджетными деньгами оплачивают так необходимые им советы двоечников и стукачей.
Я, кстати, помню, что не только советника красноярского губернатора исключали из университета. Карл Маркс не по своей воле покинул Боннский университет в 1836 году, что не помешало ему закончить Берлинский и успешно покритиковать тогдашнюю политическую экономию. Поэтому честно попытался отыскать в сети упоминания о диссертациях или иных научных трудах Васильева Михаила Геннадьевича.
Не нашел ни одного.
Единственным, известным мне научным трудом губернаторского советника, остаются шестьдесят страниц размышлений о необходимости беспощадной борьбы с политически и морально разложившимися инакомыслящими подлецами, изменившими своей Отчизне. Все сочинения выполнены в 1981 и 1982 г.г.
P.S. Забавная биографическая антитеза. Как раз в те годы, когда "органы" возбудили против меня пять уголовных дел и держали то в розыске, то под подпиской о невыезде, борцу за "благо своей социалистической Родины" они же доверили заседать в Заксобрании Красноярского края от славной партии "Единая Россия".