дыбр перед Питером
В Питер, я через несколько часов уже еду в Питер, буду бродить по набережным и трогать гранит руками.
Питерчане, до кого не достучалась - ну, значит, не увидимся.
Люблю этот город, еще с тех нежных детских времен, когда была оптом влюблена во всю плеяду Серебряного века, невзирая на ориентацию и пол. Еще с моих автостопных путешествий, которые всегда кончались на ступенях Казанского собора.
И с первых строчек Пушкина.
А тут у нас ноябрь. 36 ноября. Сизые травы в инее по утрам, к вечеру дождь, тяжелое небо над холмами.Ивы с красными ветками у опушки. Терн усыпан ягодами - только шипы и ягоды.
На холмах грибы.
Снегом и не пахнет, только соседские козы нахохлились и распушились на выпасе, как птицы в мороз. И в этой хмари они кажутся особенно белыми.
Старшая лошадь снова закашляла. Пять лет без признаков эмфиземы, это очень хорошо, ящетаю. Теперь будем снова подбирать гомеопатию, чтобы еще пять лет так же.
По всему дому валяются мотки пряжи и кошки. Три штуки кошек валяются просто везде, хотя могли бы скромно в трех местах, но они не таковы. Временами они разомлевают в тепле и падают с шелестящим шерстяным "шмяк". Спят они кроме прочих мест, в клубках и недовязанных носках, потому что у меня снова сезон носков и митенок, и я вяжу самозабвенно. В поезд тоже с клубками собралась:).
А еще мы тут в нашем ноябре поем, уж пару месяцев поем народные старые песни. Собираемся у наставницы нашей дивной Анны, у Анны саманный дом и теплая печь, мы сидим напротив печи, взрослые и дети, и ошалеваем от многоголосия нашего, которое только-только начинает получаться - поем про туман, а в белой стене окно, а в окне у нас Дон и даль, и мимо окна плывет туман яром, туман долиною, туман яром... Песни этой земли и этого неба.
От этого пения я осознаюсь во сне каждую ночь, и сплю мало, а просыпаюсь в силе.
Ноябрь в селе - поворот вовнутрь извне. Все лето хлопотали, думать было некогда - работа. А зимой пришло время обдумать все, что было летом. Все сворачивается в уютную теплую сердцевину.
Поэтому у нас в ноябре очень тихо, но совсем не грустно. В городе давит. У нас баюкает.
Питерчане, до кого не достучалась - ну, значит, не увидимся.
Люблю этот город, еще с тех нежных детских времен, когда была оптом влюблена во всю плеяду Серебряного века, невзирая на ориентацию и пол. Еще с моих автостопных путешествий, которые всегда кончались на ступенях Казанского собора.
И с первых строчек Пушкина.
А тут у нас ноябрь. 36 ноября. Сизые травы в инее по утрам, к вечеру дождь, тяжелое небо над холмами.Ивы с красными ветками у опушки. Терн усыпан ягодами - только шипы и ягоды.
На холмах грибы.
Снегом и не пахнет, только соседские козы нахохлились и распушились на выпасе, как птицы в мороз. И в этой хмари они кажутся особенно белыми.
Старшая лошадь снова закашляла. Пять лет без признаков эмфиземы, это очень хорошо, ящетаю. Теперь будем снова подбирать гомеопатию, чтобы еще пять лет так же.
По всему дому валяются мотки пряжи и кошки. Три штуки кошек валяются просто везде, хотя могли бы скромно в трех местах, но они не таковы. Временами они разомлевают в тепле и падают с шелестящим шерстяным "шмяк". Спят они кроме прочих мест, в клубках и недовязанных носках, потому что у меня снова сезон носков и митенок, и я вяжу самозабвенно. В поезд тоже с клубками собралась:).
А еще мы тут в нашем ноябре поем, уж пару месяцев поем народные старые песни. Собираемся у наставницы нашей дивной Анны, у Анны саманный дом и теплая печь, мы сидим напротив печи, взрослые и дети, и ошалеваем от многоголосия нашего, которое только-только начинает получаться - поем про туман, а в белой стене окно, а в окне у нас Дон и даль, и мимо окна плывет туман яром, туман долиною, туман яром... Песни этой земли и этого неба.
От этого пения я осознаюсь во сне каждую ночь, и сплю мало, а просыпаюсь в силе.
Ноябрь в селе - поворот вовнутрь извне. Все лето хлопотали, думать было некогда - работа. А зимой пришло время обдумать все, что было летом. Все сворачивается в уютную теплую сердцевину.
Поэтому у нас в ноябре очень тихо, но совсем не грустно. В городе давит. У нас баюкает.