Что взрослые жуют, то дети плюют
Это одна старая, но верная поговорка. То, о чем мы разговариваем за закрытими дверями кухонь, наши дети слышат и впитывают гораздо лучше, чем все наши высоконравственные поучения на публику. А потом выплевывают в самый неподходящий момент, оставляя нас с открытыми ртами. Как это, наши дети...
Ненависть, неприязнь, откровенный расизм, который мы позволяем себе дома в приватных беседах с друзьями, рано или поздно выползаеют наружу и начинают давать свои чудовищные плоды.
Вчера все новостные программы обошло видео, как трое вооруженных солдат избивают одного. Подростка.
Мальчишке всего пятнадцать лет, его лицо настолько обезображено побоями, что его невозможно узнать.
И что бы мы ни говорили, это нельзи ничем оправдать. Я не хочу обвинять солдат, стоять пять дней подряд
под градом камней - психика любого не выдержит. Но это тоже произошло не случайно, это мы им внушили, что
так можно, "Они" другого языка не понимают. А может быть это мы своих детей другому языку не научили?
И не надо говорить, что убийство арабского подростка это единичный случай насилия и жестокости с нашей стороны. За последние несколько лет тут и там в Иерусалиме постоянно происходят инциденты линчевания случайных арабов, совершаемые группами еврейских подростков. В Писгат Зееве и Неве Яакове, граничащим с арабскими деревнями Шоафат и Бейт Ханина, постоянно происходят драки между еврейской и арабской молодежью. Два года назад около каньона на арабского мальчишку набросилась группа евреев-ровесников и зверски его избила. И дальше местной прессы это не пошло, это не вызвало никакого общественного резонанса. В центре Иерусалима примерно год назад было групповое избиение арабского парня, полиция даже не стала вмешиваться. Потому что это одни мекупахим избивают других мекупахим, а это никому не интересно.
И как следствие, вот уже наша молодежь режет друг друга по самым пустым поводам, не далее, как вчера произошла трагедия, погибли двое ребят от ножа своих сверстников. А может быть наши дети видят нашу беспомощность и неспособность решить ни одну проблему? Они видят эту чудовищную пропасть в тупике социального неравентства, в котором мы все оказались, и вымещают свою обиду на тех, кто слабее? Они понимают, что мы, взрослые, не можем решать проблемы, и вся эта огромная государственная машина изжила себя и неспособна их защитить?
Еще одна сторона чудовищного неравенства - предполагаемых участников убийства Абу Хдира уже представляет группа адвокатов. Арабских же террористов подвергают наказанию без суда и следствия, что уж говорить об адвокатах. У бедных слуг нет. Жилища предполагаемых арабов уже разрушены, зачем тратить деньги на
судебные разбирательства.
А если бы мы им дали говорить, может быть у них было бы меньше желания убивать. Если бы мы не затыкали рот
Ханин Зоаби и Ахмаду Тиби, а вели с ними уважительный диалог, то стало бы меньше крови. Если бы мы учились говорить и слушать Другого, то стало бы меньше поводов пускать в ход кулаки. Мы можем быть трижды не согласны друг с другом, но мы должны дать возможность высказаться. И если бы мы не искали эффектрые аргументы в этом споре, а действительно попытались бы отыскать истину, еще раз пересмотреть свои позиции, почувствовать боль и унижение другого....
Как раз в эту субботу случилось прочитать интервью с сыном Авраам Шалома, он вспоминал об отце. Тот говорил, что служба на КПП не сделает наших солдат хорошими людьми. А уж он-то прошел этот путь от начала до конца. Он знал о том, что говорил.
И еще.
Ночью в прошлую пятницу мой сын возвращался домой от приятеля, который живет в соседнем квартале. Он шел по вымершим улицам Писгат Зеева и с ним поравнялся какой-то мальчишка лет семнадцати. Некоторое время они шли рядом, и мальчишка по детски непосредственно спросил : "Скажи, а ты любишь арабов?" Было необычно тихо и очень тревожно. "Я на всякий случай ношу с собой вот это", - сказал парень и показал Максиму небольшой нож.
Я не знаю, что ответил ему мой сын. По-моему ничего. Да и что он мог ему сказать. Ситуация была довольно двусмысленной.
Думаете я знаю, как надо? Нет, не знаю.
Но я очень люблю эту страну и этот народ, я горжусь своей причастностью к этому месту. Я люблю свой город Иерусалим. Я люблю своих детей и их друзей, которых я помню маленькими шариками на детской площадке. Они и мои дети.
Я не знаю, что делать, но мы явно зашли в тупик. Нам кажется, что мы живем на прекрасном острове, окруженном водой. Мы просто сидим на дереве, и боимся слезть.
Ненависть, неприязнь, откровенный расизм, который мы позволяем себе дома в приватных беседах с друзьями, рано или поздно выползаеют наружу и начинают давать свои чудовищные плоды.
Вчера все новостные программы обошло видео, как трое вооруженных солдат избивают одного. Подростка.
Мальчишке всего пятнадцать лет, его лицо настолько обезображено побоями, что его невозможно узнать.
И что бы мы ни говорили, это нельзи ничем оправдать. Я не хочу обвинять солдат, стоять пять дней подряд
под градом камней - психика любого не выдержит. Но это тоже произошло не случайно, это мы им внушили, что
так можно, "Они" другого языка не понимают. А может быть это мы своих детей другому языку не научили?
И не надо говорить, что убийство арабского подростка это единичный случай насилия и жестокости с нашей стороны. За последние несколько лет тут и там в Иерусалиме постоянно происходят инциденты линчевания случайных арабов, совершаемые группами еврейских подростков. В Писгат Зееве и Неве Яакове, граничащим с арабскими деревнями Шоафат и Бейт Ханина, постоянно происходят драки между еврейской и арабской молодежью. Два года назад около каньона на арабского мальчишку набросилась группа евреев-ровесников и зверски его избила. И дальше местной прессы это не пошло, это не вызвало никакого общественного резонанса. В центре Иерусалима примерно год назад было групповое избиение арабского парня, полиция даже не стала вмешиваться. Потому что это одни мекупахим избивают других мекупахим, а это никому не интересно.
И как следствие, вот уже наша молодежь режет друг друга по самым пустым поводам, не далее, как вчера произошла трагедия, погибли двое ребят от ножа своих сверстников. А может быть наши дети видят нашу беспомощность и неспособность решить ни одну проблему? Они видят эту чудовищную пропасть в тупике социального неравентства, в котором мы все оказались, и вымещают свою обиду на тех, кто слабее? Они понимают, что мы, взрослые, не можем решать проблемы, и вся эта огромная государственная машина изжила себя и неспособна их защитить?
Еще одна сторона чудовищного неравенства - предполагаемых участников убийства Абу Хдира уже представляет группа адвокатов. Арабских же террористов подвергают наказанию без суда и следствия, что уж говорить об адвокатах. У бедных слуг нет. Жилища предполагаемых арабов уже разрушены, зачем тратить деньги на
судебные разбирательства.
А если бы мы им дали говорить, может быть у них было бы меньше желания убивать. Если бы мы не затыкали рот
Ханин Зоаби и Ахмаду Тиби, а вели с ними уважительный диалог, то стало бы меньше крови. Если бы мы учились говорить и слушать Другого, то стало бы меньше поводов пускать в ход кулаки. Мы можем быть трижды не согласны друг с другом, но мы должны дать возможность высказаться. И если бы мы не искали эффектрые аргументы в этом споре, а действительно попытались бы отыскать истину, еще раз пересмотреть свои позиции, почувствовать боль и унижение другого....
Как раз в эту субботу случилось прочитать интервью с сыном Авраам Шалома, он вспоминал об отце. Тот говорил, что служба на КПП не сделает наших солдат хорошими людьми. А уж он-то прошел этот путь от начала до конца. Он знал о том, что говорил.
И еще.
Ночью в прошлую пятницу мой сын возвращался домой от приятеля, который живет в соседнем квартале. Он шел по вымершим улицам Писгат Зеева и с ним поравнялся какой-то мальчишка лет семнадцати. Некоторое время они шли рядом, и мальчишка по детски непосредственно спросил : "Скажи, а ты любишь арабов?" Было необычно тихо и очень тревожно. "Я на всякий случай ношу с собой вот это", - сказал парень и показал Максиму небольшой нож.
Я не знаю, что ответил ему мой сын. По-моему ничего. Да и что он мог ему сказать. Ситуация была довольно двусмысленной.
Думаете я знаю, как надо? Нет, не знаю.
Но я очень люблю эту страну и этот народ, я горжусь своей причастностью к этому месту. Я люблю свой город Иерусалим. Я люблю своих детей и их друзей, которых я помню маленькими шариками на детской площадке. Они и мои дети.
Я не знаю, что делать, но мы явно зашли в тупик. Нам кажется, что мы живем на прекрасном острове, окруженном водой. Мы просто сидим на дереве, и боимся слезть.