С-Б 2011. Часть 1: СПб - Хара-Нур
Я начинаю публикацию заметок о летнем путешествии. Вторая часть, описывающая наше возвращение в Орлик, уже готова и будет опубликована в ближайшие пару дней. Третья часть, посвящённая отдыху на Байкале, ещё нуждается в доработке. Нижеследующий текст представляет вполне традиционный для меня и весьма занудный
Отчёт о походе в Долину вулканов и отдыхе на Байкале
23.07.11 - 10.08.11
Санкт-Петербург - Москва - Красноярск - Слюдянка - Орлик - Шаснур - р. Жомболок - оз. Олон-Нур - оз. Бурсагай-Нур - оз. Хара-Нур - р. Хадарус - оз. Харганато - влк. Перетолчина - влк. Кропоткина - р. Барун-Хадарус - р. Сенца - Орлик - Слюдянка - порт Байкал - Листвянка - Иркутск - Красноярск - Москва - Санкт-Петербург
Вступление
Начинать рассказ о путешествии - как и само путешествие - трудно без ясного мотива. Что касается путешествия, то впервые с 2005 года такого мотива у меня не было: на Алтае (2008) вперёд гнала жажда оказаться в полосе полной фазы солнечного затмения, на Полярном Урале (2009) - желание “отомстить” за неудачу первого похода и добраться-таки до заветных Щучьих озёр. Нынче подобной сверхзадачи не ставилось и не ощущалось. Последнее время вообще удивительно скупо на мотивы - оттого ли, что утрачивается новизна ощущений, или по какой другой причине, судить не берусь. То же и с описаниями: восторженные многостраничные опусы давних лет грозят уступить место скудным хроникам, составленным из давно написанных фраз. Вот уже и показ фотографий вместо изумлённого “Вау!” вызывает вереницу образов: такое же было там-то и там-то, может, не в точности, но почти, почти... Вот почему начну я всё-таки с новизны, ибо впервые:
Сложная логистика этого похода всё же уступала алтайской, протяжённость активной части маршрута равнялась полярноуральской (около 150 км), но длительность составляла всего десять дней против тогдашних двенадцати. В этом сокращении таился очевидный риск, который ещё усугублялся эффектом “первого похода” в незнакомой никому из участников местности. Климат в Саянах, конечно, мягче полярноуральского - разница в пятнадцать градусов широты даёт о себе знать, хотя значительная высота (начало похода на уровне 1600 метров над у. м.) скрадывает часть этой разницы - и, с другой стороны, не такой жаркий и засушливый, как на Алтае. Что касается местности, то я надеялся, что продвигаться нам всё же удастся достаточно быстро (план требовал проходить около 18 км в день), хотя теперь понимаю, что знания о маршруте, несмотря на большое число изученных отчётов, были у меня весьма смутными. В общем, мы не претендовали ни на рекордную продолжительность, ни на рекордную высоту, ни на рекордную сложность, но поход должен был выйти достаточно интенсивным из-за большой длины маршрута, значительных перепадов высот (до 500 м в день) и переменчивого климата в высокогорье.
Конечно, мы хотели посмотреть что-то, чего никогда ещё не видели:
И ещё забавная деталь: по отчётам складывалось впечатление о Долине вулканов как о каком-то сверхпопулярном туристическом месте. Отчасти поэтому план включал “дикую” высокогорную часть, где предполагалось отдохнуть от цивилизации, туристов и их лошадей, вечно снующих туда-сюда, бань, мантов и т. п. (см. алтайский отчёт). Что из этого вышло - см. ниже.
Коротко об источниках информации. Основным сайтом, использованным при планировании маршрута, был сайт nature.baikal.ru. Заброска в Орлик и далее по Сенце была организована силами Анатолия Урбаева (urbaev@rambler.ru). Километровые карты квадрата N47 несложно найти в сети. К сожалению, по неведомому мне закону публикация более подробных карт в открытых источниках у нас запрещена. При малейшей возможности отыскать пятисотметровку, берите её - качественной карты нам катастрофически не хватало.
Туда
Итак, впервые местом сбора участников был объявлен не железнодорожный вокзал, а аэропорт Пулково-1. Дорога до Иркутска поездом занимает около пяти дней - слишком много для желающих уложить свой отпуск в неполные три недели. Я не буду пересказывать долгую историю выбора оптимального по продолжительности и стоимости маршрута, но в итоге он состоял из следующих частей:
Дальше пешком.
Естественно, лететь в Иркутск было более разумно - не только потому, что это сэкономило бы около полутора суток, потраченных на поезда, но и потому, что красноярский аэропорт Емельяново расположен примерно в сорока километрах от столицы края, тогда как иркутский находится чуть ли не в центре города и легко доступен на городском транспорте. Сообщение же между Емельяново и Красноярском налажено на редкость плохо - рейсовый автобус ходит всего несколько раз в день и прибывает на автовокзал, расположенный в стороне от железнодорожного. Альтернативный вариант - использовать один из проходящих междугородних автобусов, но ситуация с билетами там совершенно неясная - мы наблюдали очередь в кассу, ожидающую поступления билетов в продажу. Конечно, это раздолье для таксистов, собирающих по 900 с каждой машины, едущей из аэропорта и по 700 (не знаю, почему такая разница) в обратную сторону. Мы уехали на двух машинах за 1800 и примерно через сорок минут были на ж. д. вокзале.
Ехать в поезде было странно. Точнее, странно было вот что: едем в поезде, ещё вчера были дома, а теперь нас от дома отделяет уже 4000 километров. На подъезде к Слюдянке становится видно Байкал, но утро выдалось пасмурным и прохладным, так что никакого ошеломляющего зрелища мы не увидели: скудный кусочек водной глади и однотонный серый задник, начисто скрывающий линию горизонта. В Слюдянке моросил дождь, по просторной платформе к нам приблизился человек с телефоном в руках и представился: Бато. Дальше мы погрузились в не очень-то удобный автобус и помчались на юг по трассе Култук-Кырен-Монды, ведущей прямиком в Монголию.
Именно в Мондах, в 10 км от монгольской границы от трассы ответвляется грунтовка - единственная дорога, связывающая Окинский район республики Бурятия и его центр, посёлок Орлик, с Большой Землёй. В Мондах нас ждал обед в местной мантовне (или, скорее, позной), где обслуживали неторопливо (как полагается там, где спешить некуда), на просьбу: “Чай”, - спрашивали: “С молоком?” - и удивлялись, услышав: “Нет”. Познав, что такое позная, навестили местного Будду. Следует напомнить, что главенствующая религия в Бурятии - именно буддизм (широка страна моя родная), так что во всех ответственных точках дороги (на поворотах, перевалах и т. п.) установлены статуи Будды и разбиты положенные по обряду дворики. Большинство водителей останавливается у этих двориков и отдаёт дань уважения божеству, кидая горсти риса или какого-нибудь зерна к вящей радости местных голубей. Качество дорог не оставляет сомнений, что заступничество высших сил - единственная надежда на успешное завершение маршрута.
Отдельное впечатление - ремонт дороги неподалёку от Кырена, где неширокая, в общем-то, дорога превращена в полотно глиняного месива шириной метров сто и длиной несколько километров. На полотне помещается немало землеройной техники, однако её деятельность, как кажется, никто не координирует, из-за чего на стройплощадке царит полный хаос. Дорогу каравану из нескольких машин прокладывает грейдер (в неупорядоченной размокшей глине избалованная асфальтом техника моментально вязнет); позади каравана другой грейдер уже намечает новые траншеи и подкопы. Да, в Кырене мы заехали в штаб местного управления МЧС и зарегистрировались. Я тщательно описал намеченный маршрут, не слишком, впрочем, веря в то, что так всё и будет на самом деле. Мы обещали сняться с учёта не позднее пятого августа, собираясь вновь навестить штаб на обратном пути в Слюдянку.
За пятнадцать километров до Орлика наш автобус остановился. Здесь нам следовало пересесть в кузов грузовика, поскольку дорогу дальше несколько завалило, и пробраться в Орлик на автобусе было проблематично. Нашу пересадку организовала женщина по имени Людмила (позже выяснилось - жена Анатолия), с ней же мы рассчитались за заброску. С самим Урбаевым мы, таким образом, не познакомились - это обстоятельство добавит комизма одному из будущих эпизодов. Урал прибыл минут через десять, мы загрузились и поехали дальше. Вскоре показались дома райцентра. Отсюда мы отправили последние сообщения домой и вступили на территорию тьмы.
Езда в кузове входит в число излюбленных походных развлечений. Первое время после Орлика дорога ещё была “ничего”, местами даже попадались отважные легковушки, но скоро она стала тем, чем всегда становится в таких местах - местами размокшей каменистой колеёй с лужами и провалами. Нас отчаянно кидало из стороны в сторону, фототехника вырывалась из рук, лежащее тут же запасное колесо порывалось убить, рюкзаки катались по полу, будто кто-то их сильно рассмешил. Ехать было, наверное, час-полтора, но мне этот отрезок времени показался очень долгим. Наконец, въехав в раскрытые ворота на территорию летника (то есть, огороженного пастбища, предназначенного для летнего откорма коровок и лошадок), грузовик остановился. Один из самых волнительных моментов каждой экспедиции: последний транспорт исчезает в пыли-темноте-тумане, мы остаёмся одни.
По маршруту
Надо сказать, что местность, доставшаяся нам в этот раз, выглядела на редкость дружелюбно. Ни стрекочущей алтайской жары, ни полярноуральских комариных полчищ тут не было. Солнце склонилось к закату, но до темноты оставалось ещё часа два-три - достаточно, чтобы преодолеть игрушечный перевал в долину Жомболока и заночевать неподалёку от его быстрой воды.
Попытка купить молока в домике хозяев пастбища принесла много открытий. Во-первых, выяснилось, что местные жители не вполне уверенно говорят по-русски. То есть, они, конечно, понимают, что мы хотим спросить, но их ответная речь полна особенностей и странностей. К примеру, они принципиально не говорят “да”. Вместо этого они используют неопределённое “ну” или “ну-ну”. Во-вторых, аборигены находятся в сложных отношениях с единицами времени. Мы хотели выяснить, через сколько коровы будут подоены, но лучшего ответа, чем “скоро” так и не добились. Полчаса, час - всё это звучало как слова совершенно непонятные и загадочные. Эта странность неоднократно повторялась и в дальнейшем. Сейчас же мы не имели возможности рисковать важным (пусть и коротким) переходом и, разузнав дорогу, отправились в путь.
Дорога через перевал первое время представляла собой ясную конскую тропу, то есть, глубоко вытоптанную в земле чёрную полоску с частыми следами подков, щедро сдобренную навозом. Поднявшись чуть выше, мы неожиданно заблудились (тот же сценарий неоднократно повторялся и в другие дни: чёткая тропа рассыпается по болоту или зарослям целым ворохом следов и ручейков, так что магистральное направление начисто утрачивается; после сложного участка постоянно требовалась разведка, чтобы вновь отыскать “основное русло”). В первую разведку отправляюсь сам, блуждаю полчаса в мокрых зарослях, но ничего не нахожу. Правильным в итоге оказалось решение ориентироваться на рельеф: мы спустились к седловине, где и обнаружили конское шоссе (как только можно было его упустить?) Традиционно все деревья на перевале увешаны тряпочками и платочками. Дальше начинается крутой спуск в долину Жомболока. Внизу “шоссе” вновь рассыпается густой сетью тропок и перемычек. Пока мы с Андреем искали дорогу к “стратегическому” мосту через Жомболок, остальные пообщались с местными жителями и разжились молоком. Местность вокруг представляла собой невиданный прежде в дикой природе “английский парк” - редкий лиственничный лес без подлеска с невысокой и ровной, будто подстриженной (но скорее подъеденной), травой. Ходить и вставать здесь можно было где угодно (некоторое опасение, правда, вызывали звенящие тут и там своими колокольчиками коровьи стада). Сумерки сгущались, времени на выбор оставалось совсем немного. Остановились мы в итоге в месте довольно-таки произвольном - метрах в трехстах от воды, в стольких же от моста и в стольких же от жилища.
Утро выдалось прохладным и туманным. Виденные накануне горные вершины, обрамляющие долину Жомболока, скрылись из глаз. Пока собирались, впрочем, распогодилось, хотя я хорошо помнил прогноз, обещавший ухудшение погоды к вечеру. Выдвинулись около двенадцати, преодолели мостик и весело зашагали по широкой дороге куда-то на запад. План на день выглядел весьма амбициозно: дойти до озера Олон-Нур, преодолеть его по одной из лавовых перемычек и подобраться к подъёму на перевал, ведущий в долину Зун-Хадаруса (а в идеале даже несколько подняться вверх). Всего около 24 километров. Надо сказать, что первую часть задачи - дойти до Олон-Нура - а это около 15 километров - мы выполнили в боевом темпе за три или четыре перехода. Здесь нас ожидало прощание с цивилизацией - последний домик с местными жителями, последние коровьи и лошадиные стада, - а также первый на пути брод, после которого мы остановились на обед. Обед в этом походе у нас состоял из супа, чая и хлебцев с колбасой или копчёным мясом разного рода. Идея перенести суп с ужина на обед принадлежала Вале и полностью себя оправдала: раньше мы оставляли суп на ужин, и готовить так много блюд вечером после трудного дня постоянно выходило лень. Во время обеда навстречу прошла группа туристов-водников с Украины. Они наобещали нам трудную дорогу по Долине вулканов (“там негде ступить”) перешли реку и скрылись за деревьями. С этого момента и до седьмого дня похода ни одного постороннего человека на маршруте мы не встречали.
После обеда погода действительно испортилась. Вслед за этим возникли и навигационные трудности: около часа мы потратили на поиски перемычки, ведущей на противоположную сторону Олон-Нура. Наконец, тропа была найдена, преодолев несколько мостков разного качества, мы вышли к южному берегу озера. Нужный перевал был хорошо виден справа от нас, однако все попытки отыскать проход к нему не увенчались успехом. Казалось ещё недавно нас окружал английский парк, проходимый вдоль и поперёк, однако в окрестностях Олон-Нура местность была весьма далека от этого идеала и представляла собой хаотичное смешение лавовых гряд, болота, лиственничного леса и его густого подлеска. Итак, мы увязли: сперва в кустах, затем в болоте, и, наконец, в лавовом поле. Прохода не было. Близились сумерки, пришлось возвращаться назад. Где-то на перемычке нашлась хорошая площадка. Там и заночевали.
К Хара-Нуру
На совете было решено следующее: утром, пока дежурные готовят завтрак, я отправляюсь на очередную разведку в надежде отыскать дорогу к перевалу. Если найти её не удастся, мы продолжаем движение по Жомболоку дальше на северо-запад, чтобы достичь Хара-Нура и подобраться к вулканам с севера.
Я вышел из лагеря в начале девятого. До поля, где у нас накануне начались трудности, было минут пятнадцать ходу. Здесь тропа впервые разветвлялась на два рукава: левый, как мы предположили накануне, уводил к перевалу в долину Сенцы, направление правого более соответствовало нужному. Сперва я попробовал пройти вчерашней дорогой в надежде обнаружить тайное ответвление или продолжение, которое мы пропустили. Но ничего не было. Один рукав быстро вывел меня через мокрую траву к знакомым кустам в болоте. Болото здесь выглядело совершенно непроходимым: редкие травяные кочки, окружённые водой. Другой рукав той же тропы шёл к кострищу у начала широкой лавовой гряды, поросшей редким лиственничным лесом. На своих окраинах, подобных этой, лавовое поле представляет собой хаотичное нагромождение острых, как бритва, камней, иссечённое глубокими, до нескольких метров, трещинами, и поросшее для пущей убедительности мхом (часто маскирующим эти трещины). Идти по такой поверхности, тем более, с рюкзаком в начале второго дня представлялось совершенно немыслимо.
Я вернулся к первой развилке и двинулся через мокрое поле в сторону Сенцы. Тропа уверенно вывела меня к опушке дальнего леса, но и здесь накрепко увязла в болоте. Минут пятнадцать потратил я на поиски прохода, но ничего не получалось. Наконец, я попытался обойти поле с востока, но и там ожидала непроходимая топь. Пришлось возвращаться в лагерь.
В который раз мы сделались заложниками плохой подготовки маршрута. Действительно, читая отчёты трудно уследить за нюансами, ещё труднее применить эти знания на местности, где решительно нет никаких указателей и ясных ориентиров. Это я, как вы понимаете, оправдываю себя. В тот момент, однако, я был очень расстроен: ясно видимое и легко досягаемое, ущелье вдруг сделалось очень далёким, а мы оказались вынуждены менять планы. Надёжный путь вперёд был только один: дальше по дороге вдоль Жомболока. Туда и пошли.
Однако с этого места дорога совсем перестала напоминать аллею английского парка, под которую так умело маскировалась вначале. Сузившись до одной колеи, тропа повела нас через густые заросли, ныряла под коряги, пересекала ручьи, терялась в болоте - в общем, вытворяла вещи немыслимые для завсегдатаев Пушкина и Петергофа. Скорость упала; на одной из небольших осыпей Настя поранилась, время намеченного обеда давно прошло, а озеро Бурсагай-Нур (примерно половина расстояния от Олон- к Хара-Нуру) всё не думало появляться. Амбициозный утренний план состоял в том, чтобы дойти если не до Хара-Нура, то хотя бы до “устья” лавовой долины, с тем чтобы назавтра двинуться без вещей в сторону вулканов. Однако к семи вечера мы не без труда добрались лишь до небольшой реки, впадающей в Бурсагай-Нур, перебрели её и остановились, чтобы подкрепиться. Вечерний переход оставлял маленький шанс всё же приблизиться к цели, но когда после часа ходьбы впереди показалась вода, я понял, что расчёты придётся корректировать снова: это был лишь Бурсагай-Нур, тот самый, которого мы надеялись достичь ещё в середине дня. Идти дальше - учитывая, что лес уже примерил солнечный диск на свои лиственничные зубцы - было как-то глупо. Заночевали на отличной стоянке с видом на закат. За целый день по прямой мы прошли всего 12,8 км (против 14,6 за четыре или пять часов накануне). Однако мы не подозревали, что до антирекорда на этом поприще нам ещё очень и очень далеко.
Наутро всякий реалист считал бы разумной целью добраться до Хара-Нура (учитывая, что до него оставалось примерно столько же, сколько мы прошли накануне). Я продолжал отчаянно верить в улучшение дороги и уверенно разглагольствовал про какую-то полуднёвку (мол, дойдём до Хара-Нура к обеду, там отдохнём). Однако местность мало интересовали мои разглагольствования, тропа становилась всё хуже и часам к четырём вывела нас к большой воде - Хакте, крупному притоку Жомболока, вытекающему из обширной, открытой к северу долины.
В первый момент преграда показалась непреодолимой. Глубина реки местами достигала трёх метров; найдя какой-то камень, я полез в воду, чтобы обнаружить на том берегу основного русла широченный разлив, образованный множеством пересекающихся ручейков. Между протоками торчали топкие, поросшие цепким кустарником островки. Обеда ради вернулись к виденной чуть ранее полянке с кострищем. Не помню кто, а может коллективный разум подсказал нам, что кострище в этом месте образовалось не случайно. Действительно, в прибрежной траве обнаружился спуск к воде с многочисленными следами копыт и, что главное, такой же спуск нашёлся на другом берегу. Брод, таким образом, был найден; к переправе приступили сразу после трапезы. Эта водная преграда оказалась, пожалуй, самой серьёзной на маршруте.
После брода тропа быстро выходит на кромку лавового поля и лавирует (хм, тот же корень?), стараясь не слишком на него заходить, но и не сгинуть в прилегающем к полю болоте. Из-за обилия топких мест, камней и коряг шли снова очень медленно; когда впереди блеснула вода самого дальнего и тёмного из заливов Хара-Нура, сумерки уже сгущались. На последнем участке ко всем бедам добавился ещё и рельеф: тропа то круто взбиралась на косогор, то ныряла вниз, местами земля осыпалась под ногами, поваленные стволы не давали прохода... В итоге на травяную полянку у самой воды мы выкатились совершенно обессиленные. Прямо отсюда начинался громадный лавовый язык - я немного побродил по нему в поисках места для ночлега и быстро пришёл к выводу, что выдумать менее пригодную для жизни и ходьбы поверхность едва ли возможно. Встали прямо там, на траве, где остановились сначала: как ни странно, трава оказалась сухой, хотя весной и осенью явно попадала в зону затопления. После позднего ужина любовались звёздами; вдруг все они исчезли почти одновременно. Вскоре зарядил дождь, который, кажется, не прекращался до самого утра.
Разведка
Во время ужина устроили небольшой совет. Положение наше выглядело весьма необычно. С одной стороны, всего за три дня мы дошли туда, где должны были оказаться к концу четвёртого и практически достигли дальней точки маршрута. С другой, в стороне от нашего пути остались основные достопримечательности, то есть, вулканы. Идея с радиальным выходом в Долину была отвергнута: даже беглое знакомство с лавой позволило понять, что пройти за день 30 километров по ней (даже без рюкзаков) - задача едва ли выполнимая. Фактически, нам оставалось выбирать между высокогорной частью к северу от нас и вулканами к югу. Неудивительно, что коллективный разум в итоге склонился ко второму варианту.
Но и после такого решения оставалось совершенно непонятно, каким образом пробираться в Долину. Вариант первый предусматривал движение напрямик по лаве. Вариант второй означал обход Хара-Нура с запада с последующим выходом на тропу, ведущую к вулканам мимо озера Харганато, расположенного где-то на водоразделе. Третий вариант означал обход Хара-Нура по его южному берегу примерно до середины и выход на ту же тропу через долину Хадаруса. Чтобы принять решение, нужно было выяснить:
По первоначальной договорённости мы планировали устроить днёвку на Хара-Нуре. Днёвка планировалась на пятый день, но теперь обстоятельства сложились так, что она была как нельзя более уместна: есть вода, есть потребность в разведке, есть хорошая стоянка, есть дрова, нет сил.
Погода стояла совершенно отвратительная: было холодно, то и дело принимался дождь, выходить куда-то, а тем более, идти, совершенно не хотелось. Вышли с Андреем в середине дня. План выглядел очень смутно: попытаться для начала найти приемлемый проход через лаву на южную сторону долины. С этой целью вернулись несколько обратно по вчерашней тропе до места, где видели обширную оборудованную стоянку (впрочем, несколько в стороне от озера, так что она нам не понравилась) и круто свернули направо, прямо на лаву.
Этот переход запомнится мне надолго. Лавовое поле здесь представляло собой хаотичное чередование бугров и впадин, рассечённых глубокими трещинами и поросших для убедительности предательским мхом, маскирующим опасность. Я провалился на середине пути совершенно внезапно (хотя, казалось, примеривался к каждому шагу), машинально схватился за выступ камня, но движение тотчас откликнулось резкой болью в ладони. Молодая лава, не успевшая ещё испытать сглаживающего действия воды и ветра, остра, как бритва (мне вспомнилось знакомство с кораллами), и хвататься за неё можно только в случае крайней опасности, а перчатки являются предметом первой необходимости. Кое-как обработав рану (по глупости не взяли с собой ни воды, ни аптечки), продолжили путь и минут через двадцать дошли до леса на другом берегу.
Из опыта этого перехода следовало, что:
передвигаться по лаве можно только очень медленно и с величайшей осторожностью, а значит,
выбирать нужно маршрут в наименьшей степени затрагивающий лавовое поле
Взялись за поиски прохода по южному берегу. Поначалу казалось, что нас ведёт какая-то тропинка, но вскоре она исчезла в очередном болотце. Рубились по лесу напрямик, пока не вышли к странной травянистой долине, напоминающей сухое болото: пространство между высокими кочками не было залито водой, а было доступно для ходьбы. Дальше вышли к юго-восточной оконечности озера, где в воду вдаются длинные и сточенные водой лавовые языки. Отсюда начинался путь по южному берегу, казавшийся несложным на фоне вулканического кошмара (“светлый лесок”, - подумал я). Стали искать более прямую дорогу к лагерю, до которого здесь было 1,8 км по прямой.
Эти поиски отняли ещё два или три часа. С GPS в руках мы отмечали каждый участок, где идти было хоть чуть-чуть проще, влезали на гряды и спускались в трещины, вышли к воде, проливом трёхметровой ширины отгородившей от нас цель. Затем обходили залив, каждый раз ища участки хоть немного ровнее и безопаснее. В лагерь вернулись к вечеру. Итоговый путь, сохранённый в навигаторе, представлялся лучшим из возможного, хотя никакой точной информации у нас не было: возможно, самое лучшее мы как раз пропустили.
В лагере купались и готовили ужин. Товарищи выглядели отдохнувшими, это вселяло надежду на то, что завтрашний переход окажется нам по зубам.
Сознательно или нет, мы таким образом склонились к третьему варианту: любой ценой прорываться в долину Хадаруса и уже оттуда к вулканам. Путь по южному берегу до входа в долину реки едва ли составлял более двух километров.
Отчёт о походе в Долину вулканов и отдыхе на Байкале
23.07.11 - 10.08.11
Санкт-Петербург - Москва - Красноярск - Слюдянка - Орлик - Шаснур - р. Жомболок - оз. Олон-Нур - оз. Бурсагай-Нур - оз. Хара-Нур - р. Хадарус - оз. Харганато - влк. Перетолчина - влк. Кропоткина - р. Барун-Хадарус - р. Сенца - Орлик - Слюдянка - порт Байкал - Листвянка - Иркутск - Красноярск - Москва - Санкт-Петербург
Вступление
Начинать рассказ о путешествии - как и само путешествие - трудно без ясного мотива. Что касается путешествия, то впервые с 2005 года такого мотива у меня не было: на Алтае (2008) вперёд гнала жажда оказаться в полосе полной фазы солнечного затмения, на Полярном Урале (2009) - желание “отомстить” за неудачу первого похода и добраться-таки до заветных Щучьих озёр. Нынче подобной сверхзадачи не ставилось и не ощущалось. Последнее время вообще удивительно скупо на мотивы - оттого ли, что утрачивается новизна ощущений, или по какой другой причине, судить не берусь. То же и с описаниями: восторженные многостраничные опусы давних лет грозят уступить место скудным хроникам, составленным из давно написанных фраз. Вот уже и показ фотографий вместо изумлённого “Вау!” вызывает вереницу образов: такое же было там-то и там-то, может, не в точности, но почти, почти... Вот почему начну я всё-таки с новизны, ибо впервые:
- мы прибегли к помощи авиации
- оказались так далеко (4700 км) от дома
- пересекли сотый градус восточной долготы
- впервые с далёкого 2002 года в план путешествия была включена, помимо “боевой”, также “мирная” часть, подразумевающая практически курортный отдых на берегу Байкала
Сложная логистика этого похода всё же уступала алтайской, протяжённость активной части маршрута равнялась полярноуральской (около 150 км), но длительность составляла всего десять дней против тогдашних двенадцати. В этом сокращении таился очевидный риск, который ещё усугублялся эффектом “первого похода” в незнакомой никому из участников местности. Климат в Саянах, конечно, мягче полярноуральского - разница в пятнадцать градусов широты даёт о себе знать, хотя значительная высота (начало похода на уровне 1600 метров над у. м.) скрадывает часть этой разницы - и, с другой стороны, не такой жаркий и засушливый, как на Алтае. Что касается местности, то я надеялся, что продвигаться нам всё же удастся достаточно быстро (план требовал проходить около 18 км в день), хотя теперь понимаю, что знания о маршруте, несмотря на большое число изученных отчётов, были у меня весьма смутными. В общем, мы не претендовали ни на рекордную продолжительность, ни на рекордную высоту, ни на рекордную сложность, но поход должен был выйти достаточно интенсивным из-за большой длины маршрута, значительных перепадов высот (до 500 м в день) и переменчивого климата в высокогорье.
Конечно, мы хотели посмотреть что-то, чего никогда ещё не видели:
- Байкал, великий и прекрасный, самое вместительное пресноводное озеро мира и ещё много какой рекордсмен (см. справочники)
- Долину вулканов с её относительно молодыми (совсем юными, если сравнивать с возрастом окрестных гор) вулканами
- Лавовое поле, распространившееся далеко за пределы этой долины (следуя направлению уклона, лава проникла в долину Жомболока и распространилась на 30 километров от “родной” котловины)
- Озеро Хара-Нур - потому что если в твоих планах нет никакого прекрасного озера, ты неудачник
И ещё забавная деталь: по отчётам складывалось впечатление о Долине вулканов как о каком-то сверхпопулярном туристическом месте. Отчасти поэтому план включал “дикую” высокогорную часть, где предполагалось отдохнуть от цивилизации, туристов и их лошадей, вечно снующих туда-сюда, бань, мантов и т. п. (см. алтайский отчёт). Что из этого вышло - см. ниже.
Коротко об источниках информации. Основным сайтом, использованным при планировании маршрута, был сайт nature.baikal.ru. Заброска в Орлик и далее по Сенце была организована силами Анатолия Урбаева (urbaev@rambler.ru). Километровые карты квадрата N47 несложно найти в сети. К сожалению, по неведомому мне закону публикация более подробных карт в открытых источниках у нас запрещена. При малейшей возможности отыскать пятисотметровку, берите её - качественной карты нам катастрофически не хватало.
Туда
Итак, впервые местом сбора участников был объявлен не железнодорожный вокзал, а аэропорт Пулково-1. Дорога до Иркутска поездом занимает около пяти дней - слишком много для желающих уложить свой отпуск в неполные три недели. Я не буду пересказывать долгую историю выбора оптимального по продолжительности и стоимости маршрута, но в итоге он состоял из следующих частей:
- Самолёт СПб-Москва (“Аэрофлот”)
- Самолёт Москва-Красноярск (“Аэрофлот”)
- Поезд Красноярск-Слюдянка (при всём богатстве выбора - “РЖД”)
- Заброска на заказанном автобусе “Истана” до посёлка Орлик - столицы Окинского района Бурятии - около четырёхсот километров
- Заброска на грузовике или вездеходе (пригодная для обычного транспорта дорога практически кончается в Орлике) вверх по долине реки Сенцы до летника Хутэл (несколько не доезжая Шаснура) - около пятидесяти километров
Дальше пешком.
Естественно, лететь в Иркутск было более разумно - не только потому, что это сэкономило бы около полутора суток, потраченных на поезда, но и потому, что красноярский аэропорт Емельяново расположен примерно в сорока километрах от столицы края, тогда как иркутский находится чуть ли не в центре города и легко доступен на городском транспорте. Сообщение же между Емельяново и Красноярском налажено на редкость плохо - рейсовый автобус ходит всего несколько раз в день и прибывает на автовокзал, расположенный в стороне от железнодорожного. Альтернативный вариант - использовать один из проходящих междугородних автобусов, но ситуация с билетами там совершенно неясная - мы наблюдали очередь в кассу, ожидающую поступления билетов в продажу. Конечно, это раздолье для таксистов, собирающих по 900 с каждой машины, едущей из аэропорта и по 700 (не знаю, почему такая разница) в обратную сторону. Мы уехали на двух машинах за 1800 и примерно через сорок минут были на ж. д. вокзале.
Ехать в поезде было странно. Точнее, странно было вот что: едем в поезде, ещё вчера были дома, а теперь нас от дома отделяет уже 4000 километров. На подъезде к Слюдянке становится видно Байкал, но утро выдалось пасмурным и прохладным, так что никакого ошеломляющего зрелища мы не увидели: скудный кусочек водной глади и однотонный серый задник, начисто скрывающий линию горизонта. В Слюдянке моросил дождь, по просторной платформе к нам приблизился человек с телефоном в руках и представился: Бато. Дальше мы погрузились в не очень-то удобный автобус и помчались на юг по трассе Култук-Кырен-Монды, ведущей прямиком в Монголию.
Именно в Мондах, в 10 км от монгольской границы от трассы ответвляется грунтовка - единственная дорога, связывающая Окинский район республики Бурятия и его центр, посёлок Орлик, с Большой Землёй. В Мондах нас ждал обед в местной мантовне (или, скорее, позной), где обслуживали неторопливо (как полагается там, где спешить некуда), на просьбу: “Чай”, - спрашивали: “С молоком?” - и удивлялись, услышав: “Нет”. Познав, что такое позная, навестили местного Будду. Следует напомнить, что главенствующая религия в Бурятии - именно буддизм (широка страна моя родная), так что во всех ответственных точках дороги (на поворотах, перевалах и т. п.) установлены статуи Будды и разбиты положенные по обряду дворики. Большинство водителей останавливается у этих двориков и отдаёт дань уважения божеству, кидая горсти риса или какого-нибудь зерна к вящей радости местных голубей. Качество дорог не оставляет сомнений, что заступничество высших сил - единственная надежда на успешное завершение маршрута.
Отдельное впечатление - ремонт дороги неподалёку от Кырена, где неширокая, в общем-то, дорога превращена в полотно глиняного месива шириной метров сто и длиной несколько километров. На полотне помещается немало землеройной техники, однако её деятельность, как кажется, никто не координирует, из-за чего на стройплощадке царит полный хаос. Дорогу каравану из нескольких машин прокладывает грейдер (в неупорядоченной размокшей глине избалованная асфальтом техника моментально вязнет); позади каравана другой грейдер уже намечает новые траншеи и подкопы. Да, в Кырене мы заехали в штаб местного управления МЧС и зарегистрировались. Я тщательно описал намеченный маршрут, не слишком, впрочем, веря в то, что так всё и будет на самом деле. Мы обещали сняться с учёта не позднее пятого августа, собираясь вновь навестить штаб на обратном пути в Слюдянку.
За пятнадцать километров до Орлика наш автобус остановился. Здесь нам следовало пересесть в кузов грузовика, поскольку дорогу дальше несколько завалило, и пробраться в Орлик на автобусе было проблематично. Нашу пересадку организовала женщина по имени Людмила (позже выяснилось - жена Анатолия), с ней же мы рассчитались за заброску. С самим Урбаевым мы, таким образом, не познакомились - это обстоятельство добавит комизма одному из будущих эпизодов. Урал прибыл минут через десять, мы загрузились и поехали дальше. Вскоре показались дома райцентра. Отсюда мы отправили последние сообщения домой и вступили на территорию тьмы.
Езда в кузове входит в число излюбленных походных развлечений. Первое время после Орлика дорога ещё была “ничего”, местами даже попадались отважные легковушки, но скоро она стала тем, чем всегда становится в таких местах - местами размокшей каменистой колеёй с лужами и провалами. Нас отчаянно кидало из стороны в сторону, фототехника вырывалась из рук, лежащее тут же запасное колесо порывалось убить, рюкзаки катались по полу, будто кто-то их сильно рассмешил. Ехать было, наверное, час-полтора, но мне этот отрезок времени показался очень долгим. Наконец, въехав в раскрытые ворота на территорию летника (то есть, огороженного пастбища, предназначенного для летнего откорма коровок и лошадок), грузовик остановился. Один из самых волнительных моментов каждой экспедиции: последний транспорт исчезает в пыли-темноте-тумане, мы остаёмся одни.
По маршруту
Надо сказать, что местность, доставшаяся нам в этот раз, выглядела на редкость дружелюбно. Ни стрекочущей алтайской жары, ни полярноуральских комариных полчищ тут не было. Солнце склонилось к закату, но до темноты оставалось ещё часа два-три - достаточно, чтобы преодолеть игрушечный перевал в долину Жомболока и заночевать неподалёку от его быстрой воды.
Попытка купить молока в домике хозяев пастбища принесла много открытий. Во-первых, выяснилось, что местные жители не вполне уверенно говорят по-русски. То есть, они, конечно, понимают, что мы хотим спросить, но их ответная речь полна особенностей и странностей. К примеру, они принципиально не говорят “да”. Вместо этого они используют неопределённое “ну” или “ну-ну”. Во-вторых, аборигены находятся в сложных отношениях с единицами времени. Мы хотели выяснить, через сколько коровы будут подоены, но лучшего ответа, чем “скоро” так и не добились. Полчаса, час - всё это звучало как слова совершенно непонятные и загадочные. Эта странность неоднократно повторялась и в дальнейшем. Сейчас же мы не имели возможности рисковать важным (пусть и коротким) переходом и, разузнав дорогу, отправились в путь.
Дорога через перевал первое время представляла собой ясную конскую тропу, то есть, глубоко вытоптанную в земле чёрную полоску с частыми следами подков, щедро сдобренную навозом. Поднявшись чуть выше, мы неожиданно заблудились (тот же сценарий неоднократно повторялся и в другие дни: чёткая тропа рассыпается по болоту или зарослям целым ворохом следов и ручейков, так что магистральное направление начисто утрачивается; после сложного участка постоянно требовалась разведка, чтобы вновь отыскать “основное русло”). В первую разведку отправляюсь сам, блуждаю полчаса в мокрых зарослях, но ничего не нахожу. Правильным в итоге оказалось решение ориентироваться на рельеф: мы спустились к седловине, где и обнаружили конское шоссе (как только можно было его упустить?) Традиционно все деревья на перевале увешаны тряпочками и платочками. Дальше начинается крутой спуск в долину Жомболока. Внизу “шоссе” вновь рассыпается густой сетью тропок и перемычек. Пока мы с Андреем искали дорогу к “стратегическому” мосту через Жомболок, остальные пообщались с местными жителями и разжились молоком. Местность вокруг представляла собой невиданный прежде в дикой природе “английский парк” - редкий лиственничный лес без подлеска с невысокой и ровной, будто подстриженной (но скорее подъеденной), травой. Ходить и вставать здесь можно было где угодно (некоторое опасение, правда, вызывали звенящие тут и там своими колокольчиками коровьи стада). Сумерки сгущались, времени на выбор оставалось совсем немного. Остановились мы в итоге в месте довольно-таки произвольном - метрах в трехстах от воды, в стольких же от моста и в стольких же от жилища.
Утро выдалось прохладным и туманным. Виденные накануне горные вершины, обрамляющие долину Жомболока, скрылись из глаз. Пока собирались, впрочем, распогодилось, хотя я хорошо помнил прогноз, обещавший ухудшение погоды к вечеру. Выдвинулись около двенадцати, преодолели мостик и весело зашагали по широкой дороге куда-то на запад. План на день выглядел весьма амбициозно: дойти до озера Олон-Нур, преодолеть его по одной из лавовых перемычек и подобраться к подъёму на перевал, ведущий в долину Зун-Хадаруса (а в идеале даже несколько подняться вверх). Всего около 24 километров. Надо сказать, что первую часть задачи - дойти до Олон-Нура - а это около 15 километров - мы выполнили в боевом темпе за три или четыре перехода. Здесь нас ожидало прощание с цивилизацией - последний домик с местными жителями, последние коровьи и лошадиные стада, - а также первый на пути брод, после которого мы остановились на обед. Обед в этом походе у нас состоял из супа, чая и хлебцев с колбасой или копчёным мясом разного рода. Идея перенести суп с ужина на обед принадлежала Вале и полностью себя оправдала: раньше мы оставляли суп на ужин, и готовить так много блюд вечером после трудного дня постоянно выходило лень. Во время обеда навстречу прошла группа туристов-водников с Украины. Они наобещали нам трудную дорогу по Долине вулканов (“там негде ступить”) перешли реку и скрылись за деревьями. С этого момента и до седьмого дня похода ни одного постороннего человека на маршруте мы не встречали.
После обеда погода действительно испортилась. Вслед за этим возникли и навигационные трудности: около часа мы потратили на поиски перемычки, ведущей на противоположную сторону Олон-Нура. Наконец, тропа была найдена, преодолев несколько мостков разного качества, мы вышли к южному берегу озера. Нужный перевал был хорошо виден справа от нас, однако все попытки отыскать проход к нему не увенчались успехом. Казалось ещё недавно нас окружал английский парк, проходимый вдоль и поперёк, однако в окрестностях Олон-Нура местность была весьма далека от этого идеала и представляла собой хаотичное смешение лавовых гряд, болота, лиственничного леса и его густого подлеска. Итак, мы увязли: сперва в кустах, затем в болоте, и, наконец, в лавовом поле. Прохода не было. Близились сумерки, пришлось возвращаться назад. Где-то на перемычке нашлась хорошая площадка. Там и заночевали.
К Хара-Нуру
На совете было решено следующее: утром, пока дежурные готовят завтрак, я отправляюсь на очередную разведку в надежде отыскать дорогу к перевалу. Если найти её не удастся, мы продолжаем движение по Жомболоку дальше на северо-запад, чтобы достичь Хара-Нура и подобраться к вулканам с севера.
Я вышел из лагеря в начале девятого. До поля, где у нас накануне начались трудности, было минут пятнадцать ходу. Здесь тропа впервые разветвлялась на два рукава: левый, как мы предположили накануне, уводил к перевалу в долину Сенцы, направление правого более соответствовало нужному. Сперва я попробовал пройти вчерашней дорогой в надежде обнаружить тайное ответвление или продолжение, которое мы пропустили. Но ничего не было. Один рукав быстро вывел меня через мокрую траву к знакомым кустам в болоте. Болото здесь выглядело совершенно непроходимым: редкие травяные кочки, окружённые водой. Другой рукав той же тропы шёл к кострищу у начала широкой лавовой гряды, поросшей редким лиственничным лесом. На своих окраинах, подобных этой, лавовое поле представляет собой хаотичное нагромождение острых, как бритва, камней, иссечённое глубокими, до нескольких метров, трещинами, и поросшее для пущей убедительности мхом (часто маскирующим эти трещины). Идти по такой поверхности, тем более, с рюкзаком в начале второго дня представлялось совершенно немыслимо.
Я вернулся к первой развилке и двинулся через мокрое поле в сторону Сенцы. Тропа уверенно вывела меня к опушке дальнего леса, но и здесь накрепко увязла в болоте. Минут пятнадцать потратил я на поиски прохода, но ничего не получалось. Наконец, я попытался обойти поле с востока, но и там ожидала непроходимая топь. Пришлось возвращаться в лагерь.
В который раз мы сделались заложниками плохой подготовки маршрута. Действительно, читая отчёты трудно уследить за нюансами, ещё труднее применить эти знания на местности, где решительно нет никаких указателей и ясных ориентиров. Это я, как вы понимаете, оправдываю себя. В тот момент, однако, я был очень расстроен: ясно видимое и легко досягаемое, ущелье вдруг сделалось очень далёким, а мы оказались вынуждены менять планы. Надёжный путь вперёд был только один: дальше по дороге вдоль Жомболока. Туда и пошли.
Однако с этого места дорога совсем перестала напоминать аллею английского парка, под которую так умело маскировалась вначале. Сузившись до одной колеи, тропа повела нас через густые заросли, ныряла под коряги, пересекала ручьи, терялась в болоте - в общем, вытворяла вещи немыслимые для завсегдатаев Пушкина и Петергофа. Скорость упала; на одной из небольших осыпей Настя поранилась, время намеченного обеда давно прошло, а озеро Бурсагай-Нур (примерно половина расстояния от Олон- к Хара-Нуру) всё не думало появляться. Амбициозный утренний план состоял в том, чтобы дойти если не до Хара-Нура, то хотя бы до “устья” лавовой долины, с тем чтобы назавтра двинуться без вещей в сторону вулканов. Однако к семи вечера мы не без труда добрались лишь до небольшой реки, впадающей в Бурсагай-Нур, перебрели её и остановились, чтобы подкрепиться. Вечерний переход оставлял маленький шанс всё же приблизиться к цели, но когда после часа ходьбы впереди показалась вода, я понял, что расчёты придётся корректировать снова: это был лишь Бурсагай-Нур, тот самый, которого мы надеялись достичь ещё в середине дня. Идти дальше - учитывая, что лес уже примерил солнечный диск на свои лиственничные зубцы - было как-то глупо. Заночевали на отличной стоянке с видом на закат. За целый день по прямой мы прошли всего 12,8 км (против 14,6 за четыре или пять часов накануне). Однако мы не подозревали, что до антирекорда на этом поприще нам ещё очень и очень далеко.
Наутро всякий реалист считал бы разумной целью добраться до Хара-Нура (учитывая, что до него оставалось примерно столько же, сколько мы прошли накануне). Я продолжал отчаянно верить в улучшение дороги и уверенно разглагольствовал про какую-то полуднёвку (мол, дойдём до Хара-Нура к обеду, там отдохнём). Однако местность мало интересовали мои разглагольствования, тропа становилась всё хуже и часам к четырём вывела нас к большой воде - Хакте, крупному притоку Жомболока, вытекающему из обширной, открытой к северу долины.
В первый момент преграда показалась непреодолимой. Глубина реки местами достигала трёх метров; найдя какой-то камень, я полез в воду, чтобы обнаружить на том берегу основного русла широченный разлив, образованный множеством пересекающихся ручейков. Между протоками торчали топкие, поросшие цепким кустарником островки. Обеда ради вернулись к виденной чуть ранее полянке с кострищем. Не помню кто, а может коллективный разум подсказал нам, что кострище в этом месте образовалось не случайно. Действительно, в прибрежной траве обнаружился спуск к воде с многочисленными следами копыт и, что главное, такой же спуск нашёлся на другом берегу. Брод, таким образом, был найден; к переправе приступили сразу после трапезы. Эта водная преграда оказалась, пожалуй, самой серьёзной на маршруте.
После брода тропа быстро выходит на кромку лавового поля и лавирует (хм, тот же корень?), стараясь не слишком на него заходить, но и не сгинуть в прилегающем к полю болоте. Из-за обилия топких мест, камней и коряг шли снова очень медленно; когда впереди блеснула вода самого дальнего и тёмного из заливов Хара-Нура, сумерки уже сгущались. На последнем участке ко всем бедам добавился ещё и рельеф: тропа то круто взбиралась на косогор, то ныряла вниз, местами земля осыпалась под ногами, поваленные стволы не давали прохода... В итоге на травяную полянку у самой воды мы выкатились совершенно обессиленные. Прямо отсюда начинался громадный лавовый язык - я немного побродил по нему в поисках места для ночлега и быстро пришёл к выводу, что выдумать менее пригодную для жизни и ходьбы поверхность едва ли возможно. Встали прямо там, на траве, где остановились сначала: как ни странно, трава оказалась сухой, хотя весной и осенью явно попадала в зону затопления. После позднего ужина любовались звёздами; вдруг все они исчезли почти одновременно. Вскоре зарядил дождь, который, кажется, не прекращался до самого утра.
Разведка
Во время ужина устроили небольшой совет. Положение наше выглядело весьма необычно. С одной стороны, всего за три дня мы дошли туда, где должны были оказаться к концу четвёртого и практически достигли дальней точки маршрута. С другой, в стороне от нашего пути остались основные достопримечательности, то есть, вулканы. Идея с радиальным выходом в Долину была отвергнута: даже беглое знакомство с лавой позволило понять, что пройти за день 30 километров по ней (даже без рюкзаков) - задача едва ли выполнимая. Фактически, нам оставалось выбирать между высокогорной частью к северу от нас и вулканами к югу. Неудивительно, что коллективный разум в итоге склонился ко второму варианту.
Но и после такого решения оставалось совершенно непонятно, каким образом пробираться в Долину. Вариант первый предусматривал движение напрямик по лаве. Вариант второй означал обход Хара-Нура с запада с последующим выходом на тропу, ведущую к вулканам мимо озера Харганато, расположенного где-то на водоразделе. Третий вариант означал обход Хара-Нура по его южному берегу примерно до середины и выход на ту же тропу через долину Хадаруса. Чтобы принять решение, нужно было выяснить:
- насколько вообще реально идти по лаве (предупреждение про “негде ступить” всё ещё ясно звучало у меня в голове)
- реально ли перебраться на южный берег Хара-Нура и идти вдоль него
- хороша ли обозначенная на карте пунктирная тропа вдоль северного берега Хара-Нура, обходящая озеро с запада
По первоначальной договорённости мы планировали устроить днёвку на Хара-Нуре. Днёвка планировалась на пятый день, но теперь обстоятельства сложились так, что она была как нельзя более уместна: есть вода, есть потребность в разведке, есть хорошая стоянка, есть дрова, нет сил.
Погода стояла совершенно отвратительная: было холодно, то и дело принимался дождь, выходить куда-то, а тем более, идти, совершенно не хотелось. Вышли с Андреем в середине дня. План выглядел очень смутно: попытаться для начала найти приемлемый проход через лаву на южную сторону долины. С этой целью вернулись несколько обратно по вчерашней тропе до места, где видели обширную оборудованную стоянку (впрочем, несколько в стороне от озера, так что она нам не понравилась) и круто свернули направо, прямо на лаву.
Этот переход запомнится мне надолго. Лавовое поле здесь представляло собой хаотичное чередование бугров и впадин, рассечённых глубокими трещинами и поросших для убедительности предательским мхом, маскирующим опасность. Я провалился на середине пути совершенно внезапно (хотя, казалось, примеривался к каждому шагу), машинально схватился за выступ камня, но движение тотчас откликнулось резкой болью в ладони. Молодая лава, не успевшая ещё испытать сглаживающего действия воды и ветра, остра, как бритва (мне вспомнилось знакомство с кораллами), и хвататься за неё можно только в случае крайней опасности, а перчатки являются предметом первой необходимости. Кое-как обработав рану (по глупости не взяли с собой ни воды, ни аптечки), продолжили путь и минут через двадцать дошли до леса на другом берегу.
Из опыта этого перехода следовало, что:
передвигаться по лаве можно только очень медленно и с величайшей осторожностью, а значит,
выбирать нужно маршрут в наименьшей степени затрагивающий лавовое поле
Взялись за поиски прохода по южному берегу. Поначалу казалось, что нас ведёт какая-то тропинка, но вскоре она исчезла в очередном болотце. Рубились по лесу напрямик, пока не вышли к странной травянистой долине, напоминающей сухое болото: пространство между высокими кочками не было залито водой, а было доступно для ходьбы. Дальше вышли к юго-восточной оконечности озера, где в воду вдаются длинные и сточенные водой лавовые языки. Отсюда начинался путь по южному берегу, казавшийся несложным на фоне вулканического кошмара (“светлый лесок”, - подумал я). Стали искать более прямую дорогу к лагерю, до которого здесь было 1,8 км по прямой.
Эти поиски отняли ещё два или три часа. С GPS в руках мы отмечали каждый участок, где идти было хоть чуть-чуть проще, влезали на гряды и спускались в трещины, вышли к воде, проливом трёхметровой ширины отгородившей от нас цель. Затем обходили залив, каждый раз ища участки хоть немного ровнее и безопаснее. В лагерь вернулись к вечеру. Итоговый путь, сохранённый в навигаторе, представлялся лучшим из возможного, хотя никакой точной информации у нас не было: возможно, самое лучшее мы как раз пропустили.
В лагере купались и готовили ужин. Товарищи выглядели отдохнувшими, это вселяло надежду на то, что завтрашний переход окажется нам по зубам.
Сознательно или нет, мы таким образом склонились к третьему варианту: любой ценой прорываться в долину Хадаруса и уже оттуда к вулканам. Путь по южному берегу до входа в долину реки едва ли составлял более двух километров.