Мордовския сатиры # Бочка Памяти, или За что «пленные» дезертиров гоняли... / К 75-летию Победы
Ещё регионы в ВОВ здесь, здесь и здесь, в т.ч. Мордовия здесь и здесь
Бочка от «фрицев»
Авторская рубрика Сергея Чернавина / Мордовский глобализьм / сентябрь, 2019
Как не позволить затоптать нашу Память о Войне? ©Ещё сатира про народ-элиты в РФ, в т.ч. мордовский критикум, в т.ч. ещё Мордовския сатиры
Николаевка, Большеберезниковский р-н, Мордовия
…Вадик позвонил, как всегда, некстати. На дворе была уже ночь. То есть для него-то как раз самое деятельное время. А я уже готовился видеть первые сны. Но заботило его это мало…
- Слушай, тут такое дело, - как всегда, начал он с напором. - У тебя же в деревне избенка есть?
- Есть… Избенка… - еще никак не мог врубиться я в смысл разговора.
- Простенькая же?
- Простенькая…
- Отлично. Тут есть мнение, что тебе завтра с утра со всем семейством надо туда выехать и активно показать, как вы все любите копаться в земле…
- Да не люблю я в ней копаться, - запротестовал я, только-только выдержав очередную семейную битву по поводу предстоящей уборки картошки.
- Не важно… Покопаешься… Это все под камеры будет. А теперь о главном… Снимать будет… телевидение Германии! - Вадик выдержал торжественную паузу, видимо, ожидая услышать в телефоне нечеловеческий визг, звон бьющейся посуды, шлепок падающего обморочного тела (моего) и тому подобные банальные штампы, которыми в заезженных телесериалах принято обозначать крайнюю степень изумленного восторга.
- Ну и чё?.. - был ему ответ.
- Ни «чё», а - «шобы»! Чтобы завтра «сутряка» побритый и подмытый подгреб в гостиницу, там я тебя представлю немцам и все обговорим. И да! Надо бы, чтобы вы всем семейством позагружали в твой «таратай» большой ящик с шанцевым инструментом… Подумай, где его достать. Ночь у тебя есть…
И, не дав мне опомниться, отключился… Само собой, сон пропал. Я не знал, что и думать, хотя давно привык ждать от моего оригинального друга каких угодно фортелей. Но если тот произносил «есть мнение», значит, фортель был рожден не в его шальной голове, а в нашем «белом доме», где тот с переменным успехом трудился.
На утро в урочный час оказавшись в холле только что отстроенного самого респектабельного саранского отеля, я в миг был ввергнут в водоворот Вадиковых активностей. Из потока возгласов и междометий удалось выяснить следующее. Германский общефедеральный телеканал ZDF (или как уж там его звали?), идя навстречу повышенному интересу миллионов своих зрителей, решил сделать сюжет-зарисовку о бытовой жизни обыкновенной саранской семьи, живущей в городе, где через несколько месяцев пройдет серия матчей мирового футбольного шоу - мундиаль-2018 (дело было осенью 2017 года). Ненавязчиво патронируемые чиновниками из БД, немцы решили перво-наперво рассказать, как обычная семья городских интеллигентов решает свою продовольственную проблему, обихаживая загородный участок земли. В этой ответственной роли мне с родней и предстояло выступить.
Доводы о том, что продовольствие мы привыкли обретать через магазины, а не на тех деревенских сотках, услышаны не были. «Это «фрицам» знать не обязательно! - безапелляционно отрезал Вадим. - Кандидатура твоя согласована и утверждена Там (многозначительный взмах указательного пальца вверх). Сам понимаешь, от тебя ждут максимальной отдачи. Так сказать, полного погружения в образ. Ну, как человеку творческому, не мне тебе объяснять, что да как…»
…Немцев было четверо. Режиссер, оператор, «звукач» и, собственно, сам журналист - «человек в кадре». Во мне они сразу вызвали стойкую ассоциацию с теми «захватчиками», которых вот уже лет семьдесят пять рисует наше искусство: «истинные арийцы, характер нордический, выдержанный…».
Были они высоки, телесно крепки, подтянуты и как-то именно по-немецки «истуканноваты». Так и виделась на них военная форма характерного мышиного цвета, атрибутика, каски, вооружение. Лай общеизвестных команд. Особо это бросалось в глаза на контрасте с внешностью переводчика, ошивавшегося при них: какого-то невзрачного, сильно поношенного и повидавшего виды товарища. Но тараторил тот бойко.
Заручившись к моменту встречи однозначным отказом всей семьи от участия в съемках («Я, конечно, в юности мечтала о карьере кинозвезды, но все это в далеком прошлом!» - сообщила мать, а жена и дети ограничились простым категорическим «нет!»), я пытался разобраться, чего же от меня ждут западные коллеги. По сюжету, ранним утром нужно было загрузить тот самый объемный ящик в машину, отправиться из города по живописной дороге в деревню, где на родных грядках предаться радости сельского труда, попутно комментируя, как много сил и здоровья приходится класть на прокорм большого (и при этом прожорливого!) семейства.
Немцы педалировали на негативные моменты: машина старая и едет с трудом, дорога разбита, изба кривая, земля бедная, труд тяжел, урожай скуден. То и дело врывающийся в разговор Вадик изо всех сил старался сглаживать острые углы. Соотечественников Меркель неприятно удивило, что иномарка моя вполне себе новая и ходкая, дорога в Большеберезниковском районе (куда предстояло ехать на натуру) - скоростная, дом - крепкая изба-пятистенок со всеми удобствами, а земля - лучшая и плодороднейшая в округе!
Широко, белозубо, одинаково улыбаясь, германцы были больше всего разочарованы не моим индивидуальным участием, а тем, что найти шанцевый скарб в соответствующем ящике мне не представилось никакой возможности. После долгих переговоров с центральным офисом режиссер наконец-то понуро принял все предъявленные условия, задав только один вопрос: но что-то объемное вы можете погрузить на машину и отвезти?
«Могу! - обрадовался я, вспомнив совсем недавние сетования матери, - только не «на», а «в» машину: большую бочку!» Тут же дал о себе знать знаменитый дойч-прогматизм: «Как выглядит? Где купить? Сколько стоит?..» Получил подробную справку, телевизионщики запихали меня в свой микроавтобус и повезли покупать. Предъявленный им в хозмаркете образец бондарного искусства - такой объемный толстобокий агрегат - их вполне устроил. Что ж, прихватив домой приобретение, я отправился готовиться к съемкам.
Поутру телевизионщики долго и скрупулезно (к немалому интересу моих соседей) во дворе нашей многоэтажки выстраивали планы, свет, проигрывали экспозицию. Репетиция моего выкатывания из подъезда с бочкой в обнимку и последующим укладыванием ее в транспорт повторялась неоднократно. Перед отъездом я должен был еще проинтервьюироваться, куда и зачем собрался. После чего журналист, на фоне моей суеты, на камеру наговаривал текст, в котором постоянно путался - волновался. «Дурачье, - вздыхал потертый жизнью переводчик, - они не понимают, куда собрались. Там же комарье, овадья… Один такой укус - и полрожи в отеке. А ему вечером в прямом эфире в кадре работать… Мало их дедов под Москвой морозило, мало под Курском мухи жрали…»
Не знаю, сыграли тут какую-то роль эти сетования или свой категорический вердикт вынесло неведомое мне теленачальство, но католический бог все же сжалился над своей паствой. В момент, когда все было готово для начала съемок, выяснилось, что навороченная немецкая камера отказывается включаться. Многочисленные попытки технарей ее реанимировать ни к чему не привели. Скомканно извинившись, телегруппа отправилась в отель, где, наладив связь с центром, приступила к продолжительному ремонту. Меня они больше не беспокоили. А жаль. Мне бы хотелось показать многомиллионной аудитории ZDF свою «фазенду». Место примечательное и для немцев по-своему памятное!
Счастье луковое
Впервые про Николаевку, что раскинулась в двух верстах от Больших Березников, я услышал от мамы. Ее коллега и сокурсник дядя Слава Смирнов (замечательный мордовский ученый-популяризатор-энтузиаст, биолог, орнитолог и краевед), влюбленный в эти лесистые места, раскинувшиеся меж Сурой и горой Белой, возил ее туда, предлагая купить дом. Они на рубеже 80-90-х местными скидывались с рук, считай, что даром. Тогда и я впервые побывал в этом благословенном краю. Но в те заполошные годы решиться на деревенский дом мы не рискнули. Воплотить свое желание вместе с семьей смог лишь много лет спустя. И с тех пор ни разу не пожалел!
…Места там особо замечательные, - пишет местный житель на сайте mord-life.com. - Раньше-то туда было добраться сложно. Если только зимой по льду. А летом и весной либо паром через Суру, либо мостовая времянка, которую, дай-то Бог, построят к середине июля. Но люди там жили богато. В сапропелевых пойменных землях они выращивали лук. Ядреней и сочней вряд ли где урождалось. Про этот николаевский лук знали и на «северах», и на дальневосточных окраинах: николаевские сговаривались и артельно чалили его в российские дали - к хорошей цене.
Приходилось знавать в этой деревне двух мужиков, которые почти всю войну провели в немецком плену, мыкаясь из лагеря в лагерь, от ужаса к ужасу, - продолжает автор mord-life.com. - После нежданного освобождения - еще два года «фильтровки» у своих, где им вбили, что у нас пленных нет, есть предатели. И такое им втемяшили чувство вины, что до своего конца они жили, стыдясь и каясь. Хотя ни тот и ни другой руки вверх не поднимали, на потребу врагу не сдавались. А за то, что остались в живых, перенеся адовы муки, получили от не видевших войны чистоплюев клеймо позора…
А еще в Николаевке жил такой - дядя Миша. Очень добрый, разумный человек. Ростом был за два метра. Войну он прошел от начала до конца. Вернулся живой и здоровый. В это время в окрестных лесах отлавливали дезертиров. Сколько их было? Говорили, что много. В том числе и николаевские. Леса там густые, крупные. Овраги, лощины. Спрятаться было где. Даже оставленный без применения Сурский рубеж был им в помощь.
…Здесь стоит прервать нашего интернет-рассказчика и напомнить читателям, что именно в этих местах осенью 1941 года вдоль всего речного русла населением в неимоверном напряжении спешно возводилось масштабное оборонительное укрепление - Сурский рубеж. Протянулся он на не одну сотню километров от пензенских земель до чувашских и дальше и готов был встретить напор врага в случае падения Москвы. Один из ключевых этапов фортификационной черты проходил как раз через Николаевку. После победы Красной Армии в битве за Москву про сооружение забыли…
…Дезертиры всю войну шарили по округе, разоряя полунищие подворья, - продолжаем мы цитировать mord-life.com. - Уводили даже коров, оставляя без кормилиц многодетные семьи. Нужды не знали. В начале войны даже ждали, когда придут немцы. Тыловых сил, чтобы отловить эту гнусь, до поры до времени не хватало. Все, кто мог, воевали. А «жидкий» милицейский личсостав справиться с этими паразитами не мог. Но вот пришло время, и всех их изловили, осудили и, несмотря на суровость первых послевоенных лет, милосердно отправили на отсидки. К стенке никого не поставили. Назад возвращаться начали - кто через пять, кто через десять лет… Холеные пришли, приблатненные. Стали жить полноправно. Добрый наш народ потихоньку подзабывал, за какие такие провинности эти получали срока. И только фронтовики помнили…
В какие-то только бывшим военным памятные дни собирались те - «не предававшие никого предатели» у дяди Миши. Доставали четверть самогона, сало, лук и… засиживались и вечер, и в ночь. А утром добрый дядя Миша с товарищами шли бить морды дезертирам! Но те, уже наученные, когда дядя Миша «гуляет», - прятались кто куда. И если «аппетита» фронтовиков хватало на неделю - «откинувшиеся» в деревне не появлялись долго.
…В Николаевке вот уже который год власти хотят возвести монумент строителям Сурского рубежа. Пока все тонет в разговорах и намерениях. Но есть памятник воинам-фронтовикам. Скромный, истинно деревенский. Скорбящий молоденький солдатик с непокрытой головой. Это - память. Но где тот осиновый кол, который должен быть вбит в человеческую мерзость?! Поколениям нужна наглядность, чтобы различать славу и позор… - констатирует автор mord-life.com.
Трудовой фронт
Я часто задаюсь вопросом, откуда у власть имущих берется такая неодолимая тяга к помпезности, напыщенности, гипертрофированности своих достижений и успехов? Вот тому же Меркушкину, в бытность его Главой Мордовии и губернатором Самобласти, зачем понадобилось переделывать монумент «Вечный огонь» в Саранске (место горожанами любимое и чтимое) под опереточный курортный бювет? Или возводить несуразную стену на крутом волжской берегу в намоленном самарцами месте? Зачем ему были нужны эти безразмерные хуралы, с свозимым на них ветеранским «активом», с многочасовыми бредовыми докладами в душных залах, с раздачей пакетов снеди?
А ответ ведь очевиден - из детства, из той атмосферы, которая бытовала в его доме, в семье. Отец его, Иван Яковлевич, на фронте не воевал. К строевой службе по причинам, которые теперь и не выяснишь, годным признан не был. Согласно архивным данным, его призвали в 1942 году в возрасте 27 лет на… трудовой фронт. Так всю войну и последующую жизнь Иван прожил в Новых Верхиссах, дорастя до должности тамошнего председателя.
Иван Меркушкин
А вот судьба его младшего брата сложилась по-другому. В 1941-м 24-летний учитель Григорий Яковлевич Меркушкин ушел добровольцем на фронт. В боях был трижды ранен, и после тяжелого увечья в 1944 году его демобилизовали. Майор, фронтовик, орденоносец!
Григорий Меркушкин
Его дальнейшая жизнь складывалась показательно: министр просвещения Мордовской АССР, заместитель предсовмина МАССР, секретарь Мордовского обкома КПСС. А в начале 1960-го его назначают ректором первого в республике университета.
Вполне можно допустить, что из глухой мордовской деревни на успехи брата-дяди всегда смотрели снизу вверх. - «…Сколько себя помню, пил этот Иван нещадно, - пишет в своих мемуарах (увидевших свет в московском издательстве в 2017 году) дочь Г. Я. Меркушкина Наталья Платонова. - Однако жена ему рожала чуть ли не каждый год. Восьмерых родила. Без малого - мать-героиня. По-моему, и так ясно, что кормить и воспитывать детей было некому. Вот мой папа и кормил…»
Как знать, может, именно это скрытое ощущение ущербности, а может быть, и стыда за отца-тыловика-неуспешника, должно быть, прочно засело в сознании будущего «мордовского нацлидера», «политика общефедерального масштаба». Не отсюда ли в нем это алкание массового почитания? Не отсюда ли все эти облагодетельствования всякого рода (и в первую очередь - ветеранского) «активов»? Ведь демонстрировать заботу о народе всегда куда проще, чем проявлять конкретную (а не показную!) помощь реальному фронтовику…
Половички для Героя
…В 2003-м республика шумно отметила 85-летие единственного на тот момент оставшегося в живых у нас Героя Советского Союза Александра Григорьевича Котова. Меркушкин и прочее начальство громко декларировали, что славному ветерану лично под патронажем Главы будет построен комфортабельный дом. Так оно и получилось. Юбиляр в скором времени справил новоселье. Обширно и помпезно освещенное во всех СМИ Мордовии. Год-два спустя, незадолго до кончины Героя, мне довелось побывать у него в гостях. Дом действительно выглядел представительно. Но!..
Александр Котов
Плохо просушенные доски полов повсюду рассохлись, и ветерану было трудно передвигаться по этим щелям и буграм. Он робко переставлял стариковские ноги по узким тропкам половичков, настеленных ему родными. Сожалел, что на второй этаж ни разу так и не поднялся: наскоро сколоченная лестница была слишком для него крута, да и - шаткая - грозила обвалиться. Ну и крыша, абы как покрытая «инновационной черепицей», то и дело давала течь, оставляя бурые плесневые разводы на потолке и стенах. Старика одолевали сквозняки из щелей и трещин давшего заметную усадку плохо, наспех возведенного строения. Но он не жаловался, а благодарил Меркушкина и местные власти - хоть на старости лет пожил в приличном доме… Довольно скоро после нашей встречи 87-летний фронтовик умер. Поговаривали, что от пневмонии…
…Такого победного юбилея, как нынешнее 75-летие, страна не знала никогда и, дай бог, больше не узнает. Загнанные в свои дома ковидной эпидемией, настрадавшиеся от многонедельных карантинных мер жители как будто освободились от пут пропагандистской официальщины! Страна никогда еще так дружно не пела «День Победы» и «Катюшу» из каждого своего окна, никогда в этих окнах так ярко и массово не горели свечи памяти! Да! Мы - Помним, мы - Гордимся, мы - Скорбим и Дорожим своим правом - Жить!!!
…Бывая в Николаевке со своими семейными, частенько нахваливаю бочку, ставшую украшением нашего огорода. Телевизионщики-немцы так и оставили ее нам. На память о не состоявшемся сюжете и, может быть, как жест того, что горе, которое их предки принесли русским людям, никогда не должно быть забыто, но обязательно должно иметь право на… примирение…
Сергей Чернавин, обозреватель
«Столица С», 15 мая 2020
Бочка от «фрицев»
Авторская рубрика Сергея Чернавина / Мордовский глобализьм / сентябрь, 2019
Как не позволить затоптать нашу Память о Войне? ©Ещё сатира про народ-элиты в РФ, в т.ч. мордовский критикум, в т.ч. ещё Мордовския сатиры
Николаевка, Большеберезниковский р-н, Мордовия
…Вадик позвонил, как всегда, некстати. На дворе была уже ночь. То есть для него-то как раз самое деятельное время. А я уже готовился видеть первые сны. Но заботило его это мало…
- Слушай, тут такое дело, - как всегда, начал он с напором. - У тебя же в деревне избенка есть?
- Есть… Избенка… - еще никак не мог врубиться я в смысл разговора.
- Простенькая же?
- Простенькая…
- Отлично. Тут есть мнение, что тебе завтра с утра со всем семейством надо туда выехать и активно показать, как вы все любите копаться в земле…
- Да не люблю я в ней копаться, - запротестовал я, только-только выдержав очередную семейную битву по поводу предстоящей уборки картошки.
- Не важно… Покопаешься… Это все под камеры будет. А теперь о главном… Снимать будет… телевидение Германии! - Вадик выдержал торжественную паузу, видимо, ожидая услышать в телефоне нечеловеческий визг, звон бьющейся посуды, шлепок падающего обморочного тела (моего) и тому подобные банальные штампы, которыми в заезженных телесериалах принято обозначать крайнюю степень изумленного восторга.
- Ну и чё?.. - был ему ответ.
- Ни «чё», а - «шобы»! Чтобы завтра «сутряка» побритый и подмытый подгреб в гостиницу, там я тебя представлю немцам и все обговорим. И да! Надо бы, чтобы вы всем семейством позагружали в твой «таратай» большой ящик с шанцевым инструментом… Подумай, где его достать. Ночь у тебя есть…
И, не дав мне опомниться, отключился… Само собой, сон пропал. Я не знал, что и думать, хотя давно привык ждать от моего оригинального друга каких угодно фортелей. Но если тот произносил «есть мнение», значит, фортель был рожден не в его шальной голове, а в нашем «белом доме», где тот с переменным успехом трудился.
На утро в урочный час оказавшись в холле только что отстроенного самого респектабельного саранского отеля, я в миг был ввергнут в водоворот Вадиковых активностей. Из потока возгласов и междометий удалось выяснить следующее. Германский общефедеральный телеканал ZDF (или как уж там его звали?), идя навстречу повышенному интересу миллионов своих зрителей, решил сделать сюжет-зарисовку о бытовой жизни обыкновенной саранской семьи, живущей в городе, где через несколько месяцев пройдет серия матчей мирового футбольного шоу - мундиаль-2018 (дело было осенью 2017 года). Ненавязчиво патронируемые чиновниками из БД, немцы решили перво-наперво рассказать, как обычная семья городских интеллигентов решает свою продовольственную проблему, обихаживая загородный участок земли. В этой ответственной роли мне с родней и предстояло выступить.
Доводы о том, что продовольствие мы привыкли обретать через магазины, а не на тех деревенских сотках, услышаны не были. «Это «фрицам» знать не обязательно! - безапелляционно отрезал Вадим. - Кандидатура твоя согласована и утверждена Там (многозначительный взмах указательного пальца вверх). Сам понимаешь, от тебя ждут максимальной отдачи. Так сказать, полного погружения в образ. Ну, как человеку творческому, не мне тебе объяснять, что да как…»
…Немцев было четверо. Режиссер, оператор, «звукач» и, собственно, сам журналист - «человек в кадре». Во мне они сразу вызвали стойкую ассоциацию с теми «захватчиками», которых вот уже лет семьдесят пять рисует наше искусство: «истинные арийцы, характер нордический, выдержанный…».
Были они высоки, телесно крепки, подтянуты и как-то именно по-немецки «истуканноваты». Так и виделась на них военная форма характерного мышиного цвета, атрибутика, каски, вооружение. Лай общеизвестных команд. Особо это бросалось в глаза на контрасте с внешностью переводчика, ошивавшегося при них: какого-то невзрачного, сильно поношенного и повидавшего виды товарища. Но тараторил тот бойко.
Заручившись к моменту встречи однозначным отказом всей семьи от участия в съемках («Я, конечно, в юности мечтала о карьере кинозвезды, но все это в далеком прошлом!» - сообщила мать, а жена и дети ограничились простым категорическим «нет!»), я пытался разобраться, чего же от меня ждут западные коллеги. По сюжету, ранним утром нужно было загрузить тот самый объемный ящик в машину, отправиться из города по живописной дороге в деревню, где на родных грядках предаться радости сельского труда, попутно комментируя, как много сил и здоровья приходится класть на прокорм большого (и при этом прожорливого!) семейства.
Немцы педалировали на негативные моменты: машина старая и едет с трудом, дорога разбита, изба кривая, земля бедная, труд тяжел, урожай скуден. То и дело врывающийся в разговор Вадик изо всех сил старался сглаживать острые углы. Соотечественников Меркель неприятно удивило, что иномарка моя вполне себе новая и ходкая, дорога в Большеберезниковском районе (куда предстояло ехать на натуру) - скоростная, дом - крепкая изба-пятистенок со всеми удобствами, а земля - лучшая и плодороднейшая в округе!
Широко, белозубо, одинаково улыбаясь, германцы были больше всего разочарованы не моим индивидуальным участием, а тем, что найти шанцевый скарб в соответствующем ящике мне не представилось никакой возможности. После долгих переговоров с центральным офисом режиссер наконец-то понуро принял все предъявленные условия, задав только один вопрос: но что-то объемное вы можете погрузить на машину и отвезти?
«Могу! - обрадовался я, вспомнив совсем недавние сетования матери, - только не «на», а «в» машину: большую бочку!» Тут же дал о себе знать знаменитый дойч-прогматизм: «Как выглядит? Где купить? Сколько стоит?..» Получил подробную справку, телевизионщики запихали меня в свой микроавтобус и повезли покупать. Предъявленный им в хозмаркете образец бондарного искусства - такой объемный толстобокий агрегат - их вполне устроил. Что ж, прихватив домой приобретение, я отправился готовиться к съемкам.
Поутру телевизионщики долго и скрупулезно (к немалому интересу моих соседей) во дворе нашей многоэтажки выстраивали планы, свет, проигрывали экспозицию. Репетиция моего выкатывания из подъезда с бочкой в обнимку и последующим укладыванием ее в транспорт повторялась неоднократно. Перед отъездом я должен был еще проинтервьюироваться, куда и зачем собрался. После чего журналист, на фоне моей суеты, на камеру наговаривал текст, в котором постоянно путался - волновался. «Дурачье, - вздыхал потертый жизнью переводчик, - они не понимают, куда собрались. Там же комарье, овадья… Один такой укус - и полрожи в отеке. А ему вечером в прямом эфире в кадре работать… Мало их дедов под Москвой морозило, мало под Курском мухи жрали…»
Не знаю, сыграли тут какую-то роль эти сетования или свой категорический вердикт вынесло неведомое мне теленачальство, но католический бог все же сжалился над своей паствой. В момент, когда все было готово для начала съемок, выяснилось, что навороченная немецкая камера отказывается включаться. Многочисленные попытки технарей ее реанимировать ни к чему не привели. Скомканно извинившись, телегруппа отправилась в отель, где, наладив связь с центром, приступила к продолжительному ремонту. Меня они больше не беспокоили. А жаль. Мне бы хотелось показать многомиллионной аудитории ZDF свою «фазенду». Место примечательное и для немцев по-своему памятное!
Счастье луковое
Впервые про Николаевку, что раскинулась в двух верстах от Больших Березников, я услышал от мамы. Ее коллега и сокурсник дядя Слава Смирнов (замечательный мордовский ученый-популяризатор-энтузиаст, биолог, орнитолог и краевед), влюбленный в эти лесистые места, раскинувшиеся меж Сурой и горой Белой, возил ее туда, предлагая купить дом. Они на рубеже 80-90-х местными скидывались с рук, считай, что даром. Тогда и я впервые побывал в этом благословенном краю. Но в те заполошные годы решиться на деревенский дом мы не рискнули. Воплотить свое желание вместе с семьей смог лишь много лет спустя. И с тех пор ни разу не пожалел!
…Места там особо замечательные, - пишет местный житель на сайте mord-life.com. - Раньше-то туда было добраться сложно. Если только зимой по льду. А летом и весной либо паром через Суру, либо мостовая времянка, которую, дай-то Бог, построят к середине июля. Но люди там жили богато. В сапропелевых пойменных землях они выращивали лук. Ядреней и сочней вряд ли где урождалось. Про этот николаевский лук знали и на «северах», и на дальневосточных окраинах: николаевские сговаривались и артельно чалили его в российские дали - к хорошей цене.
Приходилось знавать в этой деревне двух мужиков, которые почти всю войну провели в немецком плену, мыкаясь из лагеря в лагерь, от ужаса к ужасу, - продолжает автор mord-life.com. - После нежданного освобождения - еще два года «фильтровки» у своих, где им вбили, что у нас пленных нет, есть предатели. И такое им втемяшили чувство вины, что до своего конца они жили, стыдясь и каясь. Хотя ни тот и ни другой руки вверх не поднимали, на потребу врагу не сдавались. А за то, что остались в живых, перенеся адовы муки, получили от не видевших войны чистоплюев клеймо позора…
А еще в Николаевке жил такой - дядя Миша. Очень добрый, разумный человек. Ростом был за два метра. Войну он прошел от начала до конца. Вернулся живой и здоровый. В это время в окрестных лесах отлавливали дезертиров. Сколько их было? Говорили, что много. В том числе и николаевские. Леса там густые, крупные. Овраги, лощины. Спрятаться было где. Даже оставленный без применения Сурский рубеж был им в помощь.
…Здесь стоит прервать нашего интернет-рассказчика и напомнить читателям, что именно в этих местах осенью 1941 года вдоль всего речного русла населением в неимоверном напряжении спешно возводилось масштабное оборонительное укрепление - Сурский рубеж. Протянулся он на не одну сотню километров от пензенских земель до чувашских и дальше и готов был встретить напор врага в случае падения Москвы. Один из ключевых этапов фортификационной черты проходил как раз через Николаевку. После победы Красной Армии в битве за Москву про сооружение забыли…
…Дезертиры всю войну шарили по округе, разоряя полунищие подворья, - продолжаем мы цитировать mord-life.com. - Уводили даже коров, оставляя без кормилиц многодетные семьи. Нужды не знали. В начале войны даже ждали, когда придут немцы. Тыловых сил, чтобы отловить эту гнусь, до поры до времени не хватало. Все, кто мог, воевали. А «жидкий» милицейский личсостав справиться с этими паразитами не мог. Но вот пришло время, и всех их изловили, осудили и, несмотря на суровость первых послевоенных лет, милосердно отправили на отсидки. К стенке никого не поставили. Назад возвращаться начали - кто через пять, кто через десять лет… Холеные пришли, приблатненные. Стали жить полноправно. Добрый наш народ потихоньку подзабывал, за какие такие провинности эти получали срока. И только фронтовики помнили…
В какие-то только бывшим военным памятные дни собирались те - «не предававшие никого предатели» у дяди Миши. Доставали четверть самогона, сало, лук и… засиживались и вечер, и в ночь. А утром добрый дядя Миша с товарищами шли бить морды дезертирам! Но те, уже наученные, когда дядя Миша «гуляет», - прятались кто куда. И если «аппетита» фронтовиков хватало на неделю - «откинувшиеся» в деревне не появлялись долго.
…В Николаевке вот уже который год власти хотят возвести монумент строителям Сурского рубежа. Пока все тонет в разговорах и намерениях. Но есть памятник воинам-фронтовикам. Скромный, истинно деревенский. Скорбящий молоденький солдатик с непокрытой головой. Это - память. Но где тот осиновый кол, который должен быть вбит в человеческую мерзость?! Поколениям нужна наглядность, чтобы различать славу и позор… - констатирует автор mord-life.com.
Трудовой фронт
Я часто задаюсь вопросом, откуда у власть имущих берется такая неодолимая тяга к помпезности, напыщенности, гипертрофированности своих достижений и успехов? Вот тому же Меркушкину, в бытность его Главой Мордовии и губернатором Самобласти, зачем понадобилось переделывать монумент «Вечный огонь» в Саранске (место горожанами любимое и чтимое) под опереточный курортный бювет? Или возводить несуразную стену на крутом волжской берегу в намоленном самарцами месте? Зачем ему были нужны эти безразмерные хуралы, с свозимым на них ветеранским «активом», с многочасовыми бредовыми докладами в душных залах, с раздачей пакетов снеди?
А ответ ведь очевиден - из детства, из той атмосферы, которая бытовала в его доме, в семье. Отец его, Иван Яковлевич, на фронте не воевал. К строевой службе по причинам, которые теперь и не выяснишь, годным признан не был. Согласно архивным данным, его призвали в 1942 году в возрасте 27 лет на… трудовой фронт. Так всю войну и последующую жизнь Иван прожил в Новых Верхиссах, дорастя до должности тамошнего председателя.
Иван Меркушкин
А вот судьба его младшего брата сложилась по-другому. В 1941-м 24-летний учитель Григорий Яковлевич Меркушкин ушел добровольцем на фронт. В боях был трижды ранен, и после тяжелого увечья в 1944 году его демобилизовали. Майор, фронтовик, орденоносец!
Григорий Меркушкин
Его дальнейшая жизнь складывалась показательно: министр просвещения Мордовской АССР, заместитель предсовмина МАССР, секретарь Мордовского обкома КПСС. А в начале 1960-го его назначают ректором первого в республике университета.
Вполне можно допустить, что из глухой мордовской деревни на успехи брата-дяди всегда смотрели снизу вверх. - «…Сколько себя помню, пил этот Иван нещадно, - пишет в своих мемуарах (увидевших свет в московском издательстве в 2017 году) дочь Г. Я. Меркушкина Наталья Платонова. - Однако жена ему рожала чуть ли не каждый год. Восьмерых родила. Без малого - мать-героиня. По-моему, и так ясно, что кормить и воспитывать детей было некому. Вот мой папа и кормил…»
Как знать, может, именно это скрытое ощущение ущербности, а может быть, и стыда за отца-тыловика-неуспешника, должно быть, прочно засело в сознании будущего «мордовского нацлидера», «политика общефедерального масштаба». Не отсюда ли в нем это алкание массового почитания? Не отсюда ли все эти облагодетельствования всякого рода (и в первую очередь - ветеранского) «активов»? Ведь демонстрировать заботу о народе всегда куда проще, чем проявлять конкретную (а не показную!) помощь реальному фронтовику…
Половички для Героя
…В 2003-м республика шумно отметила 85-летие единственного на тот момент оставшегося в живых у нас Героя Советского Союза Александра Григорьевича Котова. Меркушкин и прочее начальство громко декларировали, что славному ветерану лично под патронажем Главы будет построен комфортабельный дом. Так оно и получилось. Юбиляр в скором времени справил новоселье. Обширно и помпезно освещенное во всех СМИ Мордовии. Год-два спустя, незадолго до кончины Героя, мне довелось побывать у него в гостях. Дом действительно выглядел представительно. Но!..
Александр Котов
Плохо просушенные доски полов повсюду рассохлись, и ветерану было трудно передвигаться по этим щелям и буграм. Он робко переставлял стариковские ноги по узким тропкам половичков, настеленных ему родными. Сожалел, что на второй этаж ни разу так и не поднялся: наскоро сколоченная лестница была слишком для него крута, да и - шаткая - грозила обвалиться. Ну и крыша, абы как покрытая «инновационной черепицей», то и дело давала течь, оставляя бурые плесневые разводы на потолке и стенах. Старика одолевали сквозняки из щелей и трещин давшего заметную усадку плохо, наспех возведенного строения. Но он не жаловался, а благодарил Меркушкина и местные власти - хоть на старости лет пожил в приличном доме… Довольно скоро после нашей встречи 87-летний фронтовик умер. Поговаривали, что от пневмонии…
…Такого победного юбилея, как нынешнее 75-летие, страна не знала никогда и, дай бог, больше не узнает. Загнанные в свои дома ковидной эпидемией, настрадавшиеся от многонедельных карантинных мер жители как будто освободились от пут пропагандистской официальщины! Страна никогда еще так дружно не пела «День Победы» и «Катюшу» из каждого своего окна, никогда в этих окнах так ярко и массово не горели свечи памяти! Да! Мы - Помним, мы - Гордимся, мы - Скорбим и Дорожим своим правом - Жить!!!
…Бывая в Николаевке со своими семейными, частенько нахваливаю бочку, ставшую украшением нашего огорода. Телевизионщики-немцы так и оставили ее нам. На память о не состоявшемся сюжете и, может быть, как жест того, что горе, которое их предки принесли русским людям, никогда не должно быть забыто, но обязательно должно иметь право на… примирение…
Сергей Чернавин, обозреватель
«Столица С», 15 мая 2020